Поступь Слейпнира: Поступь Слейпнира. Варвар для особых поручений - Ерофей Трофимов

соглашаться, но ты прав. Уже вторую луну его жертва не принимается. Сам я этого не видел, но ярлы так говорят.

– Уходи от него, Сигурд. Если хочешь сохранить корабли и воинов, уходи, – так же тихо ответил ему Вадим.

– Куда? – растерянно спросил Сигурд. – Уйти, чтобы стать таким же изгоем, как вы? У моих воинов есть семьи, близкие. Они не согласятся бросить всё и уйти в неизвестность.

– А ты спрашивал их об этом? – неожиданно спросил Вадим. – Задай им этот вопрос. Спроси их, что им нравится больше: знать, что их судьба зависит только от них и ваших силы и ловкости, или от того, что решит конунг по имени Рыжий Олаф? Пусть они сами решат свою судьбу.

– Что могут решить женщины и дети? – пожал плечами Сигурд.

– Многое. Женщины не так глупы, как тебе кажется, – ответил Вадим.

– И что мне делать, если они решат жить как раньше? Объявить об этом Рыжему? Да он спалит наши дома на следующий же день.

– Не спалит, если к такому решению придет хотя бы половина всех ярлов. Думаю, эта зима была трудной для всех, – усмехнулся Вадим.

– Никак не пойму, а тебе-то какое дело до всего этого? – вдруг спросил Сигурд, повернувшись к Вадиму.

– Мы побратимы. А всё, что беспокоит моего брата, беспокоит и меня, – заявил Вадим, ткнув пальцем в Рольфа.

Кивнув, Сигурд глотнул вина и, помолчав, сказал:

– Я расскажу о нашей встрече другим ярлам. Посмотрим, что они скажут.

– Надеюсь, среди них не будет тех, кто побежит докладывать об этом разговоре Рыжему, – усмехнулся Вадим, многозначительно посмотрев на ярла.

* * *

Конунг по имени Олаф Рыжий был вне себя от ярости. Всё то, что почему-то работало в других империях, вдруг перестало работать здесь, в Нордхейме. Да, ярлы, пусть неохотно, но платили подати и направляли в его фьорд корабли. Но всё это делалось из рук вон плохо. К тому же, отдав ему большую часть своих кораблей, жившие в поселениях не смогли как следует приготовиться к зиме.

В итоге многим ярлам пришлось тратить часть своей казны на то, чтобы закупить скот на прокорм жителей. Но ведь он был конунгом. Почти императором, и просто не мог обойтись без своего регулярного войска. Поэтому его дом обязательно должны были охранять. Слишком много было у него недругов, даже во сне мечтавших вцепиться в глотку будущему императору Севера.

Империя. Его мечта. Сказка, о которой он мечтал с тех самых пор, как Олаф Рыжий, ещё совсем юный паренёк, попал в Византию. Был канун какого-то местного праздника, и все жители столицы готовились к нему. Но больше всего его поразила власть, которой обладал император. Олаф видел, как по едва заметному движению его пальца людей казнили и миловали.

Именно тогда он поклялся себе, что однажды будет точно так же властвовать у себя в Нордхейме. И вот теперь, когда мечта была так близка, всё пошло не так. Больше всего его бесило то, что он никак не мог понять, что происходит. Почему новые законы и правила, давно уже проверенные в других империях, вдруг перестали действовать здесь.

Злил его и тот факт, что многие ярлы осмеливались спорить с ним, отказываясь выполнять те или иные приказы. Нашлись даже такие, кто решился уйти, бросив своего конунга. Эти изгои были заочно приговорены к смерти, и каждому ярлу, увидевшему изменников, предписывалось сделать всё, чтобы виновных постигло наказание.

Но, словно специально, с тех пор, как Олаф смог подчинить себе все кланы, дела в Нордхейме пошли плохо. Каждая его задумка оборачивалась провалом. И началось это с того момента, как Рыжий назначил ярлу Свейну виру за нанесённое оскорбление. Этот нищий бродяга осмелился просить руки его дочери, Греты. Девушки, чей отец должен был стать императором и повелевать всем Нордхеймом.

Зная, что, приказав просто казнить наглеца, он настроит против себя всех остальных, Рыжий постарался сделать так, чтобы Свейну пришлось бежать из страны. Разозлило Олафа и то, что его дочь, Грета, дерзнула просить его отдать её этому бродяге. Она, видишь ли, влюбилась в этого безродного ярла. Вообще, с тех пор как умерла его жена, Олаф так и не научился понимать женщин, в том числе и собственную дочь.

Женщин в его жизни было много, но ни одна из них не смогла удержаться рядом с ним. В жизни конунга не было места никому и ничему, кроме его мечты. Заперев строптивую девчонку на пару дней в сарае, Олаф приказал выследить ярла Свейна и при первой же возможности потопить вместе с кораблём.

Но, словно издеваясь, непокорный ярл умудрился вырваться из засады и, потопив три корабля бриттов, уйти в открытое море. После этого следы его терялись на бескрайних морских просторах мира. Но именно с этого началась и полоса неудач для самого Олафа Рыжего. Четыре корабля, направленных в Египет, чтобы как следует пощипать ромейский караван с зерном, вернулись ни с чем.

Ромеи, будто угадав намерения четырёх капитанов, так усилили охрану, что им пришлось отказаться от нападения. Рыжему нужно было зерно, а не глупая гибель ярлов. Следующим ударом стало известие об убийстве бриттского короля, с которым Рыжий уже сговорился о свадьбе. Ему кровь из носу нужны были королевская корона и родство с любым из этих властителей игрушечных королевств.

Только так он мог с полным правом назваться императором и объявить всем о создании новой империи. Проклиная всё на свете, Олаф лично помчался в королевство своего несостоявшегося зятя и услышал, что нападавшие были его соплеменниками. Это мог сделать только один человек. Ярл по имени Свейн Акулий зуб.

Ещё большим ударом для Олафа оказалось то, что его будущий зять, как выяснилось, давно уже был женат и даже имел детей от этого брака. Каким образом он собирался жениться снова, Олаф так и не понял, да по большому счёту не особо-то и интересовался. Теперь ему предстояло начинать всё сначала. Проклиная своих упрямых соплеменников, бриттских королей и собственную судьбу, Рыжий носился по всему Северному морю, мечтая найти виновника своих бед, но тот словно в воду канул.

В этой суете до него даже не сразу дошло, что в конце зимы несколько ярлов потихоньку вывели свои корабли из его фьорда и бесшумно скрылись в тумане, прихватив с собой чад и домочадцев. Его личному рабу, греку по имени Никодим, пришлось трижды повторить это известие, прежде чем Рыжий понял, что от него начали уходить ярлы. В замешательстве покосившись на толмача, книгочея и советника в