Мичман Хорнблоуэр. Лейтенант Хорнблоуэр - Сесил Скотт Форестер

— Эй, у печи! Еще пять ядер!

Бушу потребовалось несколько секунд, чтоб понять смысл этого приказа. Вот оно что: неразумно одновременно приносить на платформу картузы с порохом и раскаленные ядра. Выстрелившая пушка должна оставаться незаряженной, пока не выстрелят остальные пять. Хорнблауэр спрыгнул с парапета и встал рядом с Бушем.

— Я вчера не мог понять, почему они все время стреляют по нам залпами, — сказал он. — Это снижает скорость огня до скорости самой медленной пушки. Теперь мне ясно.

— Мне тоже, — сказал Буш.

— Все пыжи на месте? — спросил Хорнблауэр у орудийной прислуги. — Точно? Тогда давайте дальше.

Ядра закатили в пушечные дула, они зашипели, снова повалил пар.

— Выдвигайте. Цельтесь. Канониры, цельтесь как следует.

Шипели ядра, пар валил из поворачиваемых пушек.

— Палите, как только наведете!

Хорнблауэр снова оказался на парапете, Бушу все было видно сквозь амбразуру бездействующей пушки. Пять пушек выстрелили с интервалом не более двух секунд, Буш в подзорную трубу видел траектории их ядер.

— Банить пушки! — приказал Хорнблауэр, потом громко: — Шесть зарядов!

Он спустился к Бушу.

— Одно упало совсем близко, — сообщил тот.

— Два довольно близко, — сказал Хорнблауэр. — Одно совсем далеко справа. Я знаю, кто это стрелял, и я с ним разберусь.

— Одного всплеска я не видел, — заметил Буш.

— Я тоже. Может, большой перелет. А может, и попали.

Матросы с картузами взбежали на платформу. Стоявшие у пушек с энтузиазмом схватили их, забили в пушки заряды, потом сухие пыжи.

— Шесть ядер! — крикнул Хорнблауэр Сэдлеру, потом канонирам: — Вставьте запальные трубки. Забейте мокрые пыжи.

— Она изменила курс, — сказал Буш. — Расстояние изменилось не сильно.

— Да, сэр. Заряжай и выдвигай! Простите меня, сэр.

Хорнблауэр поспешно подбежал к самой левой пушке — очевидно, она-то прошлый раз и стреляла плохо.

— Цельтесь как следует, — крикнул он со своего нового места. — Как наведете, стреляйте.

Буш видел, как Хорнблауэр присел на корточки возле пушки, а сам приготовился следить, куда упадут ядра.

Все повторилось: взревели пушки, прибежали подносчики с новыми картузами, тут же принесли раскаленные ядра. Только после того, как ядра закатили в жерла, Хорнблауэр вернулся к Бушу.

— Я думаю, вы попали, — сказал Буш. Он снова посмотрел в подзорную трубу. — Я думаю… Господи, так оно я есть! Дым! Дым!

Между мачтами шхуны появилось черное облачко. Оно быстро рассеялось, и Буш засомневался. Выстрелила ближайшая пушка, порыв ветра понес на него дым, закрывший на время шхуну.

— Черт побери! — сказал Буш, беспокойно ища, откуда было бы видно.

Остальные пушки выстрелили почти одновременно, дым стал еще гуще.

— Принесите свежие заряды, — крикнул Хорнблауэр стоя в дыму. — Баньте тщательно.

Дым рассеялся, шхуна, целая и невредимая, ползла вдоль залива. Буш разочаровано выругался.

— Расстояние уменьшилось, а пушки прогрелись, — сказал Хорнблауэр, потом громче: — Канониры! Вставить клинья!

Он поспешил к пушкам, лично проследить, как меняют угол наклона, и прошло несколько секунд, пока он снова приказал нести ядра. В это время Буш заметил, что шлюпки шедшие впереди шхуны, подошли к ней вплотную. Это могло означать следующее: капитан шхуны уверен, что сумеет на ветре обогнуть мыс и благополучно выбраться из бухты. Нестройно громыхнули пушки. Буш увидел три всплеска возле ближнего борта шхуны.

— Новые заряды! — кричал Хорнблауэр.

И тут Буш увидел, как шхуна развернулась, обратив свою корму к батарее, а нос — прямо к мелям противоположного берега.

— Какого черта… — сказал Буш сам себе. Тут он увидел, как из палубы шхуны столбом повалил дым, и, пока он радовался этому зрелищу, гики шхуны дернулись — она села на мель. Над ее корпусом сгустился дым, и Буш видел в подзорную трубу, как возвышавшийся над дымом большой белый грот разделился на части и исчез: пламя охватило его и одним махом уничтожило. Буш оторвал от глаза трубу и взглядом поискал Хорнблауэра. Тот снова стоял на парапете. Лицо его, покрытое темной щетиной, еще сильнее почернело от порохового дыма. Он широко улыбнулся, обнажив ослепительно белые, по контрасту, зубы. Матросы у пушек кричали «ура!», им вторили стоящие во дворе.

Хорнблауэр жестами велел прекратить шум, чтобы в форте слышали, как он отменяет приказ нести новые ядра.

— Сэдлер, отставить! Подносчики, несите ядра обратно!

Он спрыгнул с парапета и подошел к Бушу.

— Дело сделано, — сказал тот.

— По крайней мере, первое.

С горящего судна поднялся мощный столб дыма, взвиваясь все выше и выше между ее мачт. Оба лейтенанта видели, как упала грот-мачта, и тут же ушей их достиг гул взрыва — огонь добрался до порохового погреба. Когда дым немного рассеялся, они увидели, что шхуну разорвало надвое, прямо посередине. Фок-мачта еще мгновение стояла, но и она рухнула у них на глазах. Нос и корма пылали, шлюпки с командой на веслах шли через мели.

— Неприятное зрелище, — сказал Хорнблауэр. Но Буш не видел ничего неприятного в зрелище горящего врага. Он ликовал.

— Половина команды была в шлюпках, и, когда мы попали, некому было тушить огонь, — сказал он.

— Ядро могло пробить палубу и застрять в трюме, — отозвался Хорнблауэр.

Он говорил сбивчиво, заплетающимся языком, как пьяный. Буш быстро взглянул на него. Пьяным он быть не мог, хотя заросшее грязное лицо и налитые кровью глаза и наводили на такую мысль. Этот человек смертельно устал. Потом в осоловевшем взгляде Хорнблауэра блеснуло оживление, и заговорил он вполне нормально.

— Вот и следующая, — сказал он. — Скоро она подойдет на расстояние выстрела.

Вторая шхуна шла под парусами вдоль фарватера, рядом с ней шли шлюпки, готовые взять ее на буксир. Хорнблауэр снова повернулся к пушкам.

— Видите следующий корабль? — крикнул он. Услышав утвердительный гул, он повернулся и заорал в сторону Сэдлера: — Подносчики, несите ядра.

На скате появилась цепочка подносчиков с раскаленными ядрами. Ядра были пугающе горячи; жар от каждого проносимого мимо ядра — двадцати четырех фунтов раскаленного докрасна железа — окатывал волной. По заведенному порядку ядра начали закатывать в дула пушек. Тут послышались громкие восклицания, и одно из ядер с грохотом упало на каменные плиты орудийной платформы. Оно лежало, ярко светясь. Две пушки стояли незаряженными.

— В чем дело? — спросил Хорнблауэр.