Вся правда о нас - Макс Фрай

— Лучше бы я к нему не ходил, — заключил Ди. — С тех пор у меня два одинаковых ножа и тяжкий камень на душе. Хорошо, если вы сможете его убрать. Но если не получится, я не буду в обиде. Поступайте, как считаете нужным. А хотите, я напишу расписку, что согласен с любым вашим решением? Я нынче как раз полдня учился писать на этих ваших табличках. Такое удивительное чудо! Я раньше и мечтать не мог…

Я чуть было не рассмеялся от неожиданности. Расписку, мне! С другой стороны, почему бы и нет. Если сам предложил, пусть пишет. Будем считать, расписка — это такой волшебный амулет. Помогает от чувства бессилия, запоздалых сомнений, тяжкого груза вины и вообще от всего.

— А давайте, — сказал я.

И потом добрую четверть часа терпеливо ждал, пока Ди справится с самопишущей табличкой: «Ягоран ри Турбон доверю эрНяксу…», «Дигоран Аритурдвеярю руМаксу», «йадигоран Аритурбон доверя ю». Не досадовал на промедление, а сопереживал ему всем сердцем. Сам когда-то так же мучился с этими грешными табличками, да и до сих пор не то чтобы писарь-виртуоз. Хотя стало, конечно, полегче. Практика — великое дело. Иного способа совладать с собственной немощью нет.

Наконец я получил расписку, составленную почти безупречно, всего две незначительные ошибки: «Аритурбон» слитно и «макс» не с заглавной «М», а со строчной, но Ди их не заметил, а я не стал придираться. Всё равно Королевской Канцелярии мы этот документ предъявлять не будем, а чтобы положить во внутренний карман лоохи, верхний, левый, у самого сердца, сойдёт и так.

Потом Ди вернулся в свой трактир, а я пошёл по Сияющей улице, свернул в переулок Гвоздей и Грёз, практически добрался до Мокрой площади и только тогда почувствовал себя достаточно спокойным и сосредоточенным, чтобы шагнуть на окраину городка Саллари на побережье Великого Крайнего моря. И покурить наконец. Давно хотел, но твёрдо сказал себе: «Только на месте». Чтобы не увеличивать и так затянувшуюся паузу ещё на один перекур.

До последнего момента я почему-то был уверен, что симпатичная посол далёкой Чангайи нам наврала. Вернее, просто преувеличила степень заброшенности Саллари, потому что никогда прежде не бывала в городках, состоящих из, скажем, всего полусотни совсем небогатых домов. Вот и обозвала Саллари необитаемым пустырём. А на самом деле, в домах горят окна, в садах полощется на ветру бельё, люди ужинают, смеются, играют в Злик-и-злак, выходят на крыльцо, чтобы выкурить трубку — в общем, живут.

Даже не знаю, зачем я так вцепился в эту благостную картинку. В любом случае, она оказалась плодом моего воображения. Никаких огней в окнах, никакого белья на ветру, ни единого признака человеческой жизни, леди Мариенна Курчан говорила чистую правду.

Впрочем, стоило мне отвернуться от приземистых ветхих строений, зияющих чернотой дверных и оконных проёмов, и вся эта ерунда вылетела у меня из головы. Какая разница, живут ли люди в Саллари, и остались ли они вообще хоть где-нибудь в Мире, пока существует этот сияющий синий берег. И Великое Крайнее море. И тёмно-бирюзовое небо с лиловыми облаками. И ветер. И зимняя ночь.

«Сияющий берег» — это не художественное преувеличение, не неуклюжая попытка сказать, что там было очень красиво, а просто констатация факта. Наверное, недавно на побережье прошёл дождь, и теперь мокрая каменная равнина светилась, а дальние скалы мерцали, как сновидец, когда смотришь на него боковым зрением. Если и доводилось мне когда-нибудь в жизни видеть что-то сравнимое с этим великолепием, то только на Тёмной Стороне. Поначалу я даже грешным делом усомнился — а не шагнул ли случайно прямо туда, не перепутал ли цель? Всё же Урдер — это самый край Мира, перемещение на такое огромное расстояние требует предельной концентрации, а я сейчас не то чтобы на пике хорошей формы. Мягко говоря.

Но всё-таки нет. На Тёмной Стороне я сам совершенно другой. Такой счастливый, легкомысленный и всемогущий, каким мне в обычной реальности никогда не бывать. И дело тут не в каких-то особенностях моего характера, а только в возможностях материи. На Тёмной Стороне я соткан из счастья и силы, ничего лишнего. А здесь всё «лишнее» — это и есть я сам. Звучит довольно трагично, но на самом деле, мне нравится быть человеком среди людей, по крайней мере, пока основным местом действия остаётся Ехо. Человеческая жизнь в декорациях, возведённых в магическом сердце удивительного чужого, всё ещё толком не изученного Мира — моя самая любимая игра. Немного похожа на Крак, немного на Злик-и-злак, только гораздо круче. И захватывает меня целиком. Окажись всё это сном, я был бы рад возможности длить и длить его, до последнего вдоха. Всё равно ничего лучше уже не придумаешь, как ни старайся.

Надеюсь, мой добрый сосед Ди имеет сходное мнение по этому вопросу. Потому что, в отличие от меня, он действительно спит. И тут уж без вариантов.

Какое-то время я сидел на сияющей синей земле, курил, прикрываясь от ветра, слушал далёкий шум моря и вторящее ему шуршание прибрежных камней. Такая пауза — тоже часть моей любимой игры, столь же упоительная, как миг между броском кубика и его звонким возвращением на игровую доску. Тянул бы её и тянул.

Но докурив, я заставил себя подняться на ноги, сосредоточился, выбросил из головы все мысли кроме одной: «Хочу оказаться рядом с деревом по имени Дигоран Ари Турбон». Написал эту фразу — огненными буквами, в темноте перед закрытыми глазами, как делал в те дни, когда только учился ходить Тёмным путём. Сейчас очень важно было не промахнуться — никакого иного способа быстро отыскать на этом побережье нашего Ди я придумать не смог.

Сделал шаг и тут же упёрся носом в древесный ствол, влажный и тёплый, как будто согретый солнцем. Толстенный, минимум в три обхвата. Поднял голову и присвистнул: ну ты и вырос, друг! Практически до неба. Интересно, ты один тут такой? Или вас целый лес?

Не лес, нет. Даже не роща. Оглядевшись, я увидел ещё одно высокое дерево, растущее почти возле самой воды. И третье, чуть пониже, с раздвоенным искривлённым стволом. И группу совсем уж огромных деревьев, но так далеко отсюда, что трудно понять, действительно они такие большущие, как кажется, или это просто оптический обман.

Опустив глаза, я в очередной раз внутренне ахнул, потому что увидел корни дерева-гиганта — длинные, толстые, причудливо изогнутые как щупальца гигантского спрута. Камень вокруг них был не просто разломан, а искрошен в мелкий песок.

— Ни хрена себе у вас характер, сосед, — пробормотал я вслух. — А с виду такой покладистый симпатяга. Вот и доверяй после этого вашему брату сновидцу, да?

Дерево, разумеется, ничего не ответило. Они и в бодрствующем состоянии не то чтобы очень разговорчивы. А дерево по имени Дигоран Ари Турбон сейчас крепко спало. Самое время шарахнуть его своим Смертным Шаром, пока не проснулось, потревоженное моим визитом, чего тянуть.