Вызывающий бурю - Том Ллойд

Человек перед ним менялся на глазах. Едва заметные потоки магии смягчили его черты, сделали румянец менее ярким, уменьшили нос. Он все еще оставался Моргиеном, но с почти женским лицом.

– Не ослабляйте защиту, не позволяйте себе открыться, – сказал Моргиен – его грубый голос стал теперь музыкальным.

Изак хотел было ответить, но во рту его пересохло. Сделав над собой усилие, кранн смог разглядеть истинные черты лица Моргиена: чужак и впрямь остался прежним, изменилось только восприятие Изака. Юноша с улыбкой сорвал магическую пелену, создающую новый образ.

Моргиен вскрикнул от боли, вскинул руки к лицу, словно Изак полоснул его ножом, и ничком упал со ствола на траву. Встревоженный Изак вскочил и бросился к нему; Михн, Везна и Карел кинулись было на помощь кранну, но тот жестом остановил их.

– Не подходите, держитесь от него подальше! Он на меня не нападал!

Приказ не успокоил людей, но они молча повиновались.

Наступила томительная тишина. Изак слышал крики сокола вдали и шуршание сухих листьев: порыв ветра швырнул горсть их на распростертое тело неподвижно лежащего человека, словно начиная обряд погребения.

Наконец Моргиен вздохнул, всколыхнув один листок, очень осторожно оторвал прижатые к лицу руки и приподнял голову. Черты демона исчезли, лицо чужака было странно бледным и спокойным, хотя щеки и брови еще немного подрагивали. Моргиен снова вздохнул – на этот раз плечи его содрогнулись, когда он с огромным усилием втянул в легкие воздух.

– Мне очень жаль, – сказал Изак. – Очень. Что я сделал не так?

Моргиен с трудом снова уселся на ствол. Вскоре краска вернулась на его щеки, и он сумел заговорить.

– Это моя вина. Я должен был подробнее объяснить вам природу сияния. Но со мной ничего страшного не случилось.

– Вы уверены?

– Полностью. Селиасее досталось больше, чем мне. Хотя, скорее всего, она тоже отделалась простым потрясением. Сияние – часть ее самой, ведь частично демон все-таки божество. Это не пустое тщеславие, а ее суть. Когда вы сорвали магическую пелену, это было похоже на то, как если бы вы ударили меня по лицу, чтобы заставить сменить его выражение. Разница лишь в том, что у меня есть изначальная форма, а у Селиасеи – только образ. Поскольку у нее не хватает сил, чтобы вернуть себе физическую форму, любое покушение на ее образ заставляет ее забыть, кто она такая.

Изак был потрясен.

– Кажется, я понял. Я… Вы не могли бы извиниться перед ней за меня?

Если бы Моргиену не было так плохо, слова Изака позабавили бы его.

Изаку же удалось вспомнить только одно: для божества смерть – это потеря самоощущения. Божественную сущность нельзя убить, зато, как доказал Арин Бвр со своим Хрустальным черепом, ее можно обратить в шепот ветра, очень слабый, почти неслышный, способный помнить лишь одно: когда-то он был чем-то большим. Изак вздрогнул, представив себе такое будущее: постоянное ощущение потери и оторванности от себя самого.

– Она оправится, но больше не явится вам, – сказал Моргиен. – Она и раньше вас страшно боялась. Она демон – значит, отчасти божество, и у нее есть общие воспоминания с Васль и общие взгляды на историю. Настоящее видится им совершенно не таким, каким видится нам, смертным. По ее мнению, вы виноваты в смерти брата Васль, поскольку именно вы доказали, что богов можно уничтожить.

– Вот как. Наверное, я совершил нечто, похожее на сегодняшний мой поступок. Прошу прощения.

– Все куда сложнее. Она согласилась проникнуть в ваш разум, чтобы узнать, откуда, по мнению Кселиаты, на вас нападут. А теперь… – Моргиен смолк. Взгляд его стал рассеянным, словно он прислушивался к некоему внутреннему голосу. Изак молча за ним наблюдал.

– Нам остается только попробовать, – наконец сказал Моргиен.

Изак очень хотел узнать, на чем же порешили Моргиен и его души, но юноша побоялся спросить. Он и так наломал дров, а кроме того, ему не терпелось узнать побольше не только об этом, но и о многом другом.

– Присядьте, пожалуйста, – Моргиен указал на поваленное дерево.

Как только они уселись лицом друг к другу, Моргиен закрыл глаза и начал глубоко дышать. Когда он снова посмотрел на Изака, он выглядел спокойным и собранным.

Протянув руку, он кончиками пальцев коснулся лба Изака. Белоглазый отпрянул, но тотчас снова придвинулся к Моргиену, чтобы не заставлять того тянуться. Это было нелегко – Изак почувствовал, как его плечи сами собой напрягаются, словно он готовился к отпору. Кранн заставил себя расслабиться и снова распахнул свой разум.

Легкий ветерок коснулся его лица, словно нежные пальцы зимы, и он закрыл глаза, чтобы острее чувствовать прикосновение. В том месте, где пробежали пальцы Моргиена, ощущалось легкое покалывание; вот оно переместилось в правый глаз, а потом, через глазницу, – в голову. Сперва слабое, ощущение это стало крепнуть, и Изак почувствовал, как тепло покидает его тело. На сей раз он решил не мешать тени, которая жадно в него впилась. Кем бы ни было странное существо, ему явно не хватало силы, чтобы навредить человеку.

Ноздрей Изака коснулся древний аромат, не то чтобы отвратительный, но и не очень приятный: сухой запах могилы… не трупный запах, а скорее застоявшийся за много веков воздух. Тем не менее запах этот будил мысли именно о могиле. Ледяное покалывание усилилось, стекая вниз по горлу.

Изак осторожно заставил духа замереть, чтобы посмотреть, что именно он из себя представляет. Дух по-прежнему был очень слаб, но набрал уже достаточно сил, чтобы в голове Изака сформировался образ мужчины. Юноша даже различил туманные черты – узкое лицо, глубоко посаженные глаза, волосы, спадающие на лоб: то было первое, что вспомнила о себе тень.

Как и для Селиасеи, образ для этого духа был чрезвычайно важен. Если ему удастся увидеть свой образ, вспомнить свое имя, он сумеет вернуться в Ланд. Пока же его самосознание не вернулось, все его желания, чувства ничего не значили – они как будто не имели связи ни с чем конкретным. Тень беспомощно затрепыхалась, и Изак на миг даже ее пожалел. В стремлении этого духа обрести человеческое тепло и плотскую силу не было зла – было лишь отчаяние, и Изак посочувствовал ему.

Некоторое время он изучал духа, а когда решил, что узнал достаточно, вернул его Моргиену и передал бесплотной тени мысленные извинения.

«Уходи, – подумал юноша. – Жизнь не для тебя. Она – для живых».

Но едва туманная фигура полностью исчезла, на Изака внезапно обрушилась кромешная тьма. Голову его прошила боль: вторгшийся в него дух вцепился в человека мертвой хваткой и рвался к его горлу. Это был уже не полузабытый демон: Изак как будто свалился в ледяной поток. Стоило ему пошевелиться, как он все больше слабел. Холод начал сковывать его руки и ноги, тепло уходило из него, а вместе с теплом уходила жизнь.