Лекарь (СИ) - Смитт Таня

«Ты уверен, что покончил с ним? — вернул Тараса на грешную землю сухой равнодушный голос. — ты можешь мне поклясться в этом?»

Тарас снова приободрился, услышав в вопросе новые интонации, и уверенно кивнул.

«Он мертв, Игнат. Я в этом кое-что понимаю. А что касается его вещей, — рискнул добавить он, — я действительно не увидел при нем его сумки. И ничего не увидел. С ним был его недомерок, весьма своеобразный экземпляр, я бы сказал. Верный, отчаянный и невероятно смелый. Видел бы ты, как он убивался над растерзанным трупом, Игнат. У меня самого в груди защемило, когда я слушал его надрывные причитания.»

Игнат невнимательно ознакомился с весьма художественным описанием гибели своего противника и недовольно поморщился. При более благоприятных обстоятельствах он не отказался бы от сотрудничества с человеком-дьяволом, как красноречиво обозвал его верный Тарас. Амбициозный Свиридов наивно полагал, что далекий от науки Бражников не догадается об истинной, весьма незначительной, роли Ивана Ивановича в развитии научного прогресса. Игнат, всегда и во всем желающий видеть ясность, в первую же неделю их совместной работы выяснил, кто стоит за всеми разработками, и терпеливо наблюдал за потугами Свиридова казаться важным и незаменимым. Когда господин Моськин отправил зарвавшегося ученого на тот свет, Бражников испытал что-то вроде уважения к скромному Прохору, а когда тот вклинился в великие планы самого Игната, почувствовал досаду.

«Это был бы невероятный тандем, — мелькнула смелая мысль, в тот день, когда стараниями Моськина лаборатория взлетела на воздух, — да вот только как уговорить тихого гения примкнуть к рядам негодяев?»

На этот случай у Бражникова всегда находились весьма убедительные кадры, и на верного Тараса Игнат делал большие ставки. Однако, недалекий соратник круто подвел своего босса, навсегда лишив того возможности подружиться с Прохором, и теперь Бражников был вынужден пересмотреть заранее продуманные шаги и направления.

«Отдыхай, Тарас, — негромко обронил он, кивая на дверь, — я позову тебя, как только почувствую в том необходимость.»

Когда за растерявшемся Тарасом захлопнулась дверь, Бражников погрузился в натужные размышления. Ему еще никогда не попадались такие ребусы, которые он не мог бы решить. Гибель Прохора озадачила бизнесмена, однако она же запустила новый виток вариантов решения, один из которых подсказал Игнату добыть те самые научные записи и информацию, похищенную Моськиным из лаборатории. По словам дурака-Тараса, у Прохора оставался верный недомерок, у которого наверняка сохранились вещи покойного гения. Бражников коротко усмехнулся и приступил к разработке нового стратегического плана.

Гениальная идея догнала Бражникова к вечеру того же дня и вынудила прибегнуть к помощи еще одного верного соратника. Точнее, верной соратницы. Впрочем, такая высокая характеристика давно подвергалась сомнениям и самого Игната, и его ближайшего окружения. Нестабильная Соня, невнимательно выполняющая разные незначительные поручения чрезмерно занятого отца, большого доверия не внушала. Ее последняя миссия по удержанию того самого недомерка была с треском провалена, однако гнева со стороны акулы большого бизнеса не вызвала. Тогда господин Бражников даже не догадывался, насколько важным может оказаться тощий малыш в деле достижения высоких целей.

«Приветствую тебя, девочка», — торжественно проговорил Бражников, встречая на пороге кабинета дочь Софью. Игнат мало уделял внимания собственному ребенку, с головой погрузившись в проблемы финансов. Все заботы по воспитанию и обучению он возложил на плечи своей гражданской супруги Насти и благополучно забыл про обеих, пустив слух о собственном преображении. На самом деле продуманному Игнату было необходимо на время скрыться с горизонта, и лучшего способа самоутстраниться он не придумал. В тот период к диким относились с уважением, вызванным страхом, и гонениям не подвергали. Продержавшись в изгнании пару месяцев, Игнат вернулся и заполировал могущество триумфальным созданием чудо коробки. На все сочувствующие реплики господин Бражников только усмехался, опровергая слухи. Когда он остался единственным опекуном нестабильной девочки, возросшие обязательства не слишком взволновали большого босса, и он все так же стремился извлечь из общения с малышкой какую-нибудь практическую выгоду.

«Помнишь дядю Прохора?» — без затей начал он, не имея ни малейшего понимания, как строить диалоги с малышами. Девочка заметно оживилась и согласно кивнула, искривив личико в подобие улыбки. Игнат удовлетворенно качнул головой и снова задумался. То, что родилось в его голове за полчаса до появления в кабинете Сони, теперь казалось ему глупым и нелогичным. Игнат старательно тасовал в мозгах придуманные фразы и наконец, выдал самое, на его взгляд, правдоподобное.

«Хочешь повидаться с его самым лучшим другом? Ты же ведь помнишь Женю? — проговорил Бражников, вкладывая в интонацию все дружелюбие и мягкость. — дядя Прохор его просил кое-что передать для тебя.»

На всякий случай добавил он и напряженно замер, ожидая реакции. Соня настороженно кивнула, явно почуяв подвох, но Игнат, увидев цель, решил не останавливаться.

«Я очень занят, девочка, — продолжал нестись на волнах идей господин бизнесмен, — поэтому не смогу забрать этот подарок. Ты сделаешь это сама, отправившись в путешествие. Ты же любишь путешествовать? С тобой поедет Тарас, он присмотрит за тобой. Но Жене ты ничего про него не говори, это расстроит его. Ты заберешь подарок и вернешься домой, поняла? Возможно, Женя не захочет отдавать тебе гостинец, но ты ведь знаешь, как заставить несговорчивого дядю подчиниться? Прохор очень расстроится, когда узнает, что его подарок тебе не достался. Без подарка не возвращайся, девочка. Понятно?»

Соня снова кивнула и, постояв немного, неловко двинулась обратно к дверям. Игнат только вздохнул, на мгновение ощутив себя конченым негодяем. Однако, эмоция быстро прошла, и могущественный босс снова вернулся к привычным делам.

Глава 45.

Женька молча пялился на неровный холмик сырого песка, перемешанного с комьями тяжелой глины. Дергачев потратил больше пяти часов, создавая последний приют своему дорогому другу, так нелепо и страшно погибшему от рук пьяных отморозков. Теперь, когда слезы высохли, и к Женьке вернулась способность трезво оценивать действительность, перед глазами вновь замелькали чудовищные картины жестокой и бессмысленной расправы. «Неужели кривому уроду было так важно сохранить в глазах маргиналов свой невнятный статус? — толкалась в голове одинокая мысль, — Тихон никому из них не сделал ничего, за что мог бы заслужить такую чудовищную смерть»

Все произошло настолько стремительно, что понимание самого непоправимого пришло к Дергачеву со значительным опозданием. Он полночи прислушивался к отсутствующему дыханию растерзанного друга и упрямо продолжал разные реанимационные действия, о бесполезности которых догадался только к рассвету.

«Ох, Тихон, — потерянно прошептал Женька, опуская ладони на холодный холм, — прощай, дружище. Теперь уже навсегда.»

Смахнув набежавшие слезы, Женька решительно поднялся и уверенно зашагал прочь, отчаянно жалея, что они с Тихоном вообще решили заглянуть в это богом проклятое место.

Когда унылое поселение осталось далеко позади, Женька растерянно огляделся, выбирая новое направление. Последняя асфальтированная трасса, которая привела беглецов в населенный пункт № 5463, обрывалась у его границ, предоставляя возможность случайным путникам самим прокладывать себе дальнейшие маршруты. Женька был лишен тех немногих средств технического прогресса, что позволяли бы сделать это без усилий. Разряженный информационный браслет, принадлежавший его Тихону, продолжал оставаться бесполезной игрушкой, и сентиментальный Женька оставил его себе просто на память о любимом брате.