Принц Теней - Рэйчел Кейн

– Святой отец, а где же мой супруг? Я помню, где я должна быть, и я здесь… но где же мой Ромео?

Вдалеке уже слышались крики, топот многих ног, и я предостерегающе хлопнул монаха по плечу.

– Синьора, пойдемте скорее прочь отсюда, из этого гнезда смерти и тлена… Высшие силы, над которыми у нас нет власти, вмешались в наши планы… Пожалуйста, пойдемте! – Лоренцо нервно сглотнул, когда Джульетта не ответила. – Синьора, ваш супруг лежит здесь мертвый, и граф Парис тоже. Пойдемте же со мной. Я отведу вас в обитель, вас приютят сестры-монахини. Нельзя оставаться здесь, сейчас нагрянут стражники, они начнут задавать вопросы… пойдемте же, пойдемте, нельзя больше здесь оставаться…

Она не шевелилась. В склепе царила ужасающая тишина, тишина, которая звучала для меня страшнее любых, самых отчаянных криков. А потом девушка сказала мертвенно-спокойным голосом:

– Уходите скорее. Я остаюсь.

Я слышал вдали топот бегущих ног: люди бежали по каменной тропе, у них было оружие, и они были настроены воинственно. Я потянул монаха за руку.

– Нам нужно уходить, – прошипел я.

Все это было ужасно, и наше присутствие здесь породило бы массу вопросов, на которые мы не могли дать ответа.

– Уходим, быстро! Святой отец, быстрее! С ней все будет в порядке! Стражники уже близко!

Мы бросились прочь из могилы, за нами поспешил Бальтазар, а из склепа еле слышно доносился нежный голос Джульетты:

– Что за склянку ты в руке сжимаешь, любимый?.. Ты, значит, отравился… а мне ни капли милосердной не оставил? Я поцелую тебя: быть может, на губах остался яд…

Невыразимое страдание, звучащее в ее голосе, заставило меня замедлить шаг, я хотел было вернуться и остановить ее, но брат Лоренцо удержал меня.

– Вам нельзя! – умоляюще сказал он. – Монтекки там не место! Идемте же: стража ее спасет – они вот-вот подоспеют.

За нашей спиной Джульетта в склепе прошептала:

– Какие теплые у тебя губы… – И я вздрогнул, как будто увидел призрака. Возбужденные голоса были уже совсем близко, я отчетливо слышал приказы, которые отдавал капитан стражи своим людям. – Чьи-то голоса… Пора заканчивать. О, здесь кинжал, по счастью, в ножнах. Иди сюда и помоги мне умереть…

Кинжал Ромео. Она не стала ждать, пока подействует яд с его губ.

Я слышал, как она негромко вскрикнула, когда вонзила кинжал себе в грудь.

Брат Лоренцо вздрогнул всем телом, сдавленно охнул – и теперь уже мне приходилось поддерживать его и тащить на себе прочь отсюда.

Джульетта Капулетти покончила с собой. Мой кузен и граф Парис были мертвы. Проклятие Меркуцио действовало.

Мне вдруг стало нестерпимо жарко, пот ручьем бежал по моему телу, одежда промокла насквозь. Я чувствовал подобное, когда стоял перед бабушкой, – жарился и страдал от невозможности находиться в другом месте, где угодно, только не здесь…

Впрочем, нет. Не где угодно.

Я знал, где я должен быть. Мое тело само указывало мне путь, словно компас, стрелка которого всегда указывает на север. Один лишь взгляд на лицо Розалины… одно прикосновение к ее губам – как призрачное обещание… вот чего я хотел. Хотя нет, не просто хотел – мне это было необходимо. Огонь может согревать в холода – но он может и сжечь дом дотла. И именно это я и почувствовал: огонь, который сжигает все на своем пути, который нельзя унять. Безумие.

Я дышал, и дышал, и дышал… а позади уже слышались крики стражников, которые нашли трупы.

– Я отвлеку их, синьор, бегите! – раздался голос Бальтазара.

И прежде чем я успел остановить его, он развернулся и побежал в обратном направлении, стараясь привлечь к себе внимание стражи.

– Нельзя, чтобы они нашли здесь вас, ведь вы Монтекки, – произнес брат Лоренцо. Он подтолкнул меня вперед: – Я объясню им все, что здесь произошло. Бегите же.

Я слышал, как его схватили и потащили прочь. А сам я спрятался за ближайшим склепом – по горькой иронии, это оказалась усыпальница Монтекки, где сейчас покоилась моя только что почившая сестра. Отсюда я наблюдал за склепом Капулетти.

Появились еще факелы и фонари – это хорошо одетые, знатные горожане покинули свои постели и пришли посмотреть, что здесь происходит. Герцог Эскала, а с ним Капулетти и его жена. Я был слишком далеко, чтобы что-нибудь расслышать, но крики синьора Капулетти могли бы растопить даже самое каменное сердце.

Я шел прочь, чувствуя себя совершенно разбитым и сломленным: меня словно магнитом тянуло к опустевшему дому Капулетти. По пути я встретил своего дядю, который с безумным видом несся по улице, чтобы присоединиться к остальным на кладбище, – он пробежал мимо меня, даже не заметив. Дядя явно был не в себе, и я схватил за руку его слугу Джанни.

– А где моя тетушка? – спросил я. Она всегда была стойкой и решительной, она обязательно захотела бы сопровождать дядю в таких исключительных обстоятельствах.

– О, синьор, такое горе нынче вечером случилось – тетушка ваша перестала дышать, и никому не удалось ее оживить. Она умерла от горя, не вынеся разлуки с сыном, а теперь все плачут и кричат, что Ромео мертв, и Джульетта умерла, и граф Парис! Это правда?

Моя тетушка умерла в своей постели.

Я отпустил его, не в силах осознать это известие.

– Это правда, – ответил я. – Присмотри за дядей. Слишком много всего сразу на него навалилось, я боюсь за его рассудок.

Джанни кивнул и поспешил за хозяином.

А я побрел в противоположном направлении, по вскипающим, проснувшимся улицам, полным горожан, которые передавали друг другу из уст в уста слухи о войне, о жертвах, о предательстве и убийцах.

«Проклятие на оба ваши дома», – услышал я шепот Меркуцио и его безумный смех.

– Ты уже отомстил, – сказал я его призраку, который, казалось, крался за мной в темноте этой ночи. Я чувствовал головокружение и задыхался, хотя жадно хватал ртом воздух. – Пусть будет так, брат мой, пусть будет так… пора остановить это.

Но этот призрак не был моим другом Меркуцио, он был соткан из горя и гнева, и он не знал сострадания и милосердия. Он шел со мной мимо этих едва проснувшихся, обескураженных людей, толпящихся у мутных фонарей, по Пьяцца-дель-Эрбе, и мимо фонтана, украшенного изваянием Мадонны, по узким улочкам, которые вели ко дворцу Капулетти. В воздухе висело напряжение, я на каждом углу встречал сторонников Капулетти, которые дрались со сторонниками Монтекки, они бросались друг на друга с криками «Убийцы!» и «Душегубы!», даже не зная толком, что произошло.

Кто-то пробежал мимо меня, вопя, что луна поменяла цвет и стала кроваво-красной, а другой кричал, что синьор Орделаффи повесился на дереве в собственном саду, а я все шел и шел, не узнанный никем в своей серой неприметной одежде.