Почему евреи не любят Сталина - Яков Рабинович

Инициировав кампанию по частичной дискредитации Маленкова и чистке партгосаппарата от его креатуры, Хрущев использовал весьма разнообразный набор средств. Не без инспирации его ставленника на посту председателя КГБ при Совете Министров СССР И. А. Серова в коридорах власти тогда разразился громкий скандал с разоблачением аморальных похождений министра культуры СССР Г. Ф. Александрова (весьма близкого к уже бывшему главе правительства). Основываясь на довольно грубо сработанном компромате[313], Хрущев 10 марта 1955 г. провел через Президиум ЦК постановление «О недостойном поведении тт. Александрова Г. Ф., Еголина А. М. и др.»[314], которое в виде так называемого закрытого письма ЦК стало предметом обсуждения (если не сказать смакования) всей многомиллионной партийной массы.

На этом фоне представляется показательным, что в борьбе против Маленкова и стоявших за ним аппаратчиков Хрущев не разыграл пропагандистскую «еврейскую карту», хотя, без сомнения, был осведомлен в том, что в широких кругах интеллигенции и чиновничества давно и упорно циркулировали слухи о том, что Маленков является чуть ли не лидером «антисемитской партии» в Кремле.

Однако советские массмедиа, сообщая о «справедливом возмездии», настигшем Абакумова и его подельников «за попрание норм социалистической законности», ни словом не обмолвились об их причастности к тайному убийству Михоэлса, арестам членов ЕАК и неправомерным репрессиям против других деятелей еврейской культуры. Подобное замалчивание, видимо, мотивировалось отнюдь не опасением чересчур скомпрометировать Маленкова, еще два с половиной года остававшегося членом Президиума ЦК, пусть лишь в качестве зампреда Совмина СССР и министра электростанций. «Еврейский козырь» Хрущев не задействовал и потом, когда, решив «добить» Маленкова, изгнал его не только из номенклатуры, но даже из партии. Такая сдержанность Хрущева, вернее всего, обуславливалась обоюдоостростью обращения к еврейской проблеме, на публичное обсуждение которой не случайно было наложено негласное, но строгое табу. Послевоенный пароксизм сталинского антисемитизма так основательно вогнал этот запрет в общественное сознание (прежде всего в чиновное), что это серьезно осложнило процесс реабилитации евреев, пострадавших от сталинского террора, а возрождение еврейской культуры оказалось сильно усеченным.

Между тем власти стали освобождать из ссылок в Сибири, Средней Азии, других отдаленных местностей некоторые категории спецпоселенцев. В города европейской части СССР потянулись оттуда с прочими и евреи, высланные за «антисоветскую деятельность» и как члены семей репрессированных.

Пожалуй, самой первой еще в июне 1953 г. из Джамбула (Казахстан) в Москву возвратилась академик Л. С. Штерн, единственная уцелевшая из осужденных по «делу ЕАК». После признания властями в апреле 1954 г. незаконности решения МГБ СССР о ссылке членов семей осужденных по «делу ЕАК» (было принято в начале 1953 г., в разгар «дела врачей») в столицу стали возвращаться близкие родственники казненных еврейских литераторов Д. Р. Бергельсона, П. Д. Маркиша, Л. М. Квитко, еврейского актера В. Л. Зускина, врача Б. А. Шимелиовича и др.[315]

Вселяясь (иногда с большим трудом) в прежние квартиры и налаживая на старом семейном пепелище новую жизнь, жены и дети расстрелянных представителей еврейской культуры стали добиваться официального восстановления доброго имени погибших родственников. От них последовали обращения к влиятельным руководителям ССП, которые в свою очередь апеллировали к властям. Однако в ЦК не спешили на это реагировать. И только когда тревожные слухи об исчезнувших без объяснений причин чуть ли не десятков еврейских творческих деятелей просочились на Запад (через аккредитованных в Москве иностранных дипломатов и журналистов) и вызвали в тамошних интеллектуальных кругах настоящий культурный шок, «инстанция» запустила наконец процесс реабилитации.

Летом 1955 г., откликаясь на ходатайства А. А. Фадеева, С. Я. Маршака, К. И. Чуковского, Л. А. Кассиля и других известных литераторов, ЦК возобновил заглохшую было после ареста Берии прокурорскую проверку «дела ЕАК». Сообщая 1 октября 1955 г. о ее результатах на Старую площадь, генеральный прокурор СССР Руденко доложил, что «дело» было сфальсифицировано исключительно «разоблаченными врагами Абакумовым и Рюминым».

И хотя глава советской юстиции назвал расстрельный приговор по этому делу несостоятельным, содержащим ложные обвинения и потому подлежащим безусловной отмене, он вместе с тем счел необходимым оговориться:

«Проверкой установлено, что некоторые руководители Еврейского антифашистского комитета из националистических побуждений пытались присвоить комитету явно несвойственные ему функции, вмешиваясь от имени комитета в разрешение вопросов о трудоустройстве отдельных лиц еврейской национальности, возбуждали ходатайства об освобождении заключенных евреев из лагерей, в своих литературных работах допускали националистические утверждения и т. д.

Эти неправильные действия объективно приводили к тому, что еврейские националистические элементы пытались группироваться вокруг Еврейского антифашистского комитета».

Кроме того, Руденко особо отметил, что направленное в феврале 1944 г. Сталину письмо руководителей ЕАК с предложением создать в Крыму «Еврейскую советскую социалистическую республику» «носит националистический характер», хотя это и «нельзя рассматривать как уголовно наказуемое деяние»[316].

Такой вывод был явно навеян сверху. И это станет очевидным потом, в ходе состоявшейся 29 августа 1956 г. в Кремле встречи Хрущева с Тимом Баком, Джозефом Солсбергом и другими руководителями Рабочей прогрессивной партии Канады.

Отвечая на один из вопросов «канадских товарищей», советский лидер пояснил: «Когда из Крыма выселили татар, тогда некоторые евреи начали развивать идею о переселении туда евреев, чтобы создать в Крыму еврейское государство…[317] [318] Это был американский плацдарм на юге нашей страны. Я был против этой идеи и полностью соглашался в этом вопросе со Сталиным»[319].

22 ноября 1955 г. на основании протеста генерального прокурора Военная коллегия Верховного суда СССР, прекратив «дело ЕАК» «за отсутствием состава преступления», отменила вынесенный по нему 18 июля 1952 г. приговор, что означало юридическое оправдание перед законом всех по нему осужденных[320].

Думается, принципиальное решение о снятии обвинений с расстрелянных «еврейских националистов» было принято на самом верху еще в октябре 1955 г. Именно тогда Хрущев, руководствуясь преимущественно политико-властными соображениями, предложил проинформировать делегатов предстоявшего XX съезда партии о преступлениях Сталина, после чего процесс реабилитации жертв сталинского террора заметно активизировался[321].

8 декабря 1955 г. родственникам реабилитированных «еаковцев» выдали официальные справки о том, что те, «отбывая наказание… умерли» 12 августа 1952 г. Так выполнялся изданный в 1955 г. и действовавший вплоть до 1963 г. (!) совершенно секретный циркуляр КГБ при СМ СССР № 00108, предписывавший сообщать родным казненных по политическим делам, что те скончались в исправительно-трудовых лагерях вследствие каких-либо заболеваний[322].

И все же, благодаря реабилитации еврейских литераторов, расстрелянных по «делу ЕАК», из заключения вскоре стали выпускать их выживших коллег и родственников. 12 декабря 1955 г. вышел на волю поэт и драматург С. 3. Галкин (был также членом ЕАК), получивший когда-то от Особого совещания десять лет лагерей. В 1956 г. обрела свободу и отбывавшая срок в Иркутской области жена поэта И. С. Фефера Р. X. Калиш, чья 62-летняя мать погибла в сентябре 1941 г. в Бабьем Яру в Киеве.

Тот же «прецедент» реабилитации «еаковцев» позволил руководству ССП создать комиссии по подготовке к изданию литературного наследия Д. Бергельсона, Л. Квитко, П. Маркиша, других репрессированных еврейских литераторов, а также добиться установления персональных пенсий членам семей этих писателей[323]. Однако предпринятая в июне 1956 г. первым секретарем правления ССП Сурковым попытка «пробить» через ЦК выплату еврейским авторам (находились, как отмечалось, «в крайне тяжелом положении») старых гонораров, недополученных из-за ликвидации в 1948 г. издательства «Дер Эмес», успехом не увенчалась.

В следующий раз на политическую поверхность «дело ЕАК» всплыло в июне 1957 г., когда Хрущеву пришлось сразиться с Маленковым, Молотовым, Кагановичем и другими старыми членами Политбюро — Президиума ЦК, выступившими против его реформ и претензий на вождизм.