Крылья в багаже. Книга вторая - Марина Васильевна Ледовская

хочу с тобой поговорить. Вполне вероятно, что ты сочтешь мое предложение мало разумным или, того хуже — полнейшей авантюрой, но проект стоит того, чтобы рискнуть.

— Уже интересно, — оживился Бондарев, — по двум причинам: то, что проект идет от тебя — обычно, я этим занимаюсь, и то, что дело авантюрное, а ты его протежируешь. Вроде, из нас двоих ты более мудр и рассудителен, я ошибаюсь?

— Тебе виднее, — пожал плечами Николай, — спасибо! — сказал официанту, подавшему кофе.

— Так выкладывай, не томи, черт возьми! Я уже почти согласен влезть в твою авантюру, хотя и понятия не имею, во что ты там хочешь меня втянуть.

— Надя написала роман, — Николай с удовольствием сделал глоток крепкого бодрящего напитка.

— Не знал, что твоя жена — графоманка, — пошутил Никита.

— Это и для меня явилось новостью, — не обиделся на такую характеристику Николай, — хотя, как впоследствии, оказалось, увлекается она литературным творчеством давно: рассказы, эссе, даже поэзия, но все благополучно хранится в столах, папках, в лучшем случае — в виде подарочных открыток у друзей.

— И? — терял терпение Бондарев.

— Я хочу снять фильм по ее роману, это отличный материал, — наконец выдал Николай. — Написать хороший сценарий, подобрать актеров и…

— А режиссером, естественно, буду я?

— Если дашь свое согласие, — улыбнулся Фертовский.

— Ты же знаешь, что я берусь за самые нестандартные проекты, но… — он сделал паузу, — первым делом все-таки хочется прочесть роман, так сказать, первооснову.

— Конечно, — согласился Николай, — я принес тебе распечатку, — он достал папку с большим количеством листов формата А4.

— Ого! — в который раз удивился Никита, взял папку, полистал. — Материал, правда, стоящий?

— Говорю не как муж, а как профессионал в нашем деле. Материал достойный внимания — сюжет, герои, натурные съемки, тема праздника Ивана Купала — все это по-настоящему увлекает. Я даже знаю, кого мы уговорим сыграть роль одного из главных героев.

— Да? И кого же?

— Актер известного московского театра — образ именно для него. Кажется, ты с ним как-то виделся и даже разговаривал на одном из кинофестивалей?

— Было дело. Отличный актер, глубокий, содержательный, с яркой внешностью и особым обаянием, к тому же — интеллигентный и умница. Что ж, мой друг, берусь решить вопрос и с ним. Согласится, я уверен. А нас с тобой ждет адская работа — ты еще не забыл, какой я сатрап на съемках?

— Никита, ты — гений! Все остальное неважно, — сказал Николай.

— Тогда — вперед! Беремся еще за одно дело? Кстати, как роман-то называется? — Бондарев пролистал рукопись, не заметив титульного листа.

— «Я тебе посылаю любовь».

Размышления после прочтения

Автор практически без экспозиции сразу вводит читателя в центр событий и действий — и мы почти сразу попадаем в обстановку Сейшельских островов. За счёт расширения географии автор расширяет и сферу воздействия текста — у нее связаны насыщенность текста событиями и "ареал" происходящего, это тоже вполне логично и понятно: если первая часть касалась более сферы личной, внутренней, лирической, то вторая, хотя тоже сосредоточена на процессе решения психологических проблем, расширяется до более "эпических" размеров, поэтому и действие происходит не только на линии "Москва — Беляниново", но и в Генуе, на Сейшельских островах… Чаще, чем в первой части, смещаются и временные планы: больше воспоминаний героев, появляется также целый сюжетный пласт "прошлой жизни" Нади, когда она в полумедитативном состоянии попадает в деревню то ли XVIII, то ли XIX века. Я, когда читала, неосознанно отметила, что крестьянство в романе не связано с крепостничеством, и поэтому в роман неожиданно добавляется пасторально-буколическая струя, в результате воздействия которой жизнь крестьян воспринимается в романтическом ключе — как жизнь, полная гармонии с окружающей природой, язычеством и пантеизмом, диктующими быт и бытие крестьян. Не случайно Надя чувствует себя внешне и отчасти внутренне абсолютно органично в этом мире — она и в современной реальности сохраняет особенную связь с природой, отличающую её от других персонажей (эпизод с черепахой и описание подводного мира во время "медового месяца", вещие сны и способность чутко воспринимать чужое слово и оттенки его смыслов и интонаций произнесения). Счастье, продиктованное внутренней гармонией с внешним миром и с собой, которое испытывает Надя в прошлом, подчёркивает тонкую душевную организацию главной героини, вокруг которой строится повествование обеих частей романа.

Мысленно композиция второй книги поделилась у меня на три части: Сейшелы, Москва, Генуя и Беляниново. Финальную часть, касающуюся "закрывания" сюжетных линий Фертовского-старшего и Маши, Вики и Вадима, разговора о фильме в самом конце, — я не считаю, потому что по композиционной роли это чистый пример эпилога, который обычно выделяется не как самостоятельная часть, но как необходимый для жанра романа финал. А самостоятельных частей, на мой взгляд, три, каждая из которых проводит и развивает главную мысль, питающую весь сюжет книги, а также, по-видимому, задумки относительно всего произведения в целом: первая — идиллическая — часть связана с понятием Абсолютного счастья, испытываемого Надей и Николаем. Воспоминания о первом вечере Нади у Николая дополняют картину этого счастья и сразу определяют их отношения — очень трепетные, очень доверчивые и даже безоблачные. Характер Николая, описанный как непростой, но очень привлекательный, не мешает любоваться этим героем с самого начала и до конца, и все его поступки воспринимаются в ключе умилённом, трогательном, потому что почти все действия, мысли и поступки Николая даны как бы глазами Нади, даже в те моменты, когда она его не видит, а автор применяет интроспекцию, забираясь в душу героя и рассматривая её изнутри, с психологической точки зрения. Тем не менее, сама автор часто смотрит на него глазами Нади, тем самым подчёркивая, как глубоко чувство героя и образ любимой им женщины проникает в его сознание и душу, он как бы впускает в себя Надежду (во всех смыслах этого имени — в частности и в нарицательном тоже, конечно), и становится частью её. Так же и Надя — впускает в себя Николая (но её образ более сложный, она — главная героиня и её мы знаем лучше Фертовского, потому что всё повествование подано с её точки зрения и крутится вокруг неё) — и это взаимопроникновение между ними, как на физическом, так и на духовно-психологическом уровне, происходит именно в первой части на Сейшелах. Поэтому это такая длинная и подробная часть, основанная именно на понятии абсолютного счастья, которое и заставляет героев неразрывно слиться друг с другом. Поэтому и их краткая ссора во второй части так мучительно переживается обоими ("Не мог он сейчас вернуться, не мог, не было сил ни