Чёрная маркиза - Олеся Луконина

Слава Богу, Пречистой Деве Марии и всем пресвятым угодникам.

Грир неловко переступил с ноги на ногу, — кандалы на нём лязгнули, а в раненый бок будто дикарская стрела впилась, — и раздражённо отмахнулся от капеллана в чёрной сутане, подступившего к нему с распятием в костлявых пальцах. Ему не в чем было каяться и не о чем сожалеть. Он сожалел только о том, что не может коснуться плеча Морана, ибо руки у обоих были скованы за спиной.

Точно так же он не мог оглоушить по бедовой непутёвой башке Дидье Бланшара, промчавшегося сквозь торопливо расступившуюся, загомонившую толпу верхом на взмыленной гнедой лошади и вихрем взлетевшего на помост.

Не веря себе, Грир уставился сперва на него, потом на разинувшего рот и побелевшего, как полотно, Морана, потом снова на Дидье.

Расхристанного, босого и взлохмаченного, будто бы он, растуды его, только что сорвался с сеновала, из жарких объятий какой-нибудь трактирщицы!

Грир отдал бы всё на свете, чтоб пинком отправить его обратно, пусть даже в эти объятия, но он мог только прохрипеть:

— Да ты спятил!

И беспомощно смотреть, как этот стервец, задрав белобрысую голову и прищурившись, внимательно разглядывает болтающуюся наверху зловещую чёрную петлю.

Будто примеряет её на себя.

Боже праведный, Грир просто не мог этого видеть!

— Дидье… — простонал и Моран, судорожно сжимая за спиной кулаки и дёргая локтями, будто пытаясь избавиться от кандалов.

— Убирайся отсюда! — прорычал Грир, подавляя желание зажмуриться. — Слышишь?! Дидье!

Куда там. Двое синемундирников уже заламывали этому умалишённому руки, пытаясь повалить его на помост, а тот даже не сопротивлялся, лишь старательно уворачиваясь от жестоких тычков под дых. Впрочем, ему это не слишком хорошо удавалось.

Грир бешено и непотребно богохульствовал, чтоб не завыть от отчаяния. Подумать только, четверть часа назад он считал, что самое худшее с ними уже приключилось. Как же он ошибался!

Закованного в кандалы Дидье наконец пихнули прямиком к Морану и Гриру, и теперь они стояли на помосте уже втроём, тесно прижавшись друг к другу, слава Господу Вседержителю и за маленькие милости, — подумал, задохнувшись, Грир. Все их ночи, все медовые, неистовые ночи, что они провели в его каюте или на палубе «Маркизы», под бездонным звёздным небом, встали в его памяти одной громадной волной.

— Какого… хуя… ты… сюда… заявился?! — процедил Грир, неистово кусая губы и с мольбой глядя в зелёные глаза капитана «Маркизы».

— А такого, что никуда вы без меня не уйдёте! — так же свирепо огрызнулся тот, раздувая ноздри. — Я вас не отпущу, tabarnac de calice! Ты что обещал? Что ни в аду, ни в раю не оставишь! Забыл?!

Толпа внизу, под помостом, возбуждённо гудела, синемундирники озадаченно топтались рядом, капеллан беззвучно шевелил губами, крючкотворы в напудренных париках поспешно перелистывали туда-сюда лежавшие перед ними замусоленные своды законов, а Грир стоял, прикрыв глаза и чувствуя только отчаянное и горькое блаженство. Они снова были вместе, все трое.

— Попадёшься ты мне… — безнадёжно пригрозил он.

— Уже попался, кэп! — с готовностью отозвался Дидье и рассмеялся, утыкаясь лбом в его плечо. — Не серди-ись…

Ну вот и что Гриру было делать, как не выругаться вновь?!

— Где «Маркиза»? — сорванно прошептал Моран прямо в ухо Дидье. — Где твои ребята?

От сумасшедшей лихорадочной надежды сердце у Грира заколотилось как бешеное, а потом снова оборвалось, когда Дидье сбивчиво пояснил:

— Жаклин попросила «Маркизу», чтоб побыстрей добраться до Веракруза. А мне… отчего-то стало тревожно… я взял коня, поехал, не нашёл «Разящий» на месте… а в трактире на въезде в Фуэнте-Рок мне сказали… сказали, что вы здесь… — Голос его упал до шёпота. — Простите.

Грир заскрежетал зубами от нового приступа бессильной ярости. На себя ему было плевать, но, Боже правый, он не мог, никак не мог спасти этих сорванцов, которые связали с ним свою жизнь!

И смерть.

Дидье вдруг тряхнул головой и шагнул вперёд, к столу, за которым сидели судьи. Рослый сержант немедля уперся ему в грудь прикладом ружья, но тот, нимало не обращая на это внимания, рассудительно заявил:

— Светлейшие, мне-то вы приговор не выносили и даже не допрашивали. И петли для меня у вас нет. — Он снова покосился на виселицу — с тем же безмятежным прищуром. — И сразу прямо вот так вот взять и казнить?! Несправедливо!

— Поговори тут, лиходей! — гаркнул один из законников и встал, упершись руками в край стола. На лбу его под буклями парика поблескивали капли пота — денёк уже сейчас обещал быть жарким. — На дыбу захотел?!

— Дыба — прескверная штуковина, ваша честь, но намного лучше, чем виселица, — всё так же рассудительно объяснил Дидье, и зеваки внизу захохотали, подталкивая друг друга локтями. А этот балабол, обернувшись к толпе, разулыбался до ушей и лихо подмигнул кудрявой мулаточке, завороженно протолкнувшейся поближе к помосту. Будто эта толпа собралась вокруг поглазеть, как он отплясывает в бочке с виноградом!

— Замолчи же ты, Христа ради! — взмолился Грир не своим голосом. — Ваша честь! — Он рывком повернулся к судье, грозно взиравшему на них из-под косматых седых бровей. — Вы что, не видите, что этот бедолага — просто умалишённый и болтает всякую чушь с перепою! Он не пират, отпустите его!

— Вот ещё! — Дидье возмущённо подпрыгнул, словно ужаленный осой, и Грир уже в который раз страстно пожалел, что кандалы мешают ему отвесить проклятущему засранцу хорошего пинка. — Я капитан брига «Чёрная Маркиза», vertudieu! Меня зовут Дидье Бланшар!

Моран обречённо застонал и зажмурился. Грир испытал непреодолимое желание сделать то же самое, как ребёнок, который прячется от буки под кроватью.

Парень либо издевался… либо у него был какой-то план, и он просто тянул время.

Разрушая все надежды Грира. Дидье снова заговорил, горячо и искренне, ударив себя кулаком в грудь, так, что кандалы на нём зазвенели, и обращаясь уже не к судьям Ост-Индской, а к толпе внизу:

— Послушайте-ка, люди добрые! В чём наша вина? Мы не проливали невинной крови, не грабили церквей и не насиловали женщин!

«Блюли Господни заповеди, как монастырские служки», — машинально подумал Грир, обалдело затаивший дыхание, впрочем, как и зеваки внизу…

— Мы дрались с оружием в руках только против тех, кто угрожал нам оружием, — серьёзно продолжал Дидье, обводя пристальным взором толпу. — Мы воевали только с испанцами, ну и правду сказать… — губы его опять дрогнули в сокрушённой и лукавой улыбке, — корыта Ост-Индской тоже малость потрепали, не без этого…