Подметный манифест - Далия Трускиновская

Архаров покивал - армия была на юге, била турок, и сильно ее сейчас недоставало…

- А мне пишут - город укреплять! Укреплять? Тут всю фортификацию заново строить надобно! А есть у нас время? Если Москве что и грозило, так при царе Горохе. После того, как полячишек из Кремля прогнали, а тому уже лет… ох много…

- Сашка, потом докопайся, когда поляки были в Кремле, - обернувшись, велел Архаров, глядя при этом на князя несколько недоверчиво: в глубине души он не мог поверить, что Кремль когда-либо отдали - и кому?!.

- Полтораста? - сам себя спросил Волконский?. - Или поболее… Да какая разница?

Он швырнул на стол письма и прошелся по кабинету, пытаясь обрести хладнокровие.

Он не был трусом или паникером, он был боевым офицером, воевал и с турками, и с пруссаками, в 1736 году отбыл в действующую армию подпоручиком, и чины свои добывал в боях. Но он был стар, он сознавал это и боялся, что задача удержать Москву окажется ему не по плечу.

- Да стой ты, не шарахайся, - сказал он отступившему на шаг назад Саше и, похлопав архаровского секретаря по плечу, вернулся к столу, где лежал, свисая, большой план Москвы.

- Гляди, Николай Петрович. Еще при царе Петре, сколько я разумею, Москва была невелика, и валов, что вокруг Белого города, было довольно - вся она в тех пределах помещалась, - княжеский палец обвел по плану дугу, - а далее - слободы, стрелецкие и прочие, да деревни. Теперь же разрослась. Вон я по Сретенке проезжал, так раньше, помню, за воротами тут же избы начинались, а теперь - все каменные домы, лавки, фабрики!

- То бишь, там фабричные живут? - уточнил Архаров, тут же вспомнив, сколько неприятностей было в чумной бунт от работников с кирпичных заводов.

- Фабричные, да не пришлые, - поняв, что волнует обер-полицмейстера, отвечал князь. - Свои, московские. Пушкари там спокон веку жили, колокола там спокон веку лили. Успокойся, Николай Петрович, эти не выдадут.

- Не выдадут, да ведь и не выстоят. Михайла Никитич, ты воевал, дело знаешь, вот и скажи - можем ли мы всю Москву от злодея оборонить? Тем более, что он придет с артиллерией? - прямо спросил Архаров.

Вопрос был неприятный. Но Архаров глядел спокойно - и спокойствие оказалось заразительным. Князь вдруг вспомнил, что сказать себе правду, пусть даже наигорчайшую, означает первый шаг к успеху.

- Мы можем оборонить лишь ту часть Москвы, что за валами, - так же прямо сказал Волконский. - Новых укреплений настроить не успеем. Ты представь, во сколько верст длиной должны быть те укрепления, дабы охватить всю Москву!

- Всю не всю, но с востока и с юга…

- А кто тебе сказал, что злодей непременно притащится с востока и с юга? Коли он из яицких казаков, то способен на хитрости, особливо имея при себе штаб из боевых офицеров…

- Где ж он их бы набрал?

- Николай Петрович… - Волконский вздохнул. - Мне и про это писали. Он немцев-колонистов на службу берет, а среди них всякие людишки попадаются. И гарнизонный офицер иной тоже… на добычу польстится…

- Худо.

- И я говорю - худо. А коли у него еще есть хоть один опытный минер…

- Иное худо, - сказал Архаров. - Сдается есть у него в Москве сообщники, кои встречь ему подымут в условленный час бунт и впустят его в город. А у нас - сам ведаешь… Донесения об его успехах - и то не все получаем.

- Будет тебе стращать…

- Не я стращаю, ваше сиятельство, - злодей…

И оба крепко задумались.

- Мои люди таких крикунов на Лубянку притаскивают - не то что волосы, у моего Шварца парик, поди, дыбом становится, - пошутил Архаров.

Волконский стал копаться в бумагах, ворча, что развелось их, как тараканов в мужичьей избе, только что не ползают. Наконец добыл искомые и протянул обер-полицмейстеру.

- Коли так, Николай Петрович, надобно будет народу память несколько освежить.

Сказать князю, как Левушке, «Волконский, читай», Архаров не мог, сам разбирать буквы не желал - это дело ему всегда плохо давалось, потому и спросил, держась от князя с бумагами подалее:

- Что это?

- А это, сударь, наш знаменитый «Указ о неболтании лишнего»! Вот именно так он и называется. Хотя есть и иное название - «Манифест о молчании». Государыня его опять обновить велела. Вон, нарочно о том пишет… Велю свезти на печатный двор, пусть размножат, и пошлю людей с солдатами, чтобы на торгах и всюду, где толпа, читали.

- Не поможет, - спокойно сказал Архаров. - Выслушают и тут же забудут.

- А сие уж не моя, а их, забывчивых остолопов, беда! - резко заявил князь. - Мы им напомним, чтобы языков не распускали, и предупредим.

«Указ о неболтании лишнего» возник по особому случаю. Когда Екатерина Алексеевна сделалась самовластной русской царицей, тут же обнаружилась ее связь с Григорием Орловым. Против самой связи с красавцем никто бы и не возражал - вон государыня покойная Елизавета жила же с Андреем Разумовским, как жена с мужем, и было ладно. Но Орловы вздумали возвыситься еще круче, еще бесподобнее, а для того - повенчать Екатерину с Григорием. Шуму вокруг той затеи сделалось много, а в итоге сплетникам удалось рассердить молодую царицу. Указ был написан яростно - люди развращенных нравов и мыслей, которые суют свой нос в дела, до них не принадлежащие, прямо именовались слабоумными, а их умствования - непристойными. После чего он не раз обновлялся, а за нарушителямии гонялись полиция.

- Как прикажешь, Михайла Никитич, - сказал Архаров. - Пошлем людей читать его на торгах.

- Есть у тебя голосистые?

- Есть, да мало. И те носятся, как ошпаренные. Которые в рядах, которые в кабаках, а которые и в банях ведут наблюдение…

- Мало, - повторил князь. - Побьют когда-нибудь твоих архаровцев, помяни мое слово, что делать будем?

- Этих так запросто не побьешь, - возразил Архаров и, подойдя, наклонился над планом Москвы. - А вот не надо было осенью отпускать семь полков в Казань, ваше сиятельство…

Продолжения этой мудрой мысли князь Волконский ждал довольно долго. Архаров увлекся картой.

Ое странствовал взглядом по нарисованным улицам, поворачивал голову то так, то этак, чтобы прочитать названия, потому что буквы следовали изгибам и поворотам; он тут же вдруг принялся сравнивать расстояния, потом потерял Большую Никитскую улицу и долго ее искал; словом, дал волю своему любопытству и несколько минут резвился, как дитя. Потом обвел пальцем ту же дугу, что и князь. И другую дугу - гораздо длиннее.

- Когда еще ваше сиятельство полков у государыни допросится… - сказал он. - А в Москве прорва народу, которому можно бы дать оружие…

- Сам же ты, сударь, фабричных боишься, - напомнил князь.

- В Москве довольно дворян…

- Вертопрахов и петиметров, на манер бездельника Кирилы Вельяминова!

- Есть и армейцы в отставке, есть чиновники.

Князь также склонился над картой, так что Саша, не отходивший от дверей, видел два зада в растопыренных полах кафтанов, один поуже, княжеский, другой зато пошире…

- А есть и сенаторы, - произнес вдруг князь.

Архаров тут же вспомнил бодрого и жизнерадостного Гаврилу Павловича Захарова.

- Иные даже в здравом рассудке, - подсказал он. - Так пусть уж послужат напоследок отечеству, что ли?

Князь задумчиво чертил пальцем по карте, деля Москву вдоль и поперек на угловатые фигуры.

- Вот, - он обвел Китай-город вместе с Зарядьем. - Не так чтоб много, а в самый раз. Поставить над каждой таковой частью по сенатору и обязать их составить списки дворян и верных им дворовых людей, кои должны быть вооружены… Продержимся, коли что, пока полки не подойдут?

Саша оперся плечом о косяк - незаметно так оперся, устав стоять и ждать. Вдруг дверь распахнулась, прижав его к стене, на пороге встал было лакей и тут же пропал - его оттолкнул входящий в кабинет курьер.

- Ваше сиятельство, злодей взял Казань!

- Господи Иисусе! - воскликнул, выпрямляясь, князь. - Николай Петрович!

- Так ведь мы это предвидели, - сказал Архаров. - К этому-то и шло.

- Давай эстафету, - князь протянул руку и взял большие конверты с печатями.

Обер-полицмейстер задумчиво глядел, как князь, щурясь, читает бумаги.

- Поеду я, Михайла Никитич, - сказал он. - Дел превеликое множество.

- Про староверов не забудь, - напомнил Волконский.

- Ваше сиятельство, сколько людей через Лубянку прошло - брехать брешут, а ни одной серьезной улики против староверов нет. Коли будет - доложу. Но мои люди и за ними приглядывают.

- Ступай, сударь. Господь с тобой.

Князь взял бумаги в левую руку, правой перекрестил Архарова крошечным крестом, как если бы желал благословить лишь его лицо. Архаров понимал, что следует сказать градоначальнику нечто утешительное, но никак не находил подходящих слов.

Пришлось обойтись.

- Пошли, Сашка, - сказал он секретарю, оба поклонились и вышли.

Тут же к ним устремилась княгиня Елизавета Васильевна.

- Неужто правда? - спросила она взволнованно.

- Да, бунтовщики взяли Казань, сударыня, - сдержанно отвечал обер-полицмейстер, очень не любивший бесед с трепещущими дамами.