Волчьи игры - Людмила Астахова

Нет, под настроение и в хорошей компании Джэйфф мог сочинить похабную частушку. В далекой юности, бывало, кадрил девчонок незамысловатой песенкой, рифмуя «кровь» и «любовь», но не более того, и на звание поэта не претендовал. Откровенно говоря, капитан шантийских егерей в поэзии смыслил мало, в чем и признался честно:

– Боюсь, что нет, сударыня. Увольте.

– Неловко признаваться, но я терпеть не могу поэтов, – жестко ухмыльнулась женщина, словно забыв вдруг, что надобно притворяться. – И оперу, к слову. По мне это пример абсолютно бессмысленной траты денег и сил. – И прищурилась, не скрывая оценивающего взгляда. – Я предпочитаю людей действия. Приятней иметь дело с теми, кто знает, чего хочет. Но увы! Это повальное увлечение... – в замысловатом взмахе сложенного веера крылся намек не только на собравшихся в игорном зале «Лебедя», но и на современное общество в целом, – блестящей мишурой проникает всюду. Вообразите, даже мой супруг пописывает некие вирши, хотя, казалось бы... – и хитро дернула уголком губ.

– Лорд Конри пишет стихи? Кто бы мог подумать! Патриотические или лирические?

– Можете себе такое представить? – Смех у леди Конри звенел, будто серебряный колокольчик. Ей все об этом говорили. Дежурный комплимент, но тем не менее верный. – Все так удивляются, когда это слышат. Однако пишет, уверяю вас. Любовные. В основном.

«Сука Конри! Ты еще и вирши пописываешь!»

– Поразительно. Уверен, все они посвящены вам, – мурлыкнул шуриа и церемонно склонил голову, как бы отдавая должное ее красоте и обаянию.

Элайн шутливо погрозила обольстителю пальчиком:

– Полагаю, это комплимент? Напрасно, сударь, напрасно. Хоть всем и ведомо, что мы с лордом Конри пребываем нынче в разлуке, однако размолвка наша не того свойства, о котором болтают в салонах. Я покинула мужа по политическим мотивам. И, увы, уже много лет лишена возможности наслаждаться его талантами в стихосложении. Однако здесь становится шумно. Почему бы нам с вами не пройтись? В «Лебеде» имеется очаровательный зимний сад. И там можно продолжить разговор об опере.

Прогулки в саду, к слову, удостаивались очень немногие «кандидаты», ибо само это приглашение означало, что разговор переходит на следующую ступень доверия. Из-под сени дивных растений, что зеленели под стеклянной крышей, путей у собеседника оставалось всего два: либо под ручку с Элайн обратно в зал, либо в канал с перерезанным горлом.

Зимний сад. Еще одна невообразимая для любого шуриа невидаль. Джэйфф уж постарался выяснить про поразившее его воображение сооружение все возможное, не вызывая подозрений. А что делать, если на Шанте такого отродясь не бывало. Селить растения под стекло дети Шиларджи не додумались. Весь смысл в том, чтобы твой сад жил в соответствии с природным циклом – зимой под снегом, весной – в белом цветочном убранстве.

Элир безропотно подставил локоть, чувствуя через ткань твердые и сильные пальцы леди Конри. У этой хищницы наверняка мертвая хватка.

– Итак, вернемся к спектаклю, – мягко продолжила Элайн, уже не слишком маскируя допрос под непринужденную беседу. – Как вам показался сюжет этого опуса?

– Смотря о каком периоде истории наших с вами народов идет речь, – эдак туманно заметил Джэйфф. – Рилинда возникла не на пустом месте, сами понимаете.

Всякое бывало, случалось, что шуриа пускал в сердце ролфийскую деву, иногда даже взаимно. Джонин пращур – Эйккен Янэмарэйн – сделал пленницу-шурианку женой. Но ничем хорошим такие истории никогда не заканчивались. Тут автор «Отсаны» не ошибся. Только на самом деле все случилось бы примерно так: тощий и вкрай озлобленный шуриа сошелся с такой же обезумевшей от кровавой сумятицы ролфи, то-се, повалялись в сене разок-другой, девка забрюхатела, а родив смеска, не смогла пойти против закона – сама же и утопила. Уж кого-кого, а детишек тогда не щадили вовсе. И оба сгинули в той бесконечной войне, каждый по-своему, проклиная и ненавидя. Но про такое опер не пишут, конечно.

– Безусловно, – понимающе улыбнулась женщина. – Однако здесь, в Индаре, разве не ощутили вы, насколько безразлично местному обывателю прошлое и его кровавые страницы? Люди здесь живут настоящим и будущим, господин Эрмид. И так ли важно тогда, детьми которой из лун они себя считают?

Вообще-то это ролфи полагается вострить уши и напряженно лупить себя воображаемым хвостом по бокам. Ишь ты, как запела! Что правда, то правда – в Индаре проще простого забыть род свой и племя. При наличии счета в банке, разумеется.

– Прошлое всегда с нами, хотим мы этого или нет, от него нельзя отречься. И зачастую не столько от настоящего, сколько от прошлого зависит, каким будет наше будущее.

В ответ волчица продемонстрировала острые зубы.

– Гордец, что смотрит лишь вперед, может не услышать шагов убийцы за своей спиной, если не научится вовремя оглядываться.

Угроз Джэйфф не боялся, хотя прекрасно понимал – стоит ему неправильно ответить на завуалированные вопросы леди Конри, и ее подручные, таящиеся сейчас за кадками с пальмами, сделают все возможное, чтобы удобрить редкие растения не менее редкой шурианской печенкой и прочим ливером. Дамочка больше не осторожничала, пробуя нового знакомца на зубок.

– Кажется, этот кустик зовется олеандр. Никогда прежде не видел, кроме как на картинках.

Нежные ярко-розовые цветы и узкие кожистые, грубоватые листья. Такой контраст, а шуриа любят сочетание несочетаемого. А ролфи?

«Ах, наглец! – Элайн чуть не зааплодировала. – Какой экземпляр! Дерзите, сударь? Ну что ж, у меня найдется применение вашей дерзости, дайте срок!»

– Итак, вы умеете оглядываться вовремя, сударь, – усмехнулась она. – А каковы же иные ваши таланты, позвольте узнать? Шуриа, не стесненный в средствах, – довольно редкий гость в Индаре. Вы, должно быть, получили наследство?

Рилиндар глумливо хмыкнул.

– Лучше сказать – добровольное пожертвование от небезразличных к собственным судьбам граждан Конфедерации. Я, знаете, иногда бываю так убедителен.

«Ты округлила лукавые глазки, волчишка? Правильно делаешь! Когда-то давно Джэйфф Элир получал море удовольствия, перерезая глотки таким вот роскошным зверушкам».

– О! Отрадно слышать, что в здешних обывателях еще не угасло сочувствие к... – и вопросительно приподняла бровь, дескать, к кому? К нищему беженцу или, может быть, человеку, готовому примкнуть к повстанцам? – В салоне госпожи Раймис вы, кажется, обмолвились о «священном долге каждого свободомыслящего человека – борьбе с тиранией и несправедливостью». Или меня неверно информировали?

– Это как раз к вопросу о прошлом. Борьба с тиранией и завоевателями всех мастей – у меня в крови. Можно сказать, старая добрая привычка.