Королева Марго - Александр Дюма

— Говори же! — крикнула Екатерина. — Говори! Скажи хоть одно слово!

Морвель показал на свою рану, снова издал какие-то бессвязные звуки, попытался пересилить себя, но только захрипел и потерял сознание.

Екатерина огляделась: вокруг нее лежали трупы и умирающие; по комнате текли ручьи крови; могильная тишина стояла над этой сценой.

Она попыталась еще раз заговорить с Морвелем, но не могла привести его в сознание: теперь он лежал не только безгласен, но и недвижим; из-под его камзола высовывалась бумага — это был приказ об аресте, подписанный королем. Екатерина схватила его и спрятала у себя на груди.

В эту минуту она услышала, что у нее за спиной чуть скрипнула половица; она обернулась и увидела герцога Алансонского, стоявшего в дверях спальни, — шум невольно привлек его сюда; когда же он увидел, что здесь происходит, на него нашел столбняк.

— Вы здесь? — спросила Екатерина.

— Да, сударыня. Боже мой, что случилось? — в свою очередь спросил герцог.

— Идите к себе, Франсуа, вы все скоро узнаете. Герцог Алансонский был не так уж не осведомлен об этом происшествии, как думала Екатерина. Едва по коридору раздались шаги, как он стал прислушиваться. А увидев людей, входивших к королю Наваррскому, он сопоставил это с тем, что сказала ему Екатерина, догадался, что должно произойти, и теперь предвкушал минуту, когда увидит, что опасного друга уничтожила рука сильнее его руки.

Вскоре выстрелы и быстрые шаги убегавшего человека и привлекли его внимание, и он увидел, как в полоске света, падавшего из его двери, приоткрытой на лестницу, мелькнул вишневый плащ, столь хорошо ему знакомый, что он не мог его не узнать.

— Де Муи! — воскликнул он. — Де Муи у моего зятя! Да нет, быть того не может! А что, если это Ла Моль?..

Им овладело беспокойство. Вспомнив, что молодой человек был ему рекомендован самой Маргаритой, герцог, желая удостовериться, действительно ли он видел бежавшего Ла Моля, быстро поднялся в комнату молодых людей; она была пуста. Но в одном углу висел знаменитый вишневый плащ. Сомнения его рассеялись: значит, это был не Ла Моль, а де Муи.

Побледневший, дрожащий от страха, как бы гугенот не попался и не выдал тайн заговора, он бросился к пропускной калитке Лувра. Здесь он узнал, что вишневый плащ ускользнул здрав и невредим, объявив, что в Лувре убивают по приказу короля.

— Он ошибся, — прошептал герцог Алансонский, — по приказу королевы-матери!

Герцог вернулся на театр военных действий, где и застал Екатерину, бродившую среди трупов, как гиена.

По приказанию матери молодой человек ушел к себе, притворяясь спокойным и послушным, хотя его волновали беспорядочные мысли.

Екатерина, пришедшая в отчаяние от этой неудачи, позвала командира своей охраны, велела убрать трупы, распорядилась, чтобы Морвеля, который был только ранен, отнесли к нему домой и приказала ни в коем случае не будить короля.

— Ох! И на этот раз ускользнул! — опустив голову на грудь, говорила она по дороге к себе в покои. — Десница Божия простерлась над этим человеком. Он будет царствовать! Будет царствовать!

Перед тем как открыть дверь в спальню, она провела рукой по лбу и сложила губы в свою обычную улыбку.

— Что там такое, ваше величество? — спросили в один голос все присутствующие, кроме г-жи де Сов, которая была так напугана, что не могла задавать вопросы.

— Пустяки, — ответила Екатерина, — просто драка, вот и все.

— Ой! — вдруг вскрикнула г-жа де Сов, указывая пальцем на то место, где прошла Екатерина. — Ваше величество, вы говорите — пустяки, а каждый шаг ваш оставляет на ковре кровавый след!

Глава 6

НОЧЬ КОРОЛЕЙ

А в это время Карл IX под руку с Генрихом шагал по городу в сопровождении четырех дворян, шедших сзади, и двух факельщиков, шедших впереди.

— Когда я выхожу из Лувра, — говорил несчастный король, — я испытываю такое наслаждение, какое испытываю, когда попадаю в прекрасный лес: я дышу, я живу, я свободен.

Генрих улыбнулся.

— Как хорошо вам было бы в беарнских горах, ваше величество! — заметил он.

— Да, я понимаю, что тебе хочется туда вернуться; но если тебе уж очень невтерпеж, Анрио, — со смехом продолжал Карл, — то советую: будь крайне осторожен, ибо моя мать Екатерина так тебя любит, что без тебя не может жить.

— Что вы, ваше величество, собираетесь делать вечером? — спросил Генрих, уклоняясь от этого опасного разговора.

— Хочу познакомить тебя кое с кем, Анрио, а ты скажешь мне свое мнение.

— Готов к услугам вашего величества.

Два короля, сопровождаемые охраной, прошли улицу Савонри и, поравнявшись с домом принца Конде, заметили, что два человека, закутанные в длинные плащи, выходят из потайной двери, которую один из них бесшумно запер за собой.

— Ого! — произнес король, обращаясь к Генриху, который тоже всматривался в них, но, по своему обыкновению, молча. — Это заслуживает внимания.

— Почему вы так думаете, государь? — спросил король Наваррский.

— Речь идет не о тебе, Анрио. Ты уверен в своей жене, — с улыбкой отвечал Карл, — но твой кузен Конде не так уверен в своей, а если уверен, то, черт меня возьми, напрасно!

— Но откуда вы взяли, государь, что эти господа были у принцессы Конде?

— Чутьем чую. Как только эти двое нас увидели, они сейчас же прижались к двери и стоят там не шелохнувшись. А к тому же у того, что пониже ростом, своеобразный покрой плаща… Ей-Богу, это было бы странно!

— Что странно?

— Да ничего! Просто мне в голову пришла одна мысль, вот и все. Идем.

И он направился прямо к двум мужчинам, а те, заметив, что они привлекают к себе внимание, сделали несколько шагов, намереваясь уйти.

— Эй, господа! Остановитесь! — крикнул король.

— Это к нам относится? — спросил чей-то голос, заставивший вздрогнуть и Карла, и его спутника.

— Ну, Анрио, узнаешь теперь этот голос? — спросил Карл.

— Государь! — отвечал Генрих. — Если бы ваш брат был не под Ла-Рошелью, я бы поклялся, что это он.

— Значит, он не под Ла-Рошелью, вот и все, — ответил Карл.

— А кто с ним?

— Не узнаешь?

— Нет, государь.

— Однако у него такой рост, что ошибиться трудно! Подожди, сейчас узнаешь… Эй! — снова крикнул король. — Вам говорят! Не слышите, что ли, черт бы вас побрал?

— А вы разве патруль, что останавливаете прохожих? — спросил высокий, выпрастывая руку из складок плаща.

— Считайте, что мы патруль, и когда вам приказывают, стойте! — сказал король.

С этими словами он наклонился к уху Генриха.