Реверс - Сергей Лукьяненко

— Если ты с нами, конечно, — добавил он. — Я не давлю, думай, решай, принимай в расчет новые реалии. Это твоя жизнь, а голова у тебя вроде есть…

Голова была — опухшая от размышлений и бессонницы.

За двое суток ничего не произошло — напрасно все трое плюс мартыш Мефодий терпеливо ждали если не Макса, то хотя бы Алену. Ева безостановочно курила, пока не кончились сигареты. Ни Макс, ни Алена не вернулись. Кирилл Денисович то и дело принимался думать вслух. По его мнению, Макс стал теперь не просто очень-очень хорошим проводником — он стал уникумом, вероятно единственным во всем Центруме, если не во всех мирах «ромашки». «Недооценили, — бормотал он. — Говорили о сверхпроводнике, а у самих не хватило фантазии понять, что это такое. Он ведь просто взял и перенесся прямо сюда! А в этой комнате и локализации-то никакой нет. В смысле, мы ее не знали. И как он понял, где нас искать? Просто почувствовал, что ли?..»

И приходил к выводу: да, так и есть. Но как конкретно можно видеть локализации, чувствовать, что ждет на той стороне, и не промахиваться — этого он не понимал и объяснить не мог. Понимает ли слепой, что такое изображение, а глухой — что такое звук? И сам нипочем не поймет, а уж другим и подавно не объяснит.

Успокоившись, Кирилл Денисович играл с Сергеем в шахматы и чесал спину взятым ферзем. Сергей никогда не был даже средним шахматистом, а теперь и вовсе зевал одну фигуру за другой. Одну партию чудом свел вничью, остальные продул. Еву боялись трогать — она целыми часами сидела, уставившись в одну точку. Хотелось думать, что она просто медитирует. Молчаливый пограничник по имени Борис незаметно отбыл куда-то, и Сергей понял, что караул снят. Надоедал мартыш Мефодий, ему было скучно. Зверька ублажали лакомствами — оказалось, что в доме есть еще один холодильник, набитый провиантом под завязку.

— Свобода, — сказал ему Кирилл Денисович. — Воля. Завтра.

Мартыш не понимал, что такое завтра.

— Один день. Ожидание.

— Ожидание, — повторил Мефодий непростое слово. — День.

— А почему сегодня не выпустить? — поинтересовался Сергей, рассматривая позицию на доске и прикидывая, как бы залезть в вечный шах.

— Потому что это Сурган. Убьют беднягу. Мефодий из Клондала, в тамошних горах есть где спрятаться от людей. Завтра вернется Борис, доставит его на место.

— Здесь-то он зачем? — спросил Сергей.

— Лечился от паразитов. И очень кстати здесь оказался. Знаешь, не всякий человек даст мартышу еду, а не пинка. Не у всякого он и возьмет. И уж подавно не перед каждым выложит из камешков «узор благодарности». Я-то, положим, вас обоих знаю, для меня это проформа, но порядок есть порядок, начальство требует.

— Так это был тест?

— Обязательный тест для кандидатов в пограничники. Мартыши тонко чувствуют людей.

Вечного шаха не получилось — Сергей продул очередную партию.

Потом стало ясно, что ждать бессмысленно. Кирилл Денисович сказал, что пора собираться. В задней комнате дома он открыл Проход, выпустил пленников и вышел сам.

Было ощущение, что попали из Центрума в Центрум. Волнистые сыпучие пески расстилались до горизонта, и солнце припекало без всякой жалости. А ветер, как ни странно, был холодным и сырым — наверное, дул с близкого океана.

— Пустыня Намиб, — пояснил Кирилл Денисович. — О визе не беспокойтесь, но под ноги смотрите. Змеи могут быть.

Отошел, пользуясь одному ему известными приметами, шагов на сто и вновь открыл Проход.

— А это Лорея. Красивая страна, правда? Вроде горного Крыма…

По красивой стране пришлось топать чуть ли не час, а потом еще ждать, пока Кирилл Денисович откроет обещанный Проход, ведущий в Москву. У него долго не получалось, но в итоге он все же одержал верх, хотя и взмок от натуги. Проход оказался мал — только на четвереньках пролезть, — зато вывел в Капотню. Паршивое место, но все-таки Москва…

До места без проблем добрались городским транспортом.

— Об этой квартире Аркадий и Родион не знают, — сообщил Кирилл Денисович, проворачивая ключ в замке. — Располагайтесь. Будут новости — дам знать.

И ушел, даже не попросив Еву успокоиться и не делать глупостей. Видел прекрасно, что незачем просить.

В квартире, наверное, целый год никто не жил. В углах пауки наплели паутины, но и они сдохли от бескормицы. Тончайшая пыль покрывала мебель. В кухонном шкафу нашлись консервы и окаменевшие сухари. Не страшно: добежать до магазина — три минуты. Свежих продуктов купить… И сигарет для Евы.

Старенький телевизор оказался работоспособным. Шла программа новостей. Где-то разгоняли митинг. Где-то сносили памятник архитектуры. Где-то падал спутник, не вышедший на орбиту. Где-то всем городом ловили маньяка.

Ничего не изменилось. Хотелось ущипнуть себя, чтобы понять: то, что было — оно взаправду было или только привиделось во сне?

Но достаточно было взглянуть на Еву, чтобы пропали сомнения.

Иномирянка обследовала квартиру — неохотно с виду, без того энтузиазма, с которым предалась бы этому занятию любая другая женщина, но все же входила в роль хозяйки.

— Пыль не хочешь стереть? — спросила она, и Сергей понял: Ева понемногу оживает. Кивнув, он выключил телевизор, пошел искать тряпку. Чувствовал: войдя в раж, иномирянка заставит его и пол вымыть.

И пусть. Еву было жаль. Несколько эгоистичная жалость — все равно ведь жалость.

— Он ушел в Гомеостат от жизни такой, от жизни, которая ему надоела, — ровным голосом произнесла Ева. Она все продолжала думать о Максе. — А я, дура, и не поняла, что в понятие «жизнь» он включал также и меня. Нет, я точно дура…

— Что же теперь будет? — спросил Сергей, выжимая мокрую тряпку.

— У нас с Максом? А ничего. Ничего у нас с ним уже не будет… Кончилась песня.

— А… что будет с Максом?

— Послушай, откуда я знаю? Он теперь другой человек, и желания у него другие. Пусть теперь Алена с ним разбирается… если еще жива.

— Ты думаешь…

— Не думаю. Тут бесполезно думать. Знаю только, что опасно прыгать на человека, которого достали. А Макса сильно достали!.. Черт, где же он?..

— Что ты ищешь? — спросил Сергей.

— Шампунь. Помыться хочу. А, вот он где!

После Евы принял душ и Сергей. Тер себя жесткой мочалкой, скоблил тело ногтями, менял горячую воду на ледяную и обратно. Пытался понять: рад он всему случившемуся или не рад?

А выйдя из душевой, был огорошен прямым вопросом:

— Я все еще нравлюсь тебе?

Не было смысла врать, да и сил не нашлось бы. Он видел: Ева рада.

— Я обманула тебя, а ты все равно пошел со мной за Максом. О чем ты думал?