Стражники Иерусалима - Франциска Вульф

Козимо склонил голову и ошарашенно смотрел на нее. Глаза его вдруг загорелись.

– Синьорина Анна! Не хотите ли вы сказать, что это могло бы быть тем самым местом, которое упоминает патер Джозеф в своем послании? Что он имел в виду эту церковь и что пергамент спрятан именно здесь?

Анна пожала плечами:

– Точно я этого не знаю, но вполне возможно. Если де Сен-Клэр не прибегал ни к какому шифру, а дословно хотел сказать именно то, что написал, то пергамент, судя по всему, должен находиться здесь.

– В любом случае его следует поискать.

– Об этом тебе надо было позаботиться раньше, друг мой!

Голос донесся откуда-то из глубин трудно обозреваемого храма, изобилующего приделами и капеллами, и неожиданно из-за одной из колонн появился мужчина. Никто из них не слышал, как он приближался, и тем более не видел его. Или все это время он стоял там и подслушивал их разговоры?

Мужчина был одет в рясу, голова его была выбрита наголо, и все же Анна сразу узнала его. Она никогда не сможет забыть ни это лицо, ни этот голос. Метрах в десяти от них стоял Джакомо ди Пацци и со злобной усмешкой смотрел на них, будто хотел пригласить выпить чаю.

– Смотрите-ка, ведь это мой дорогой друг Козимо ди Медичи, – насмешливо произнес он и приблизился на несколько шагов. – Что это привело тебя в церковь? Уж не помолиться ли ты собрался?

Козимо гневно нахмурил лоб.

– Ты считаешь, что это подходящее место для твоих фокусов? – спросил он. – Откуда ты взялся и что тебе здесь надо?

Джакомо продолжал улыбаться:

– Мой дорогой Козимо, я пилигрим, скромный слуга Господа. А сюда я пришел, чтобы помолиться – и забрать то, что принадлежит мне по праву, – произнес он таким вкрадчивым голосом, что Анна содрогнулась.

Тогда во Флоренции она поверила этому голосу и благожелательной улыбке. Поверила, что он хочет помочь ей. На самом же деле он всего лишь использовал ее. Выспросил у нее все про Козимо и семью Медичи, а в конце концов еще и похитил у нее младенца. Как она могла быть такой легковерной и дать провести себя?

Козимо заскрежетал зубами, когда Джакомо вынул из сумы, висевшей на его боку, пергаментный свиток.

– Рецепт средства против эликсира вечности, – медленно произнес он, и Анна увидела, как сжались его кулаки. Она никогда не видела Козимо таким разъяренным. – Ты действительно нашел его.

– О, я понятия не имел, что ты тоже интересуешься этой рукописью, – все с той же надменной ухмылкой проговорил Джакомо. – Вот что значит – не повезло тебе. Ты опоздал всего на несколько мгновений. Я как раз только что достал пергамент из тайника. Собственно говоря... – Он склонил голову набок, глаза его превратились в щелки и странно загорелись. – Мы не должны были встретиться здесь. Неужели я недооценил тебя и твоих лакеев? Собственно говоря, я все так устроил, что... – Он махнул рукой. – Вероятно, я упустил какую-то мелочь. Наверное... Впрочем, даже я не способен все предусмотреть. Когда вернусь домой, я это потом исправлю.

– Исправишь? – прошипел Козимо. – О, я прекрасно знаю, что ты имеешь в виду. Но я не допущу этого, это так же верно, как то, что я стою здесь.

– Ну-ну-ну, Козимо! – Джакомо осуждающе покачал головой. – Не собираешься ли ты угрожать мне здесь, в этом священном месте, всего в нескольких шагах от гроба Господа нашего Иисуса Христа?

– Святой отец! – прозвенел вдруг в церкви чей-то голос. – Отец Джакомо! Где вы?

Шаги приближались, и Джакомо обернулся вполоборота.

– Ах, Стефано! – воскликнул он. – Я здесь, у гробницы Иосифа из Аримафеи. Иди сюда, я хочу тебя кое с кем познакомить, о ком я тебе часто рассказывал.

Этот миг, когда Джакомо ослабил свое внимание, Козимо использовал, чтобы дать знак Ансельмо. Тот кивнул, незаметно отступил в тень и спрятался за одной из колонн. Ансельмо был ловким карманником. Если бы ему удалось украдкой подойти к Джакомо, у них еще был бы шанс заполучить рукопись.

– Разве это не странное стечение обстоятельств, что пергамент был спрятан именно в гробнице человека, который привез в Англию святой Грааль, в тот самый монастырь, где обитали патер Джозеф и его собратья? Вероятно, это был перст Господень. Удивительно, как ты раньше не додумался до разгадки этой тайны, Козимо. И...

– А Стефано знает о пергаменте? – перебил его Козимо дрожащим от гнева голосом.

– Стефано? Нет. Я не нагружаю его такими незначительными мелочами. К тому же... – Джакомо развязно осклабился. – Обилие познаний может нанести большой вред скромным умственным способностям, в чем мы можем наглядно убедиться на примере твоего прирученного крысеныша Ансельмо. Где он, кстати? Я что-то не вижу его.

– Вероятно, твоя злобная надменность обратила его в бегство, – парировал Козимо. Джакомо развел руками:

– Почему ты так гневаешься, Козимо? Неужели мы не можем хотя бы раз спокойно побеседовать?

В этот момент из-за колонны вышел молодой человек. Сердце Анны бешено забилось. У нее никак не укладывалось в голове, что этот стройный высокий юноша и есть ее сын, ее собственный ребенок. Она испытывала противоречивые чувства. Этот парень был ей таким же чужим, как любой первый встречный на улице Иерусалима. И все-таки ей хотелось прикоснуться к нему, погладить его худое лицо, мягкие волосы. Он казался таким юным, таким невинным. Вероятно, Джакомо и ему дал выпить эликсира, ведь по возрасту ему было уже за пятьдесят, а на вид нельзя было дать больше двадцати лет – и ни на день больше. Слезы навернулись у нее на глазах, к горлу подступил ком, и ей пришлось прокашляться, чтобы справиться с нахлынувшими эмоциями. Это было странное ощущение – быть матерью мужчины гораздо старше себя. От одной этой мысли можно было сойти с ума. Не было ли все происходящее все-таки лишь плодом ее воображения или, может, все это ей мерещилось?

– Стефано, сын мой, наконец ты можешь увидеть Козимо ди Медичи, – произнес Джакомо. В Анне все бурлило от негодования – какое право имел подлец Джакомо ди Пацци называть Стефано «сыном»? Он был ее сыном, а не его! – Мы вместе выросли во Флоренции, и когда-то Козимо был моим лучшим другом. Пока он не отвернулся от Бога и не сошел с истинного пути.

Стефано молча кивнул и посмотрел на Козимо со смешанными чувствами страха и сострадания. Что бы ни рассказывал ему Джакомо, хорошего там было явно мало.

– Не нам судить, кто из нас двоих в действительности отвернулся от Господа и Его творения, – сердито процедил Козимо. – Это решит другой.

– Да, – надменно согласился Джакомо и улыбнулся. – И у меня такое впечатление, что ты узнаешь это первым. – Он постучал по пергаментному свитку и снова опустил его в кошелек на поясе. – Эта рукопись ускорит твой путь к Творцу, друг мой.