Спасти президента - Лев Гурский

На несколько секунд южный кореец оцепенел, зачарованно разглядывая трупы. Затем повернул ко мне свое плоское личико. Узенькие его глазки были теперь распахнуты широко-широко, как будто вся Азия тараканьей побежкой улепетнула из них вслед за национальным упрямством.

— Это не рыба, — подтвердил он. Свистящих звуков в его голосе тоже почти не осталось. — Это человеки...

— Так бы давно! — примирительно сказал я. — А то заладили одно и то же. Уши вянут, ей-богу...

Злость моя испарилась, и я застрелил шпака безо всякого удовольствия. Пуля «стечкина» молчаливо влетела в правое его ухо, а вылетела из левого, прихватив с собой половинку черепа. Кавказские горы на левой стенке комнаты немедленно вспыхнули ярко-красным: глушитель съел звук, но цвет остался. Маленькое азиатское тельце немного поколебалось у стены на шатких ножках, затем сползло на пол и притулилось между сапогами капитана Крюкова и пегой бородой немецкого фон-барона.

— Зум зум, — произнес я в качестве надгробного слова. — Зум и еще раз зум.

При виде мертвого корейца я испытал сожаление. Быть убитым из-за своего чуткого носа — что может быть глупее? Парню сегодня здорово не повезло. С другой стороны, миллионам таких же парней в Камбодже не повезло еще больше. Их убили вовсе без причины.

Я положил «стечкин» на стол, снял со стенки карту с перекрашенным Кавказом и начал скатывать ее в рулон, стараясь при этом не замараться кровью. После победы на выборах мы все равно закажем новые карты России. Ни красных, ни белых пятен там больше не будет. Будет страна защитного цвета под началом Генерала-президента.

— Хочешь стать президентом? — спросил я у генеральской головы.

«А то! — дружелюбно оскалилась голова. — Плох тот генерал, который не мечтает стать президентом!»

— Тогда не воняй раньше времени. — Я погрозил строгим пальцем. — Видишь, какие из-за тебя проблемы?

«Нет человека — нет проблемы!» — весело оскалилась голова.

— Сам знаю, — с досадою проговорил я. — Отступать нам некуда, выборная кампания есть кампания военная... Все знаю. Но как-то противно убивать не по Уставу.

«На войне как на войне!» — радостно оскалилась голова.

— Даже на войне, — напомнил я, — расстрелами ведает комендантский взвод, а не лично комполка. Дело полковника — руководить боевыми действиями вверенного ему подразделения.

«Кончил дело — гуляй смело!» — довольно оскалилась голова.

Вместе с туловищем Генерал вновь потерял навык придумывать пусть плохонькие, зато собственные афоризмы. Хотел бы я знать, какой частью тела он их сочинял раньше?

Я отыскал на полке флакон одеколона и тщательно освежил генеральский тотенкопф со всех сторон. Еле заметный запашок гниющих портянок окончательно исчез. Отныне в секретке витал стойкий аромат свежевыбритого офицера. Хоть сейчас на первый бал к Наташе Ростовой.

— Фланги прикрыты, фронт укреплен, — сообщил я кандидату в президенты. — Теперь основная твоя задача — не высовываться. Понял?

«Грудь в крестах, а я в кустах!» — понятливо оскалилась голова.

На лицо Генерала неожиданно упала сизая тень. Потом раздалось громкое шуршание у меня за спиной.

Тыл! Вот проклятье! Я забыл про тылы! Сдернув оружие со стола, я резко развернулся кругом, готовый сейчас же обстрелять вражеский десант...

— Э-э-э, — заблеял десант, вытаращив близорукие зенки на вороненый ствол с глушителем.

Мой палец ослабил давление на спусковой крючок.

— Лейтенант запаса Белов, — устало проговорил я, — ну какого черта вам здесь надо? Кто вас сюда звал?

Сизую тень на Генерала в одиночестве отбрасывал интеллигент-консультант Гриша Белов, который очумело топтался у самых дверей в секретку. Громкое шуршание издавали развязанные шнурки на грязных ботинках. Его обувь, его безобразная прическа и его ужасный серый воротничок в другое бы время потянули на двухнедельную гауптвахту максимум.

Сегодня же ему придется платить намного дороже.

— Очки, — забормотало это недоразумение вместо уставного «здравия желаю». — Я, товарищ полковник, здесь очки вчера посеял...

Белова надо было убирать, и поскорее. Однако я медлил. Мой палец гладил спуск, никак не нажимая.

Штатские похожи на мраморных слоников, размышлял я. Если их много, если они обступают со всех сторон, ты давишь их с чувством исполненного долга. Но чтобы разделаться с одиноким слоником или прострелить одну-единственную цивильную башку, не требуется особой доблести. И тебе уже тошно.

А может, без очков Гриша не видит дальше вытянутой руки? — вдруг сообразил я. — Тогда он, конечно, никакой не свидетель. Можно просто скомандовать ему «кру-гом!» и дать хорошего пинка.

— У вас что, сильная близорукость, лейтенант запаса Белов? — сурово спросил я. От ответа сейчас зависела судьба шпака.

— Минус девять с половиной диоптрий... — жалобно затянул Белов вместо того, чтобы коротко доложить: «Так точно!»

Пусть живет, рассудил я. Но с командой «кру-гом!» слегка припоздал.

Робко переминающийся консультант все-таки наступил себе на шнурок и, потеряв равновесие, тотчас же стал валиться лицом вниз. Прямо на меня. На мою вытянутую руку с пистолетом и на свою погибель.

«Стечкин» не ожидал такого подвоха. Мой палец рефлекторно потянул за спусковую скобу, приводя в действие чуткий и четкий ударный механизм...

Глушитель опять проглотил грохот выстрела.

Интеллигента беззвучно отбросило далеко от двери секретной комнаты — прямо на столик с факс-аппаратом. Столик, однако, никто не догадался снабдить глушителем, и потому он рухнул на пол с невероятным треском. Под тяжестью мертвого недотепы пластмассовый корпус факс-аппарата раскололся надвое. Но сама электроника не пострадала от падения.

Добежав, я увидел, как в половинку приемного лотка со мерным стрекотом вползает листок.

«Sum sum, — было напечатано на листке, — sum sum sum sum sum sum sum...»

После ремонта факс не перестал бредить, а просто перешел с русского на латинский шрифт. Вот вам результат гарантийной починки, мысленно укорил я мертвого азиата. Негусто.

Я едва успел подхватить с полу консультанта Гришу и сунуть его к остальным трупам, как в комнату залетел встревоженный шумом капитан Дима Богуш.

— Товарищ полковник, вы... — начал было он.

Возможно, Дима опасался застать своего начальника на полу, пораженного приступом падучей болезни.

— Капитан Богуш! — взрыкнул я, еле удерживая спиной дверь секретки. Тяжелый консультант так и норовил выпасть обратно. — Па-че-му без стука и без доклада?! Па-че-му ремень болтается?! Па-че-му пуговица не застегнута?! Немедленно выйдите вон, поправьте амуницию и только тогда стучите! Кру-гом!

Пока мой несправедливо обруганный адъютант исправлял несуществующие огрехи мундира, я успел переделать множество полезных дел: надежно упаковать в секретке очередной труп, запереть за ним кодовый замок, вернуть на ножки столик, а на столик — стрекочущий факс с целым ворохом новых латинских зумзумов.

— Разрешите войти, товарищ полковник? — глухо донеслось из-за дверей кабинета. Словам сопутствовал почтительный стук.

Выдернув факс из розетки, я вернулся за свой рабочий стол. Лишь после этого адъютанту было позволено войти.

— Разрешите обратиться, товарищ полковник? — И прежде подтянутый, сейчас капитан Богуш выглядел просто Образцовым Офицером с юбилейной почетной грамоты Министерства обороны.

Идеальная выправка адъютанта, как всегда, немного улучшила мне настроение. Однако из положения «смирно» даже Образцовому Офицеру не очень-то удобно разговаривать.

— Вольно, капитан, — скомандовал я. — Говорите, что у вас?

— Вы велели, товарищ полковник, — адъютант раскрыл свою папку, — докладывать новости о ходе выборов каждый час начиная с девяти ноль-ноль...

— И какие у нас новости?

Капитан Богуш уставным порядком опечалил лицо.

— Пока не слишком утешительные, товарищ полковник, — произнес он. — К настоящему моменту выборы полным ходом идут на Дальнем Востоке и в Прибайкалье. И там, и там наши военные наблюдатели проводят опрос граждан на выходе из избирательных участков. Пока лидирует Президент. В симпатиях к нашему кандидату призналось не более четверти опрошенных. Эксперты Службы профессора Виноградова считают...

— Мал-чать! — спешно приказал я, но червячок сомнения уже выполз из папки Богуша и, извиваясь, упал мне на стол. — А ну, смир-рна!

Мой адъютант опять застыл в позе Образцового Офицера.

Червячок на столе отрастил себе ушки, лапки и хоботок. Книгой маршала Жукова я торопливо прибил новорожденного слоника и смахнул его обломки на пол. Не сметь даже сомневаться в победе! — скомандовал я себе. — Не сметь, полковник Панин! Мы победим, и точка. Штатские проиграют, и точка. Мраморные слоники будут беспощадно подавлены. Железной ногой, в белую мраморную крошку.