Избранное - Илья Вергасов

- Немцы педантичны, от плана не отойдут!

- Будем стоять на месте! - окончательно решил Северский.

Двое мучительных суток провели на скате Хейролана. Ночью истязал невыносимый холод, а днем нещадно жгли прямые лучи. Испепеляла жажда - не было и капли воды.

Но трофейные документы не подвели. Вторая колонна карателей не пересекла Аспорт, а первая, наверно удивленная, что в раскинутые ею на десятки километров сети не попалась ни одна рыбешка, торчала на своем рубеже, не зная, что предпринимать дальше, ибо по плану все, что положено было совершить, совершено.

Но вдруг обнаружилась третья волна! Она - вроде чистильщика и состояла из местных полицейских батальонов и полков румын.

Колонна стремительно шла к Аспорту и вот-вот могла оказаться с глазу на глаз с донельзя измотанными отрядами жаждущими немедленного отдыха.

Настал критический момент, он был не учтен и потому страшен.

Решать надо было моментально.

А где немцы?

Суполкин и Тома кинулись в разведку.

- Фрицы покидают леса! - Первое облегчение принес Иван Иванович.

- Они уже в Саблах! - уточнил командир Симферопольского отряда Христофор Чусси.

Но третья колонна уже пересекает Аспорт.

Выход один: стремительный прорыв.

Македонский в авангарде.

Около ста партизан с гранатами и автоматами, слегка развернувшись по фронту, идут на Аспорт. Рядом с Македонским комиссар Василий Ильич Черный - у него лицо белее полотна; Тома, Иван Иванович, Андрей Бережной, наш старик Иван Максимович Бортников, после падения Севастополя оставивший штаб района…

За Македонским идут ялтинцы во главе с Кривоштой и Кучером.

До Аспорта триста метров.

Партизаны неожиданно оказались лицом к лицу с ротой румын. Появление вооруженных людей настолько ошеломило солдат, что они застыли, как внезапно замороженные.

Македонский торопливо шепнул Томе: «Поздоровайся!»

Моложавый офицер сделал шаг вперед.

Тома ему:

- Командир предлагает разойтись!

Офицер:

- Мы благодарим за великодушие.

Румыны прижались к деревьям и ошеломленно смотрели, как отлично вооруженная партизанская масса шагала и шагала мимо них.

Тома крикнул офицеру:

- Десять минут не двигаться с места!

Офицер в свою очередь:

- Прошу умолчать об этом факте.

Тома, после того как перевел Македонскому просьбу офицера и выслушал его ответ:

- Командир дал обещание.

Так и разошлись, каждый по своей тропе.

Девятнадцатого июля еще один «генеральный прочес» заповедника закончился полным провалом Манштейна.

15

Самолетом меня доставили на Большую землю. Я лег в госпиталь, мучительно думая о тех, кто остался за Басман-горой.

В своих тетрадях я подробно и много говорю о событиях, участником которых был сам, о людях, что находились рядом, вместе с которыми сражался. Правда, есть исключения: порой повествую о том, что стало известно мне от других, и все равно стараюсь писать о тех людях, с которыми связан живой нитью.

Партизанских отрядов в Крыму было много, действовали от Аджимушкая до стен Инкермана. Существовали Первый, Второй партизанские районы, в них совершались подвиги, которые сейчас воспринимаются как легенды.

В госпитале мне рассказали о действиях отрядов в карасубазарских, зуйских, судакских лесах, а главное - я сам увидел героев, имена которых долетали и до наших южных краев.

Уже после войны меня просили: расскажи о подвигах на Замане и Бурульче, о классических маневрах комбрига Федоренко, командира отряда Городовикова, о Феодосийском отряде, о лихих налетах зуян на магистраль Симферополь - Феодосия, о многом незабываемом из героики тех суровых дней.

Но чтобы рассказать обо всем и обо всех, надо не только знать факты, но и лично пережить их. Сухое перечисление боевых эпизодов дозволительно разве что в оперативных сводках…

Но об одном человеке, о котором так много слышал еще в те страдные дни битвы за Севастополь, кто мне очень дорог, душевно близок, хочется все же кое-что сказать.

Я лежал на госпитальной койке и просыпался на рассвете: будил шум в дальнем коридоре - это прибывали раненые из восточных лесов, которых доставляли на самолетах.

Их прибывало не много - по два-три человека, но они появлялись в одно и то же время - в три часа утра.

Я сбрасывал легкое одеяло и шел им навстречу, за мной шли и другие. Много нам не надо было, мы задавали единственный вопрос: «Как там?»

Нам отвечали в основном одинаково: «Держимся!», или: «Даем жару!»

Но часто говорили и так: «Чубовцы крепко чесанули фрицев!» Или: «Чуб дал прикурить!»

Еще в ноябре сорок первого года, на пункте связи Центрального штаба, я впервые услышал имя Михаила Ильича Чуба. И вот с тех пор почти постоянно слышу о нем. В моем воображении родилась классическая фигура партизанского вожака.

Чем- то она была сродни образу Македонского.

В 1948 году я познакомился с замечательным героем партизанской борьбы на Украине писателем Петром Петровичем Вершигорой.

Мы до удивления быстро сблизились. Наверное, такое возможно только с единомышленником, с человеком судьбы, так похожей на собственную.

Близость нашу оборвала только скоропостижная смерть талантливого писателя и большого человека.

Петр Петрович преклонялся перед крымскими партизанами, его живо интересовали судьбы героев, события, факты. В первом же письме ко мне запросил: «О каком-то Чубе ходят легенды. Скажи, был ли такой человек в действительности? А может, это лишь фантазия писательской братии?!»

«Чуб был, есть и будет!» - так, кажется, я ответил тогда Петру Петровичу. Он попросил устроить встречу с Михаилом Ильичом, что я с удовольствием и сделал.

Они никак не могли расстаться. Потом Петр Петрович с восхищением восклицал:

- Лихой человечище! Я о нем непременно напишу!

Он собирал материал, рылся в областном партийном архиве. Думал о Чубе, но увлекся всей партизанской борьбой на полуострове, вынашивал мысль о книге. Его потрясла необычайная драматичность борьбы, он увидел крупные характеры народных героев.

Петр Петрович восторженно говорил:

- Какая целина! Шекспировские факты, ей-богу! Нельзя молчать!

Михаил Ильич встретил войну зрелым человеком - ему было под сорок. Он из волжан, родился в бедной крестьянской семье, батрачил, был одним из первых комсомольцев Заволжья, боевое крещение получил, еще гоняясь за бандами.

Лошади - его слабость. Любит их до самозабвения.

Как- то я оказался на областной опытной станции, которой и сейчас руководит Михаил Ильич. Четырехлетний жеребец рванул поводья, сбил с ног молодого конюха и понесся на дорогу. А там няни переводили детишек из яслей с одной стороны дороги на другую. От испуга -на детей мчался жеребец! - женщины остолбенели…

Я бросился наперерез жеребцу, но в это время услыхал зычный голос:

- Стой! Подлюга!!!

Жеребец аж на задние ноги присел, и тут же я увидел: Михаил Ильич ловким прыжком достал рукой холку и вцепился в нее. Усмиренного жеребца отвел в конюшню.

Увидев меня, крикнул:

- Здоров, дружище!

- Секрет какой знаешь, Миша? - спросил я.

Он улыбнулся:

- Наипростейший: конную академию прошел в Заволжье, при табунах. Десять годков, брат!

Михаил Ильич жил и живет, не забывая мудрого правила: умный учится, а дурак поучает.

Начал он с зоотехника заволжского совхоза, а поднялся до поста начальника главка союзного наркомата. Но должность была не по его характеру.

Пришел к наркому с рапортом: «Я вырос в степи, люблю сеять, собирать урожай, гонять табуны, пропадать на фермах. Доверьте совхоз - не подведу!» Так или по-иному писал - Михаил Ильич не помнит, но чувствовал так.

Доверили не совхоз, а техникум в Крыму.

Крым - не родное Заволжье, а все же небо над головой. И степи вокруг пахнут травами, и ночное небо диковинно звездно.

И снова появилось галифе, усы стали гуще, а шапка - круче набекрень.

У него завелись друзья, в горах - чабаны, в лесах - объездчики. Научился Чуб варить овечий сыр, его тузлук из молодого барашка обрел районную славу.

Война принята им была с готовностью, всю жизнь считал себя на военной службе. Сдал техникум заместителю, сел на коня - и в райком партии. Но там ему сказали: «Работать там, где и работал, и ждать партийного решения».

Партизанство Чуб начал с полной уверенностью в том, что жизнь готовила его именно к этому.

О Михаиле Чубе лес узнал сразу.

Немецкий батальон держал марш на Судак, но сбился с пути и попал в лес. Недалеко находился Ичкинский партизанский отряд под командованием Михаила Чуба. Появление немцев для Чуба было совершенно неожиданным, по логике вещей он должен пропустить врага. И батальон не был обстрелян.