Научная фантастика. Возрождение - Грег Иган

— А как же случилось, что мы остались в живых? — едва заметно улыбнулся он.

— Катаклизмы не затрагивают жизнь на Мозге, — возразила она. — Иначе здесь было бы только голое железо, и больше ничего.

Диу закрыл лицо одной рукой.

— Это не я придумала, — призналась она, положив руку на его вспотевшую спину.

Их новорожденный сын, Локе, спал в колыбели рядом с кроватью, в счастливом неведении относительно предмета их мрачного разговора. Через три года он перейдет жить в детскую. «Вместе с Тиллом», — подумала Уошен. Она подслушала историю о Строителях и Врагах несколько месяцев назад, но никому не рассказала об этом. Даже Диу.

— Ты когда-нибудь слушал, о чем говорят дети?

Обернувшись, он спросил ее:

— А в чем дело?

Она в нескольких словах объяснила.

Полоса света упала на его щеку и серый глаз.

— Ты же знаешь Тилла, — возразил Диу. — Ты знаешь, каким странным он иногда бывает.

— Вот потому я и молчала об этом.

— Ты слышала, чтобы он еще раз рассказывал эту историю?

— Нет, — созналась она.

Ее возлюбленный кивнул, глядя на колыбель, на Локе.

— У детей воображение работает очень сильно, — предупредил он ее. — Никогда не знаешь, что они думают о том или ином предмете.

Больше он ничего не сказал.

Уошен вспомнила о своем единственном ребенке — давным-давно у нее был приемный малыш, он лишь внешне напоминал человека — и с горькой улыбкой ответила:

— Но поэтому так занятно иметь детей… по крайней мере я так слышала…

Год миссии 89.09

Мальчик шел один, он пересек общественную площадь, глядя на свои босые ноги, шаркающие по застывшему железу.

— Здравствуй, Тилл.

Остановившись, он медленно поднял взгляд на помощника капитана, на лице появилась заученная улыбка.

— Здравствуйте, мадам Уошен. Надеюсь, у вас все хорошо.

Под сияющим голубым небом он выглядел как вежливый, безупречно обыкновенный мальчик. Худощавое лицо сочеталось с коренастым телом, и, подобно большинству детей, он носил так мало одежды, как только позволяли взрослые. Никто не знал, кто является его отцом. Миоцен никогда не говорила об этом. Она хотела быть его единственной родительницей, готовить его к тому, чтобы однажды он стал рядом с ней. И каждый раз, когда Уошен смотрела на Тилла, она ощущала какую-то смутную обиду, хотя это было нелепое чувство и по отношению к десятилетнему ребенку просто смешное.

Улыбнувшись, в свою очередь, Уошен сказала:

— Я хочу тебе кое в чем признаться. Недавно я подслушала твой разговор с другими детьми. Вы рассказывали друг другу историю.

Широкие карие глаза только моргнули.

— Это была интересная история, — признала Уошен.

Тилл выглядел как любой десятилетний мальчик, который не знает, как избавиться от надоедливого взрослого.

Устало вздохнув, он переступил с одной загорелой ноги на другую. Затем снова вздохнул, являя собой воплощение скуки.

— Как ты придумал эту историю? — спросила она.

Пожатие плеч:

— Не знаю.

— Мы говорим о корабле. Возможно, слишком много. — Объяснение казалось разумным и практичным. Единственное, чего она боялась, — показаться снисходительной. — Все любят строить предположения. О прошлом корабля, о его создателях и об остальном. Это усложняет вещи. Поскольку мы собираемся восстановить наш мост с вашей помощью… это действительно сделает тебя в некотором роде Строителем…

Тилл снова пожал плечами, глядя мимо нее.

На противоположной стороне площади, у дверей мастерской, несколько помощников заводили недавно построенную турбину — примитивное чудо, сооруженное по памяти методом проб и ошибок. Самогон в сочетании с кислородом порождал восхитительный рев. Если двигатель заработает, то сможет выполнять любую задачу, по крайней мере сегодня. Но он был грязным и шумным, и звук его почти заглушил голос мальчика.

— Я не строю предположения, — негромко произнес он.

— Прости, я не расслышала.

— Я не могу так сказать, что я придумываю все.

Уошен не могла не улыбнуться, спросив:

— Разве не так?

— Нет. — Тилл покачал головой, затем снова взглянул на свои ноги. — Мадам Уошен, — сказал он терпеливым детским голосом, — нельзя выдумать то, что произошло на самом деле.

Год миссии 114.41

Локе ждал в тени — взрослый мужчина с виноватым выражением на мальчишеском лице и расширенными, беспокойными глазами человека, ожидающего неприятностей со всех сторон.

Первыми его словами были:

— Мне не следует этого делать.

Но спустя мгновение, отвечая на предполагаемый вопрос, он сказал:

— Я знаю, мать. Я обещал.

Уошен не издала ни звука.

Предложение все отменить исходило от Диу.

— Если из-за нас у тебя будут неприятности… может быть, нам стоит вернуться домой…

— Может быть, и стоит, — согласился сын.

Затем он развернулся и пошел прочь, не приглашая их следовать за собой, зная, что они не смогут противиться искушению.

Уошен поспешила вперед, слыша, что Диу идет за ней по пятам.

Молодые джунгли зонтичных деревьев и лямбда-кустов исчезали среди зазубренных железных холмов. Черные столбы и арки образовывали запутанный, выводящий из терпения лабиринт. Каждый шаг давался с трудом. Острые как бритва края царапали незащищенную плоть. Бездонные пропасти угрожали поглотить неловких путников. И организм Уошен привык в этот час спать, вот почему она не сразу заметила старую рощу. Внезапно они увидели Локе — он стоял на покрытом ржавчиной краю обрыва, ожидая родителей, глядя вниз, на узкую долину, поросшую черными как ночь «добрыми» деревьями.

Это был счастливый уголок. Когда недра земли разверзлись со всех сторон, этот участок коры угодил в трещину. Джунгли обгорели, но не погибли. Этому лесу могло быть сто лет, а могло и больше. Он казался мудрым и вечным, и возможно, поэтому дети выбрали именно это место.

Дети. Уошен знала, что детского в них мало, но, несмотря на это знание, она не могла думать о них по-другому.

— Тише, — прошептал Локе, не оглядываясь, — пожалуйста.

Среди живых теней воздух был немного прохладнее, чувствовалась неприятная сырость. Земля была скрыта под мягким, влажным одеялом гниющих листьев. Мимо прошелестела гигантская бабочка нимфалида, направляясь по каким-то своим делам, и Уошен смотрела, как она исчезла во мраке, затем снова появилась, крошечная на таком большом расстоянии, голубоватое крыло сверкнуло в лучах прорвавшегося с неба света.