Сборник "Рыцари сорока островов" - Сергей Лукьяненко

– Вижу.

Между Гарет и Реатой кружились в воздухе тускло светящиеся зеленоватые нити. С пальцев стекали, капая на палубу, серые огоньки.

– Я предполагаю, что они служат Сумраку, – очень спокойно, даже с облегчением сказал Котенок.

– Это плохо? – тихо спросил я.

– Нет, что ты. Это не плохо и не хорошо. У них свой путь, у нас свой. Пока они не пересекаются.

– Иди к Лэну, – велел я. – На всякий случай.

Котенок кивнул и полетел на корму. Лэн, похоже, наблюдал за удаляющимся городом… А я подошел к женщинам, стал чуть в стороне, чтобы не попасть под зеленую «паутину», и спросил:

– Я не помешаю?

– Уже нет, – отводя взгляд от дочери, произнесла Гарет. – Ты все видишь?

– Ага, – на всякий случай согласился я.

– Тогда скажи своему другу, пусть закроет глаза и уберет светоумножитель. – Гарет глянула на меня и добавила: – Да и ты зажмурься. Мы выплываем из этого мира.

Я невольно посмотрел вперед по курсу яхты. И увидел, что там колеблется, медленно растягиваясь, едва заметная радужная пленка. Словно мы протыкали изнутри огромный мыльный пузырь…

– Лэн, подними щиток! – заорал я. – Подними щиток и закрой глаза!

А в следующий миг радужная пленка под напором яхты лопнула. И во тьму ворвался свет.

Это было словно в темной комнате повернули выключатель. Рассвет не приходит так быстро, и тучи не могут разлететься со скоростью реактивного самолета. А здесь все произошло сразу. Тьма сменилась светом, темная непроглядная вода – светящейся лазурью, скорость – неподвижностью, серые очертания яхты – буйством красок. Больше всего меня поразили краски. От света я еще не успел отвыкнуть, а вот что такое настоящий яркий цвет, оказывается, забыл.

Дерево яхты было янтарно-желтым, парус – снежно-белым, металлические детали такелажа – темно-бронзовыми и медно-красными. На мачте, почти неразличимый на фоне неба, трепетал голубой вымпел. А вокруг, до самого горизонта, – спокойное лазурное море.

Яхта дрейфовала, словно и не мчалась только что со скоростью торпедного катера. Зато волны ощутимо раскачивали ее, и я вцепился в руку Гарет, чтобы не упасть. Та улыбнулась снисходительно, но ласково.

С кормы, пошатываясь, щуря глаза, шел Лэн. Вокруг него сумасшедшими прыжками носился Котенок.

– Это… это не у нас? – с какой-то тайной надеждой спросил мой Младший.

Я покачал головой:

– Мы вышли в другой мир.

– В твой?

– Нет, кажется… – Я посмотрел на Гарет. Но ответила Реата:

– Это мир королевства Тамал, мальчики. Очень хороший мир… Правда, мама?

– Правда, – подтвердила Гарет. – Тебе здесь понравится.

– Так вы что, обратно не собираетесь? – сообразил я.

Гарет покачала головой:

– Нет. Там нам скоро будет нечего делать. Умные уходят первыми, жадные ждут до конца. Хорошо было торговать с Летящими… да и с вами, Крылатые… но все кончается.

– Почему кончается?

Гарет покачала головой, словно вопрос ее удивил:

– Тебе виднее, мальчик с Настоящим взглядом, идущий со стороны Света. Мы, торговцы, всего лишь чувствуем, когда наступают перемены.

Она победоносно улыбнулась:

– Женщины торговцев покидают мир Крылатых. Мужчины тоже чувствуют, что пора уходить, но они не верят сами себе. Они хотят собрать сливки, которых уже не будет.

Я кивнул, словно понял ее слова. Посмотрел на Лэна. А тот стоял задрав голову и смотрел на висящее в зените солнце.

– Дурак! – завопил я, закрывая Лэну глаза ладонью. Лэн даже не шевельнулся, лишь с восторгом сказал:

– И сквозь руку светит… Данька, это солнце?

– Солнце, дубина! Ты глаза испортишь!

– Почему? – Лэн попробовал высвободиться, и я не раздумывая пригнул ему голову. Наставительно сказал:

– На солнце нельзя долго смотреть. Запомни! Нельзя смотреть на солнце!

– Правда? – с сомнением спросил Лэн.

Я убрал с его лица руку и спросил:

– Что видишь?

– Круги разноцветные…

– Закрой глаза и сиди, – посоветовал я. А сам спросил у Котенка, который висел в воздухе, как и Лэн, неотрывно глядя на солнце: – Он глаза не испортил?

– Нет, сейчас пройдет, – успокоил меня Котенок. – Ничего, детям положено обжигаться, чтобы узнать, что огонь горячий.

– А ты сам?

– Я-то? – хмыкнул Котенок, разглядывая солнце. – Ха-ха!

Ясно было, что сейчас от него ничего не добиться. Я снова взглянул на Лэна, который уселся на палубу и послушно жмурил глаза. И только теперь, при солнечном свете, я понял, какой же он бледный.

Кожа у Лэна была белая до голубизны. Волосы светло-светло-каштановые, про такие иногда говорят – выгоревшие. Может, они и выгорели. От тьмы. Да еще черная ткань Крыла оттеняла его бледность. Кошмар…

Я сел рядом, положил ему руку на плечо и спросил:

– Как глаза?

– Уже нормально. Темно, – продолжая жмуриться, сказал Лэн.

– Открывай глаза, – велел я.

Лэн посмотрел на меня и улыбнулся:

– Данька, а у нас тоже так будет?

– Конечно, – твердо пообещал я. – Еще лучше будет. И еще будут рассветы, и закаты, и облака, сквозь которые свет мягкий, и ночь, когда звезды светят.

Лэн кивнул, быстро и послушно, словно от того, поверит он или нет, зависело, сбудутся ли мои слова.

– Мальчики, вы купаться будете? – окликнула нас Гарет. Я обернулся и чуть было не зажмурился. Потому что она раздевалась. Выше пояса уже сняла все, а сейчас стягивала джинсы. А Реата успела раздеться совсем. И преспокойненько стояла у борта яхты, ничуть не стесняясь нас с Лэном.

Может, у Крылатых так принято? Я посмотрел на Лэна, который стал пунцово-красным, и понял – нет, не принято. Наверное, это у торговцев в порядке вещей.

Интересно, а я сейчас такой же красный, как Лэн?

Гарет неторопливо разделась догола, посмотрела на нас и понимающе улыбнулась. Снисходительно так и без смущения.

И тут я завелся. Что я, голых женщин не видел? Ну, в жизни, конечно, не видел, а на фотках во всяких газетах и журналах или поздно вечером по телику – сколько угодно.

– Лэн, будешь купаться? – спросил я.

Он замотал головой. И не своим голосом произнес:

– Я плавать не умею.

– А я искупаюсь, – сказал я и вдруг заметил, что мой голос тоже стал чужим, незнакомым.

Ничего.

Я начал снимать Крыло, понимая, что помедлю еще секунду – и тоже разучусь плавать, как Лэн. Хорошо еще, что ни Гарет, ни ее дочь в мою сторону не смотрели. А когда я выбрался наконец из тугого комбинезона, Реата вдруг прыгнула вниз головой в воду. Нырнула она отлично, без брызг, а вынырнула метрах в пяти и поплыла в сторону от яхты. Мне сразу стало легче. С каким-то упрямством я стянул и плавки. Шагнул к борту – и прыгнул в воду.