Эдгар По - Герви Аллен

Примерно в это же время его видел в городе некий Чарльз Уоллис, местный историк, который отмечает, что По, несмотря на пристрастие к спиртному, никогда не доходил до такого состояния, чтобы быть не в силах о себе позаботиться. Однажды Уоллиса подняли с постели, чтобы познакомить с По, который в тот момент весело проводил время в шумной, но весьма приличной компании в какой-то таверне. По читал друзьям «Ворона» и отрывки из «Эврики».

Придя туда, Уоллис застал своего прославленного земляка обсуждающим последние новости с собравшимся вокруг обществом. Представленный Уоллису, По учтиво и с достоинством поклонился; лицо его пылало от возбуждения, но пьян он не был. В ответ на просьбы присутствующих По продолжил свои рассуждения, и хотя мысли об атомарном строении вселенной он излагал никак не меньше часа, рассказ его был красноречив и увлекателен.

Самые подробные воспоминания об этом визите По в Ричмонд оставили Макензи — с ними он по-прежнему был очень дружен и часто встречался. В Ричмонде По был у себя дома. Лишь здесь он не чувствовал себя всем чужим и одиноким изгоем. Его окружали друзья детства, с которыми он мог быть самим собой, и славу свою он ощущал сейчас как благо, а не как досадное бремя. Впервые после смерти Вирджинии, стряхнув печаль и уныние, он отчасти обрел вновь душевное равновесие и способность радоваться, свойственные ему в ранней юности. Двухмесячное пребывание в Ричмонде, наверное, продлило его жизнь на целый год.

В саду у Макензи молодые люди часто затевали игру в чехарду. Некогда искусный в этом спорте, По, словно сбросив груз лет, мог часами, счастливый и радостный, как мальчишка, прыгать через спины приятелей на длинных тенистых дорожках сада, всякий раз ловко перелетая через очередное препятствие, в то время как его старый товарищ Джек Макензи то и дело растягивался на земле. Таким видели По в одном из немногих и, быть может, последнем веселом эпизоде его жизни.

К сентябрю По остался почти без денег, однако как-то поправить дела помог Томпсон, который согласился напечатать несколько его статей в «Мессенджере». Около этого времени у По вышла крупная ссора с Джоном Дэниэлем, редактором журнала «Экзаминер», из которой получилась весьма характерная для По история. Столкновение между ними назревало уже давно. Они придерживались очень несхожих взглядов на литературу и вдобавок не поладили из-за какого-то долга. Куда серьезнее было, однако, то, что Дэниэль, хорошо знавший кое-кого из родственников Уитменов, позволил себе публично высказать сомнение относительно бескорыстия чувств, которые По питал к миссис Уитмен. Слух об этом достиг По в редакции одной из ричмондских газет. Придя в ярость, он тотчас послал Дэниэлю вызов на дуэль, нацарапав его на оказавшемся под рукой клочке газетной бумаги. Однако обидчик не захотел принять дело всерьез. Друзьям По оно тоже показалось пустячным. Тем не менее отказать ему в сатисфакции значило бы нарушить кодекс чести.

Дэниэль, сославшись на желание избежать огласки, согласился встретиться с По наедине у себя в редакции. Когда По вошел в комнату, Дэниэль спокойно сидел за столом, на который были демонстративно выложены два больших, устрашающего вида пистолета. Надменно вскинув голову, По спросил, для чего Дэниэлю понадобилось его видеть. Тот объявил, что, дабы избежать неприятностей с властями, они могли бы к обоюдному удовлетворению решить свой спор, разойдясь в противоположные углы комнаты и по разу выстрелив друг в друга. По огляделся. Комната была достаточно велика. Дэниэль — очень спокоен, а пара пистолетов ставила скорее перед дилеммой, чем перед выбором. По был наделен достаточным чувством юмора, чтобы оценить нелепость ситуации; вид пистолетов несколько его отрезвил, и благоразумие возобладало. Джентльмены обменялись объяснениями, и дело, к всеобщему удовольствию, кончилось примирением. Вскоре бывшие противники уже смеялись над происшедшим недоразумением вместе с присоединившимися к ним друзьями, которые все это время прятались поблизости и, по правде говоря, не очень опасались услышать выстрелы.

Между тем на сцене опять появилась миссис Уитмен. Ее подруги — мисс Макинтош и мисс Блэквуд, которые иногда навещали По в Фордхеме, — гуляя с ней по залитому лунным светом саду, передали во всех подробностях восторженные речи По, адресованные «Елене». При этом мисс Блэквуд сочла своим долгом предостеречь миссис Уитмен. Но та, несмотря ни на что, послала в Фордхем стихотворение без подписи, но написанное ее собственной рукой и звучавшее недвусмысленным приглашением к встрече, которой, как она знала, искал и По. Стихи переслали в Ричмонд — По получил их 18 сентября, вскоре после «неудавшейся» дуэли с Дэниэлем. Забыв о «Стайлусе», для которого он почти ничего не успел сделать, По поспешил на зов. Ненадолго заехав в Фордхем, он взял у мисс Макинтош рекомендательное письмо к миссис Уитмен и в середине сентября прибыл в Провиденс.

Во время своего первого визита туда он несколько раз увиделся с миссис Уитмен и незамедлительно предложил ей руку и сердце. Перед отъездом По вновь побывал на кладбище, где (выбор места весьма характерен) накануне сделал ей предложение.

«Наутро после этой встречи я вновь посетил кладбище. В шесть вечера я уехал из города стопингтонским поездом в Нью-Йорк. Не могу объяснить Вам — ибо и сам не понимаю, — что за чувство побудило меня не увидеться с Вами еще раз перед отъездом, не сказать Вам еще раз „прощайте“. Сердце мое томило печальное предчувствие. В кладбищенском уединении Вы сидели подле меня — на том самом месте, где рука моя, трепеща, впервые обвилась вокруг Вашего стана».

Миссис Уитмен не дала своего согласия и вскоре после второго визита По написала ему, делясь своими сомнениями и опасениями. Она чувствовала, что бремя супружеских обязанностей ей не по силам. Она старше По, вдова и слаба здоровьем. Кроме того, миссис Уитмен уже предупреждали — возможно, Осгуды или кто-то еще, — какими осложнениями чреваты близкие отношения с «Вороном». Слухи о распре По с Инглишем и прочие истории, в которых не было недостатка, безусловно не миновали ее ушей, и потому сомнение звучит в каждом слове письма. В том, что пылкие ухаживания По смутили ее покой, нет никаких сомнений.

Именно на это письмо По ответил 18 октября из Фордхема, умоляя, оправдываясь и превознося любовь, возвышающуюся над мирской суетой. Последнее должно было глубоко тронуть витавшую в неземных пределах душу «Елены». Насколько По верил во все это сам, сказать трудно. Он чрезвычайно остро переживал происходящее. Письмо миссис Уитмен вновь напомнило о змеином языке молвы и привело По в исступление. Женщина эта волновала поэта, к тому же была затронута его гордость. Неудача грозила нанести ему неизлечимую душевную рану.