Королева Солнца — 2: Подчёркнуто звёздами. Корона из сплетённых рогов. Опасные сны — 2 - Андрэ Нортон

Здесь все было создано, чтобы потрясти жертву, воздействуя на все органы чувств, — на зрение, на слух, на обоняние. Но внутри я оставался самим собой, всеми силами сопротивляясь колдовству, стараясь сохранить мужество. Тело моё может и было беспомощно, но дух и разум нет. Почему я думал обо всём этом, я не знаю. Вероятно потому, что это был для меня единственный способ сопротивляться злу.

Вскоре мы вышли на поляну, где высилась башня. Её не окружали ни стены, ни другие строения. Только чёрная, врезающаяся в небо колонна. В стене темнело входное отверстие, там даже не было ни двери, ни ворот.

Всадник остановился возле двери и поднял кнут, из которого вновь вылетела чёрная молния. Видимо, он отсалютовал, сообщая о прибытии. Он не произносил ни слова. Прекратилось даже зловещее шипение его ящерицы. Возле башни на поляне всё было спокойно — но ужасно жарко. Какие-то душные испарения стесняли дыхание, и нестерпимо хотелось вдохнуть свежего воздуха.

Стояла полная тишина, но вот всадник поехал в сторону, как будто получил приказ, которого мы не слышали. Голова его, закрытая капюшоном, повернулась, как бы проверяя, идём ли мы за ним. Он поехал прямо в дверь.

Темнота сгустилась вокруг нас. Здесь не было никаких источников света. Мы оказались в ночи, когда небо затянуто плотными тучами, — в кромешной тьме.

И мы совсем потерялись в ней. Я попытался протянуть руку и почувствовать тело Гатей или мех Гру. Но мой приказ не дошёл до мышц. Руки оставались на месте, как привязанные. Темнота изолировала нас друг от друга, и я слышал только своё дыхание. Я почувствовал, как паника охватывает меня.

Мы… или, вернее, я… больше не шли, не шёл. Дневной свет не проникал сюда, он остался где-то далеко позади. Я не мог даже представить себе, где мы теперь, так как с того момента, как мы вошли в башню, мне казалось, что теперь нас окружают вовсе не её стены. Мне казалось, что я стою в центре невообразимо широкого пространства.

Сколько времени я стоял так? Этого я никогда не узнаю, так как время здесь текло по-другому. В этой башне существовало только здесь и только теперь. Сокрушающая темнота с каким-то садистским сладострастием медленно и неотвратимо давила на меня, превращая моё естество в ничто. Я чувствовал себя в этом мраке примерно так же, как чувствует себя насекомое, попавшее в липкую сосновую смолу.

Мы, люди, боимся темноты. Это заложено в нас от рождения. Но в нас заложено и то, что мы должны бороться с этим страхом, пытаться подавить его, иначе жизнь наша превратится в кошмар. Но ещё ни один человек, я был в этом уверен, не подвергался такому испытанию, какому подвергся я. И к своему удивлению, я обнаружил, что могу сдерживать страх, держать его на расстоянии. Время шло, я отсчитывал его по своим вдохам. Если я до сих пор не поддался страху, значит смогу держаться и дальше.

Что-то изменилось впереди. Влажные горячие испарения перестали мучить мои ноздри. Вместо него повеяло тяжёлым сладковатым запахом разложения.

И это сопровождалось слабым, еле заметным свечением. В воздухе над нашими головами снова появился серый дымный круг, который сопровождал нас сюда. Он еле светился в этом мраке.

Круг постепенно трансформировался в овал. Серый цвет превратился в болезненно белый, смешанный с жёлтым. Теперь он стал похож на зеркало, хотя оно и не отражало нас. Но вот я понял, что это не зеркало, — это овальная дверь. Однако те силы, что привели нас сюда, не тащили нас к ней. Вероятно, что-то приближалось к двери с другой стороны.

И вот в овале появилась тень. Она медленно сгущалась и постепенно превратилась в туманную фигуру. Только края фигуры были как-то странно искажены. Затем мгновенно изображение стало ясным и чётким.

Я увидел женщину с бледной кожей, с волосами тёмными и длинными, достигающими до колен. Тело у неё было чисто женское, как тело Гунноры, и меня пронизало острое желание, как при виде Гунноры.

Но что это…

Может, меня обманывает зрение? Когда я подумал о Гунноре, сравнивая её с этой женщиной, это совершенное тело заколебалось, подёрнулось дымкой, а в глазах, изумрудно-зелёных, как у Гру, вспыхнуло красное пламя, и я почувствовал вспышку гнева в ней.

И всё же невольно сделал шаг вперёд. Меня охватило то же чувство, которое я испытывал к Гунноре. Я ни о чём не думал, я вложил меч в ножны, я хотел, чтобы мои руки освободились для…

И тут рукой я случайно коснулся бугорка на моём мешке. Снова женщина, которая ждала меня, и манила меня, подёрнулась дымкой. Кубок…

Она, должно быть, поняла моё смятение. Теперь она протягивала ко мне руки, и неистовое желание захлестнуло меня, я был готов пройти расстояние, разделяющее нас, коснуться своими руками её шелковой кожи, ласкать её, обладать ею… О такой женщине мог только мечтать каждый мужчина, и она манила меня… Она была…

И тут что-то мелькнуло передо мной. Гру взлетел в воздух одним прыжком. Я вскрикнул и бросился за ним. Я должен спасти её от этого зверя. Рука моя протянулась к мечу, и женская фигура снова заколебалась в дымке. Я коснулся рукой мешка, там, где из него выпирал кубок, и рука прилипла к нему, несмотря на отчаянные усилия освободиться. Но я увидел, что Гру не рвёт на части женщину. Он сцепился в схватке с другим котом, и теперь они катались по земле в смертельных объятиях друг друга. Я слышал их рычанье. Но женщины я не увидел, здесь были только два кота.

Затем они оба исчезли, и в овале снова появилась женщина, её чары снова стали манить меня. Но теперь в ней было что-то не то, какой-то изъян. По телу её всё время бежала мелкая рябь, и я понял, что это только иллюзия. То, что ждало меня, манило меня, возбуждало во мне дикое желание, оказалось всего лишь колдовским созданием, предназначенным заманить жертву — меня — в западню.

Я крепче прижал руку к мешку. Если кубок обладает каким-то могуществом, то оно мне сейчас очень нужно! Коронованный! Гуннора! Я стремился воссоздать в памяти их изображения, чтобы сделать их для помощи себе.

Женщина ещё стояла — создание того, кто правил в этом гнезде зла. Возможно, она или он, ещё не понял, что у меня появилась защита. Желание всё ещё оставалось очень сильным, тело помимо воли тянуло вперёд, к ней, жар сжигал меня. Я отчаянно боролся с собой, пытаясь убедить себя, что это всего лишь иллюзия — но не мог подобрать нужных слов.

Я упал на колени, распростёрся на земле, но меня тянуло, тянуло к ней. Я цеплялся за всё в моей памяти, как утопающий хватается за соломинку, как умирающий старается раздуть последнюю искру жизни в себе. Но я не мог совладать со своим телом, хотя твёрдо знал, что меня ждёт неминуемая смерть.