Печать мастера - Тайга Ри
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он не мог использовать свои собственные «ключи» по одной простой причине.
Он забыл. Как это делается.
* * *
Через шестьдесят мгновений
Эль-хаф, резиденция Адерим, спальня господина Фу
– Все готово, ты… тише… тише-тише-тише…
Коста очнулся рывком, как от предчувствия опасности. Скатился с кровати, прячась за спинку и смотрел, как высокий бородатый мужчина замер – из входе в комнату. Высокий, возраста Мастера, загорелый почти до черноты со странными волосами – черными, отросшими до плеч, с ослепительно белыми корнями…
Менталист? Что он делает здесь? Он должен быть у себя в доме, на острове… где Семи?
– Син… – бородатый мужик шагнул в комнату, пересекая порог и поднял вверх открытые ладони – безопасно, – … нет, не Син… Коста? Коста… послушай меня, слушай мой голос…
– Кто вы? – Собственный голос звучал слишком низко и слишком хрипло.
Коста попятился дальше и споткнулся, ударившись о кресло за спиной.
– Кто… я? Посмотри на свою левую руку, Коста… посмотри на свои пальцы… Руки – достояние каллиграфа… просто посмотри… – уговаривал его мужик, но Коста не отводил взгляда от двери – он не такой дурак, за спиной бородатого южанина маячили ещё двое черноволосых парней. – Я ухожу, – мужик сделал два медленных шага назад. – Выйду из комнаты и закрою за собой двери… Посмотри на свои руки, подойди к зеркалу, и спроси, сколько тебе зим… и сплети «стазис», если у тебя второй круг, ты не сможешь удержать плетения…
Дверь закрылась с тихим щелчком, Коста дышал рвано и загнанно, и через миг бросил короткий взгляд на руки… пальцы… это не его руки… кольцо на левой руке и печать клана… не снимается…
К зеркалу он прыгнул и – застыл. Изучая знакомое и при этом совершенно незнакомое лицо.
Его глаза, скулы, линия бровей, тонкий шрам у виска, которого не было, вертикальные морщины между бровей и… это был он – определенно, и определенно – не он совершенно. Лицу, которое отражалось в зеркале, было не шестнадцать зим. Не шестнадцать!!!
Дверь он открыл осторожно – на ширину ладони через пять мгновений. Мужик и двое встревоженных парней ждали снаружи и сразу бросились к нему, но южанин остановил их движением руки.
– Коста… – позвал мужик тихо. – Сколько… – он запнулся, но почти сразу продолжил, – … сколько тебе сейчас зим, если ты не знаешь меня? Мы встретились, когда тебе было семнадцать? – спросил бородач осторожно. – Или шестнадцать?
– Шестнадцать, – выдал Коста тихо и напряженно, не выпуская из поля зрения всех троих – и видел, как один из юношей побледнел и пробормотал беззвучно «господин».
Он знал совершенно точно, что видит этих людей в первый раз в своей жизни, видит эту комнату, этот дом и все, что его окружает и… себя. Себя он тоже видит в первый раз.
– Шестнадцать, – повторил мужик озабоченно, и скомандовал стоящим сзади. – Кай, Кей – шаг назад. Нет, два шага назад… медленно отойдите и закатайте рукава… Медленно, я сказал! – повторил он, увидев, что Коста дернулся.
Парни расстегнули застежки и подняли вверх рукава.
– Посмотри, просто посмотри… взглядом художника, – едкая и пронизанная горечью улыбка утонула в пышных усах бородача. – Узнаешь?
На белоснежной коже одного светилось бледное пятно, старый шрам в виде… кривого облака, а у второго – в виде горных пиков… шрам, похожий на очень старый ожог.
– Лепесток ириса, – почти со всхлипом пробормотал один из парней. – «На трехзубой горе под косыми облаками опадают лепестки ирисов», господин… вы не помните? Вы купили нас на Аукционе!!!
– Тише, Кей!
– Номер двести три, – произнес бородач. – Аль-Джамбра…
– Трюм, – ошеломленно выдохнул Коста – это маленькие дети из трюма на корабле. Мелочь! Дети! – Но…
– Немного выросли с тех пор, – хмыкнул бородач. Он развернул ладонь вверх. – Клянусь, что не причиню вреда, пришел помочь и спасти, Коста, – выговорил он южанин, и облако силы вспыхнуло, подтверждая слова. – У нас нет времени. Совсем нет.
– Учитель… – вклинился один из юношей, – нужно добровольное согласие господина!
– Помолчи, Кай. У нас есть десять мгновений, Коста. Я расскажу тебе все и покажу – и ты примешь решение.
– Но, Учитель!
– Примешь решение сам, – жестко повторил южанин.
– Сколько… – Коста сглотнул. – Сколько зим прошло… с … – он показал глазами на парней, в которых превратились дети. – Сколько?
– Двадцать, – мягко произнес южанин. – Ты забыл двадцать зим.
* * *
Через пятнадцать мгновения, подземелья
В ритуальном зале было светло – факелы весело трещали в стенных нишах, тепло и сухо. На мозаичном полу расчерчен круг и приготовлены камни.
Коста осторожно шагнул внутрь, стараясь держаться в стороне от всех.
– А если это не дефрагментация? – настаивал один из парней, которого южанин называл Кай. Коста до сих с удивлением пытался отыскать знакомые черты мальцов из трюма – и не находил ни одной, если бы отметины на руках. – Если это все-таки Арры? Если я прав и в последнюю поездку им удалось «взломать» господина и они что-то подсадили внутрь? И мы не сможем остановить процесс? Если…
Взломать?
Коста запоминал каждое слово, но больше не задавал вопросов.
Их и так оказалось слишком много, и голова шла кругом. Подписать своей рукой «допуск» нового выпуска и поставить печать, иначе через два дня дом наводнит знать с половины столицы? Без проблем. Правда почерк пришлось править – он испортил лист, пока не научился писать так, как он пишет сейчас – штрихи ложились гораздо решительнее и жестче.
Поставить резолюцию «ознакомлен» на свитке-приглашении, которое являлось неофициальным приказом – прибыть на слушание на Совет кланов в конце декады в качестве свидетеля? Без проблем. Ну что он, на Совете кланов не был, что ли?
Коста снова икнул, подумав об этом.
Или разрешить жене – жене, это же надо Великий – отбыть к родственникам на свадьбу сестры. И Кей сказал, что госпожа прислала свиток уже три декады назад, и если не увидит ответа сейчас, его посетят представители клана Да-Архан, чтобы проверить в каких условиях господин Фу содержит дочь рода и по какой причине притесняет в правах, положенных любой сире.
В правах? Притесняет? Он? Да эту женщину, портрет которой висел в малой гостиной внизу в праздничном ханьфу, он вообще видел первый раз в жизни! Он бы никогда не выбрал себе такую напыщенную бабу. Притесняет.
И у него не второй круг. Не второй!!! Это единственное во всем этом, что изумляло его так, что до сих пор хотелось складывать пальцы в
