Миры Пола Андерсона. Том 19 - Пол Андерсон

— Конечно. Я же ни за какой личной выгодой не гонюсь. Может, я и доживу до прибытия флота, но еще до того, как дела обострятся, я уже уютно устроюсь в своей могиле. Я беспокоюсь о своих внуках.

— И вы действительно верите, что на них обрушится столько горя из-за кучки добродушных азиатов, африканцев или еще кого-то? Это ведь большая планета, Моррис.

Тон О'Малли стал заметно холоднее:

— Она велика только для таких, как вы.

— Но так считал и ваш дед, несмотря на то что ему приходилось носить редукционный шлем — один из тех примитивных, что приводились в действие мышцами человека — каждый раз, как он спускался ниже трех километров.

— Он только помогал картировать Низины. Сам он там не жил.

Мы же прикованы к Верхней Америке… — Произнесенная им речь сделала менее удивительным жест этого сухаря, Когда он положил руку на плечо Коффина. — Дэниел, я знаю, что излишне упростил многое. Я знаю, что проблема куда тоньше и сложнее, что она содержит в себе много возможностей и ответвлений. Это и страшит меня больше всего.

— Ваш дед никогда бы не позволил чему-либо напугать себя, во всяком случае надолго, насколько мне известно.

— Тогда была другая жизнь. Простая проблема выживания.

— Мне кажется, что в своей основе все проблемы имеют много общего. Все держится на одних и тех же принципах. И для вашего сведения скажу, что выживание далеко не всегда просто и сводится к вопросу: или — или.

О'Малли некоторое время молчал, а затем тихо произнес:

— Мне сказали, что после перерыва будете говорить вы.

Коффин наклонил голову:

— Моя речь будет куда менее красноречивой и гораздо более короткой, чем ваша, Моррис.

Как много знакомых лиц! Вон сидит мать Лео Свободы, вот сын Мэри Сэндберг, вот частый компаньон Дэна по покеру Рэй Гонзалес, вот молодой Трегеннис, который работал с ним до того, как отправился искать счастья на Западных островах, вот сидит его собственный сын и сын Евы Чарли, которого воспитали Том и Джейн де Смет, потому что тот не мог жить в Низинах. У него уже много седины в волосах.

…Рустам все еще тайна и необъятность до сего дня, а человечество Рустама еще немногочисленно, но связано прочными узами и в том числе — любовью.

— Это не совсем доклад, знаете ли, — начал Коффин. — Я представляю район озера Танцующей Луны, и так как мы достигли чего-то вроде единства мнений, то я попросил председателя разрешить мне изложить наш взгляд на проблему.

В горле першило. Подобно своему оппоненту, он выпил воды. Он хорошо знал эту воду, ее слабый железистый привкус вернул его память к тому ручью вблизи фермы у Расщелины, когда он был ребенком. Как много того, что он знал давным-давно, все еще удерживается его памятью…

— Я постараюсь быть кратким, — продолжал он, — поскольку мой уважаемый коллега доктор О'Малли тщательно проанализировал основные аспекты проблемы, оставив мне лишь отдельные частности. Замечу, что философия и теория — вещи чрезвычайно важные. Без них мы в лучшем случае блуждаем вслепую, а в худшем — превращаемся в скотов. Но они не должны замыкаться сами на себя, иначе рискуют превратиться в разновидность салонных игр. Они обязаны вести нас к действию. Жизнь зависит от того, что мы делаем или не делаем.

Примем мы или не примем изгоев с Земли в наши рады? Я считаю, что на этот вопрос мы должны дать быстрый ответ, исходящий из практических соображений, а затем поскорее вернуться к нашим текущим делам.

Он видел, что завоевал их внимание. Он уже не был просто старикашкой, которого пустили побалабонить из уважения к тому, каким он был раньше. Внезапно он ухватил за хвост реальность, и сделал это на глазах у всех.

— Что касается проблем, которые возникнут для Верхней Америки, если мы допустим туда чужестранцев, — продолжал он, пользуясь преимуществом, которое давало ему отсутствие показного красноречия, благодаря чему он мог воздействовать на их чувства тоном беспристрастной доверительности, — то многие из вас, видимо, приняли на веру постулат, что Верхней Америке придется решать их в одиночестве. Какое нам — по-низовщикам — дело до всего этого! Если это так, то я сочувствую горцам, которые хотят использовать свое превосходство в численности, — а оно, вероятно, сохранится и к моменту прибытия кораблей, — чтобы запретить высадку пассажиров на планету.

Ну что ж, я пришел сюда, чтобы сказать вам, что община Мунданс и ее окрестности, вплоть до долины Сайруса, озабочена сложившейся ситуацией и собирается оказать вам помощь. — Он услышал, как пятьдесят пар легких одновременно испустили вздох облегчения. Несомненно, то же самое произошло сейчас на всей планете. Коффин усмехнулся про себя. Половина его усилий ушла на то, чтобы удержать шило в мешке и не выдать свой секрет, дабы иметь возможность сегодня произвести наибольший эффект.

А вторая половина ушла на споры, умасливание, всяческие махинации и даже на замаскированные взятки для того, чтобы получить их поддержку, которая ему так нужна.

— Я уверен, что родственные нам общины понизовщйков последуют нашему примеру, — продолжал он, делая реверанс ради достижения общего согласия. — Народ Пограничья всегда отличался прагматизмом. У нас есть идеалы, но первая мысль всегда обращена к вопросу — какие ресурсы необходимо задействовать, чтобы заставить эти идеалы работать.

В данном случае практическая сторона проблемы состоит в том, что Верхняя Америка считает трудным, а может, даже невозможным с экономической и социальной точек зрения: принять пять тысяч человек экзотического происхождения, которые не могут расселиться по всей планете и абсорбироваться, а должны остаться там, где они способны дышать.

Коффин достал трубку и кисет с табаком. На самом деле ему не хотелось курить, да еще так скоро после последней выкуренной трубки, но такой домашний жест, как набивание трубки, должен был сделать решение проблемы более простым, свести ее в плоскость более спокойную и менее взвинченную.

— Ну, стало быть, всему этому надо найти решение, — в растяжечку продолжал он. — Что касается цены, то Мунданс готов солидную часть затрат покрыть своими деньгами, материалами, трудом и всем, что понадобится. Я повторяю, что уверен — другие общины понизовщиков присоединятся к нам. При таком раскладе издержки лягут на всю планету и не будут обременительными для кого-либо.

И знаете, это было бы неплохим прецедентом, символом и функцией нашего единства. Доктор О'Малли великолепный оппонент, но дело в том, что среди нашего народа есть фундаментальные различия не только социального плана, а генетические, фактически расовые. Некоторые из нас могут жить внизу, а другие — нет. И нам необходимо найти как можно больше простых человеческих связей, чтобы преодолеть это обстоятельство. Вы согласны со мной?

Немного помолчав, он продолжал:

— Поглядите — шлемы для дыхания безмерно улучшились с тех пор, когда я был еще юнцом. Да что там, когда я был ребенком, их не было вовсе. А кто сказал, что мы должны на этом остановиться? Кто сказал, что мы не сумеем изобрести нечто лучшее, что-нибудь вроде биохимических препаратов, которые позволят любому мужчине, женщине и ребенку жить на Рустаме там, где они захотят?.

Среди делегатов ассамблеи послышался шум, возгласы, но Коффин продолжал, не обращая внимания на голоса:

— Мунданс предлагает совместный исследовательский проект, который и сам по себе уже будет фактором укрепления единства. Проект по изысканию средств преодоления Того недостатка, от которого страдают наши дети. Я знаю, об этом мечтают давно. Частично причиной, по которым эти мечты не осуществились, является то, что тут необходима координация усилий обеих групп нашего народа, а мы — понизовщики — не имели серьезных мотиваций для такого рода работ, особенно учитывая, как много нам еще остается сделать. Сегодня мы принуждены от мечтаний перейти к реальным делам.

Если мы сумеем успешно решить это, проблемы, связанные с приездом иммигрантов, станут просто тривиальными. Далее, если мы примем политику открытых дверей, тогда знание, что флот приближается к нашей планете, станет важнейшим стимулом для решения чисто научной проблемы первостепенной важности!

Он выпил еще стакан воды и очень тихо и мягко произнес:

— Конечно, без политики открытых дверей у понизовщиков не будет оснований помогать в этом проекте или нести расходы, если проект окончится неудачей. Если вы решите забить двери наглухо, тогда можете проваливать ко всем чертям. Оставайтесь в изоляции, которая вам по душе.

Возмущенные крики. Доркас Хираяма стучит молотком. Чей-то голос из зала вопит:

— Да зачем тебе нужна эта банда вшивых долбаных иностранцев?

Коффин закурил трубку.

— Я как раз собираюсь перейти к этому вопросу, — сказал он, — как бы грубо он ни был сформулирован.