Кризис воображения - Константин Мочульский

«Можно спорить о «понятии» романтизма: оно сбивчиво, противоречиво, расплывается в обобщениях. Но бесспорно и вполне определенно «романтическое чувство». Оно передается нам непосредственно, объединяя самых несхожих писателей: Новалиса с Мюссэ, Байрона с Лермонтовым. Один лирический поток несет всю романтическую поэзию. Чувство, наполняющее стихи Китса и поэмы Ламартина, лиризм, связывающий Гете и Шелли, вне сюжета и логики, — вот единственная реальность романтизма»(Романтизм и мы // «Последние новости»от 29 мая 1930 г.).

Новое учение Андрея Белого

Впервые: «Звено», № 2 от 12 февраля 1923.

Мужичьи ясли (О творчестве С. Есенина)

Впервые: «Звено», № 31 от 3 сентября 1923 г.

Позже Есенину Мочульский посвятил еще одну статью «Новая поэма Есенина «Анна Снегина», где он дал в целом отрицательную характеристику поэме:

«Есенин в роли чувствительного мечтателя — зрелище занятное. Крестьянский паренек, малый бойкий и озорной, вдруг декламирует «как хороши, как свежи были розы». Что скажут советские критики: ведь это непорядок — у пролетарского поэта — «дворянская идеология»!<…>Романтизм Есенина — особенный. «Усадебная тема»разработана в «народном»стиле; вокруг «разросшегося сада»буйствуют пьяные мужики и замирающие звуки романса чередуются с матерщиной. Поэма, несмотря на всю свою чувствительную серьезность, кажется пародией»(«Благонамеренный», 1926, № 1. С. 155).

Последние стихи Гумилева

Впервые: «Звено», № 40 от 5 ноября 1923.

Поводом для написания статьи послужила книга стихов Гумилева «К синей звезде», вышедшая после смерти поэта.

О литературной критике

Впервые: «Звено», № 41 от 12 ноября 1923.

О порче русского языка

Впервые: «Звено», № 61 от 31 марта 1924.

Уже в следующем номере «Звена» был опубликован отклик читателя на эту статью Мочульского. По мнению оппонента, Мочульский «прав, утверждая, что наводняющие язык новшества оставляют «плодородный ил», способствующий умножению словесных богатств языка, что язык как бы автоматически отбрасывает все то, чего, не может усвоить». Но он переоценил «значение бессознательного фактора в эволюции языка», а между тем, «по мере того, как слово становится материалом индивидуального литературного творчества, — автоматическое приспособление утрачивает свою прежнюю роль и момент рациональный начинает все сильнее влиять на склад речи». Общий вывод оппонента Мочульского: нужно понять, по каким законам язык приемлет одни нововведения и не приемлет другие, «и затем уже применять ко всем новаторским попыткам» (Оркар М. Нужно ли бороться? // «Звено», № 62, от 7 апреля 1924).

Полемика имела продолжение (Еще о порче языка // «Звено», JVp 64 от 21 апреля 1924). Автор, скрывшийся под псевдонимом «Читатель–педагог», заметил следующее: «К. В. Мочульский выступает защитником «малых сих», погрешающих против правильной русской речи. Задача для него несложная, так как сам он стилист безупречный. И он поступает великодушно, обращаясь со словами ободрения и участия к тем, кто тщательно старается преодолегь трудности русского языка». Между тем, защита от порчи языка одна: «изготовить кодекс правильной русской речи». А чтобы защитить от влияния европейских языков молодежь — нужно критиковать журналистов за неправильное словоупотребление.

«4 + 1»

Впервые: «Звено», № 87 от 29 сентября 1924. Подп.: «К. В.»

Поэтика и марксизм

Впервые: «Звено», № 104, от 26 января 1925.

Лидия Сейфуллииа

Впервые: «Звено», № 105 от 2 февраля 1925.

Поводом для настоящей статьи послужило первое собрание сочинений Сейфуллиной, выходившее в издательстве «Современные проблемы» в 1925 году. В двадцатые годы Лидия Сейфуллииа была одним из самых читаемых советских писателей. Именно в эти годы она написала лучшие свои произведения. Ее творчество вызывало ожесточенные споры. О том, какое место в советской литературе занимала проза Сейфуллиной, говорит уже то, что ее рассказ «Правонарушители» был даже введен в школьную программу. Отрывок из этого произведения был напечатан в «Звене» рядом со статьей Мочульского.

Ее первый рассказ «Павлушки на карьера»… — первый свой рассказ «Ночь» восемнадцатилетняя Сейфуллина опубликовала в Оренбургской газете «Простор». Начало ее постоянной литератур, ной деятельности относится к самому концу 1910–х годов. Рассказ «Павлушкина карьера» был впервые напечатан в газете «Советская Сибирь» (Новоннколаевск) от 10 дек. 1921 г. Другие, названные далее в этой статье произведения Сейфуллиной были впервые опубликованы: «Виринея» — в журнале «Красная новь» (1924, № 4, июнь–июль); «Четыре главы» — в журнале «Сибирские огни» (1922, № I, март–апрель); «Александр Македонский» в ее сб. «Перегной» (Новоннколаевск: Сибирские огни, 1923); «Правонарушители» — в журнале «Сибирские огни» (1922, № 2, май–июнь).

Литературные беседы (Поль Валери. — Демьян Бедный)

Впервые: «Звено», № 107 от 16 февраля 1925.

Подзаголовок, раскрывающий содержание статьи, дан составителем. Постоянным ведущим рубрики «Литературные беседы» в «Звене» был Георгий Адамович. Мочульский иногда заменял Адамовича (см. нижеследующие «Литературные беседы»).

Современная японская новелла

Впервые: «Звено», № 119 от 11 мая 1925 г.

Поэзия народа

Впервые: «Звено», № 122 от 1 июня 1925.

Проза Бориса Пастернака

Впервые: «Звено», № 125 от 22 нюня 1925.

Пролетарские поэты

Впервые: «Звено», № 140 от 5 октября 1925.

«Красная новь»

Впервые: «Звено», № 141 от 12 октября 1925.

Проза Мандельштама

Впервые: «Звено», № 142 от 19 октября 1925.

«Чертов мост»

Впервые: «Звено», № 150 от 14 декабря 1925.

Писатели об искусстве

Впервые: «Звено», № 149 от 7 декабря 1925.

Роман в стихах («Спекторскнй» Б. Пастернака)

Впервые: «Звено», № 152 от 28 декабря 1925.

Пролетарская лирика

Впервые: «Благонамеренный», 1926, № 1.

Наследие Марселя Пруста

Впервые: «Звено», № 156 от 24 января 1926.

«Фальшивомонетчики»Андре Жида

Впервые: «Звено», № 162 от 7 марта 1926.

Позже, в статье о романе Андре Жида «Школа жен» Мочульский дал писателю следующую характеристику:

«Судьба Жида — увлекательнейший из всех написанных им романов, а он сам — неуловимый, острый, двусмысленный и обманчивый — живее и подлиннее всех придуманных им героев. Читатель привык к отраве, которую Жид подносит ему в золотой, классической чаше. Но вот — в последней книге «Школа жен», вместо яда нам предлагают молоко. Мы смущены и разочарованы; неужели Жиду понадобилось рассказывать нам довольно банальную историю супружеских отношеннй Женевьевы и Робера только для того, чтобы написать «классическую повесть»?» — Нет, «яд» есть, «но припрятан он глубоко, и действие его не так молниеносно, как в других его романах» (Школа жен // Последние новости. 4 июля 1929 г.).

Роман В. Сирина

Впервые: «Звено», № 168 от 18 апреля 1926.

Литературные беседы (А. Белый. — О. Миртов)

Впервые: «Звено», № 196 от 31 октября 1926.

Подзаголовок дан составителем.

Литературные беседы (А. Ремизов. — Ю. Слезкин)

Впервые: «Звено», № 197 от 7 ноября 1926.

Подзаголовок дан составителем.

Новая проза

Впервые: «Звено», № 201 от 5 декабря 1926.

См. продолжение темы в статье «Заметки о русской прозе».

Ю. Тынянов. «Кюхля»

Впервые: «Звено», № 203 от 19 декабря 1926.

К. Мочульский следил не только за теоретическими работами формалистов, но и за их попытками создавать художественные произведения. В этом смысле любопытен его более поздний отзыв на «Краткую и достоверную повесть о дворянине Болотове» Виктора Шкловского:

«Автор — известный представитель формальной школы, озорной, нескладный и талантливый литератор, остроумный, но легковесный, теоретик, разложивший все художественные произведения на приемы, проверивший алгеброй гармонию и построивший систему «сюжетосложения». Шкловский решил пересказать своими словами знаменитые мемуары А. Т. Болотова. «Для меня важно не что говорит Болотов, — заявляет автор в «Предуведомлении», а то, как он проговаривается. Мне хочется увидать в человеке тон эпохи».

Задача Шкловского состоит в раскрытии приемов письма, в усвоении повествовательной манеры мемуариста XVIII века.

Не что сказано, а как. Он не переделывает жизнеопнсания Болотова на свой лад, не модернизует его, как французские авторы «biographies romancees», он только подчеркивает своеобразие языка, особенности изложения выбранного им писателя. Его работа — не творческое воссоздание личности, как, например, у Моруа в его «Шелли» ил «Днзраэли», а тонкий комментарий к старому памятнику русской речи. С этой задачей Шкловский справился вполне удовлетворительно: введение современных словечек, простонародных выражений и грубоватых шуточек приближает нас к непосредственному восприятию «духа эпохи». Автор усердно стирает «пыль веков» с пожелтевших страниц Болотова. Мы привыкли видеть эпоху Екатерины через Державина в холоде придворной церемонности. Автор же показывает нам не героев, а людей. «Болотов был человек обыкновенный. От событий он бегал и романов избегал. В нем никакого романтизма: простой, аккуратный, трудолюбивый, благоразумный, немного писатель, немного изобретатель, хороший помещик, почтенный семьянин». Повесть Шкловского читается с интересом; жаль только, что от времени до времени он цитирует самого Болотова: в сравнении с подлинной красочной речью XVIИ века пересказ его кажется тусклым и искусственным» (О журнале «Красная новь» // «Последние новости» от 7 февраля 1929).