Раса - Андрей Стригин

основание. Не просто так человеку доходят некие сказания о летающих драконах, многие религиозные культы посвящены этим существам. И, вот, мы наяву встретились с этими животными. Животными? Безусловно, нет! Они отличные от нас, но, разумные существа, у них есть душа. Это факт!

Семён посматривает на меня, наверно улавливает мои мысли, глазами соглашается со мной.

Последние приготовления. Подвешиваем ведёрко с живительной смолой, усаживаем детей, крепко привязываем, накидываем на них свои куртки. Драгиния даже не прогнулась под их весом, в её взгляде появляется нечто бурлящее, весёлая свирепость. Дети обнимают сверкающую шею, щебечут как воробьи на ветке. Поразительно, совсем не боятся. Другие, на их месте, давно лужи под себя пускали.

— Надеюсь, ты стрелу не выдрала с раны? — тревожусь я.

— Первым делом, — её мысли дрогнули, она почувствовала мою тревогу.

— Нельзя это было делать, — всплёскиваю руками, — просто, обломала бы кончик, он так кровью изойдёт.

— Так и случилось, кровь фонтаном брызнула, но, он лапой зажал рану, — насыщенная зелень глаз блекнет в страхе.

— В общем, давайте. Вам надо успеть, — я бесцеремонно хлопаю её по бедру. Она удивлённо повела глазами, не понравилась такая фамильярность, но лишь фыркнула, усыпав нас огненными искорками, резко прыгает, ударяет крыльями по земле и, под вопли ребятни, взмывает в воздух.

Долго провожаем взглядами, пока не скрываются в темноте ночи. Семён прижимает к себе волчонка, гладит по голове, зверёныш пыхтит, пытается вырваться из рук. Семён отпускает малыша. У нас на сердце тяжесть. Правильно ли мы это сделали? Вдруг с детьми случится нечто плохое?

— Гзэла, будет их охранять как своих детёнышей, — успокаивает меня и себя Семён.

— Гзэла? Это второе имя Драгинии? — догадываюсь я.

— Да. Кстати, людям тоже не мешает иметь второе имя. Так безопаснее.

— Где-то я слышал такое утверждение. Неужели этому есть основание?

— Душа человека, это энергия. На неё можно воздействовать как на любые другие виды энергий. Имя тонко переплетается с душой. Значит, зная истинное имя, можно воздействовать на энергию души. Вот тебе сглазы и прочие гадости. Однако, вроде как тучи набегают, к грозе, — Семён хмурится, смотрит в небо.

Звёзды расплываются, гаснут, кромешная тьма опускается на землю. Резкий порыв ветра поднимает водяную пыль, сразу становится не уютно, хочется забраться под навес. На берегу ничего подобного не видно. Наоборот, в случае ливня с круч потоками рванёт вода.

Волчонок ощутил перемену в погоде, тыкается то в одну щель под камнями, то в другую, но даже для него нет места. Поэтому принимает беспроигрышное решение, с сопением утыкается в ноги Семёну, короткий хвостик неуверенно вильнул.

— Давай, иди сюда, — Семён ласково подцепил его за передние лапы и суёт за пазуху. Малыш загрёб лапами, чтоб улечься поудобнее.

— Надо же, все звери тебя любят, — с одобрением говорю я.

— Это потому, что я их люблю. Однако решать надо, где непогоду переждать. Нам-то ладно, промокнем, не страшно, но волчок ещё слишком мал, — он в раздумье сдвигает брови. — Плот разберём, сделаем шалаш! — восклицает он.

— Тоже идея, — соглашаюсь я.

Плот тихо покачивается на мелкой воде, ветер прижимает его к берегу, забрасывая брызгами мокрые брёвна.

Семён вытаскивает, упирающегося всеми лапами, волчонка:- Извини брат, побегай маленько, — ссаживает обиженное существо на сырые камни. Сам не

раздумывая, шагает в реку. Брёвна задвигались ходуном, скрипят лианы. Внезапно он ругается и с размаху бьёт кулаком в воду.

— Что за,…- не успевает выругаться и падает, вздымая могучими руками пенную бурю. Затем встаёт на ноги, вновь лупит кулаком.

Не могу понять, что происходит. На всякий случай выхватываю меч, бросаюсь на помощь другу.

— Хватает кто-то за ноги! — рычит Семён.

— Рыба, что ли?

— Нет! На берег давай, — он хрустнул кулаком по какой-то подводной твари.

Семён несётся на берег, чуть меня не сшиб. Выскочили, смотрим в воду.

Плот дёргается из стороны в сторону. Внезапно, с отвращением наблюдаю, как одно из брёвен обхватывают белые, толстые как сосиски, пальцы, увенчанные широкими ногтями. Через мгновенье из воды показывается безобразное лицо, смутно напоминающее человеческое. Голый череп тускло отсвечивает болезной, выпученные глаза прицелились в нашем направлении, ушные раковины как две устрицы, губы сочно шлепнули, выпустив большие пузыри.

— Какая мерзость, — вздрагиваю, готовлю лук к стрельбе.

Существо поддалось вперёд, а сбоку от него всплывает ещё одна рожа, затем ещё и ещё. Вскоре речка покрылась, словно поплавками.

— Мутанты какие-то, — пячусь, держа перед собой лук. Стрелять не решаюсь, водных существ, слишком много.

Семён подцепил испуганного волчонка, запихивает за пазуху, застёгивает все пуговица, выставляет чудовищный топор.

— На утопленников похожи, — лязгнул зубами друг. Давно я не наблюдал его таким испуганным, но топор держит уверенно, в любой момент пустит в ход.

Ближайшее к нам существо не спеша выбирается на берег. Тело, оказалось ещё более омерзительное, чем рисовало воображение. Раздутое, как у утонувшей лягушки, пупырчатое, белое, с синюшным отливом.

Широкие губы шлёпнулись друг о друга, потекла слюна. На берег выпрыгнуло ещё более полусотни его соплеменников. Из глоток вырываются урчащие звуки, они, делая редкие скачки, приближаются к нам.

Не выдерживаю, оттягиваю тетиву, поёт стрела, с чмоканьем вязнет в желеобразном теле. Существо бесшумно заваливается набок, пятками отбрасывает мелкие камушки и, благополучно издыхает.

Смерть предводителя никак не повлияла на остальных, всё так же прыгают, пытаются отрезать нам путь к бегству. Стреляю вновь, ещё один труп, вхожу в раж, пускаю одну стрелу за одной. Безобразными телами забит весь берег, через них лезут живые и настырно ползут к нам. Вскоре стрелы заканчиваются, выхватываю меч, Семён — топор. Бросаемся в атаку. Металл режет воздух, с чмоканьем разваливаются студенистые тела, зеленоватая сукровица брызжет в лица, ноги скользят по скользким кишкам. Нас хватают, заваливают на землю, кусают, рвут плоть, боль невыносимая, кровь хлещет как из шланга. Неужели всё? Так бесславно погибнуть, причём омерзительной смертью. Ещё мгновение, и нас сожрут раздувшиеся слизняки.

Нечеловеческим усилием Семён сбрасывает с себя целую гору, почувствовавших человеческую кровь и плоть, водных гадов. Выдёргивает меня из жадной кучи, бежим к склонам. Позади нас раздаётся урчание, кваканье, клокотание, хрипы.

Карабкаемся наверх, летят камни, колючие кусты режут ладони. Лодыжки обхватывают жадные пальцы, в пятки вгрызаются мощные челюсти. Взвизгиваю,

направо, налево наношу удары мечом. Рядом кричит Семён, топор высекает искры о склоны.

На наше несчастье, над головой нависает карниз из земли, корней и травы, взобраться сквозь него не реально. Но, на счастье, весят толстые корни, за которые можно держаться и даже подлезть под них, хоть какое, но убежище.

Забираемся за корни, от туда крошим водных гадов. Наконец-то они поняли, что к нам лучше не лезть. Скатываются с обрыва, переваливаясь с боку на бок, ходят как пингвины, ежесекундно поглядывая на нас. А нам не очень хорошо, кровь течёт с многочисленных рваных ран, они пылают огнём, но больше ужасает появившейся зуд, предвестники инфекции. Каким-то образом надо попытаться добраться до ранцев, там Огненная смола. Иначе, очень скоро обессилим, и рухнем в лапы омерзительным тварям.

— Откуда такие уроды, совсем не похожи на обитателей Земли, — я недоумеваю. Одно дело, всякие там пещерные медведи, саблезубые тигры, мамонты, первобытные акулы. Но, это такое родное, на фоне сих кошмаров.

— Мутанты, их вывели Другие. Это предтечи водяных и прочей нечисти, с которой столкнётся человек в будущем, — уверенно говорит Семён. Он нащупал за пазухой волчонка, пытается успокоить, поглаживает взъерошенную спинку. Малыш чудом уцелел, в отличие от своего спасителя. У Семёна из плеча выдран кусок мяса, кровью залит весь бок. Представляю, какие испытывает муки, но не стонет и даже не кривится от боли.

Я не менее его пострадал, бок исполосован, икра на ноге почти перекушена пополам, но на моё счастье, артерия целая. Так бы давно истёк кровью и умер. В отличие от друга, с губ, непроизвольно срываются стоны, боль просто невыносима, словно рану поливают серной кислотой.

— Если это порождения аммиачных существ, то они должны скоро появиться, — делаю я неприятный вывод.

— Как ты прав, — с губ друга срывается горький смешок, — на том берегу отблески света.

Всматриваюсь сквозь темноту. Действительно, в лесу мелькают слабые огоньки.

— Как же они без своей ядовитой атмосферы? Преодолевают такие расстояния. Не удивлюсь, что и здесь есть выходы из их разломов.