Звездный торговец. Сборник фантастических романов - Пол Андерсон

Ее слова укрепили Фалькейна в его выводах. Они подтвердили прочно укоренившуюся приверженность к своему клану, что беспокоило Фалькейна. Если эта приверженность уже стала инстинктивной, в таком мире трудно будет вести торговлю. Но вот если ее нарушить, если икрананкийцы способны испытывать верность к чему-то большему, чем кучка семейств…

На горизонте показался Катандаран. Город более чем на двести километров отстоял от Хайджакты, которая, в свою очередь, находилась на полпути к Рангакоре. Империя простиралась далеко на восток и на юг по плодородной Чекоре. С северо-запада извивалась река Джанджех — серебряная нить, окруженная поясом растительности, которая светилась на фоне темных восточных холмов и коричнево-красных пастбищ. Там, где река огибала бывший континентальный шельф и вливалась в широкое заболоченное озеро Урши, был построен Катандаран. Это был производивший определенное впечатление город с полумиллионным населением. В нем одна за другой прошло множество цивилизаций, как в Риме и Константинополе, Пекине и Мехико. Каждая добавляла свою долю стен, башен и зданий, и теперь крепостная стена окружала путаницу всевозможных строений, сложенных преимущественно из камня. Древними были эти камни, древними были улицы, извивающиеся между серыми прямоугольниками мрачных фасадов. Только в дальнем конце города, расположенном на возвышенности, стояли строения, не иссеченные в течение тысячелетий песком пустыни, — мраморные, покрытые медными куполами, украшенные абстрактной мозаикой здания — резиденция новых правителей. И этот район, подобно районам, облюбованным прежними властителями, был обнесен стеной, защищающей господ от черни.

При помощи сканера Стефа знакомила Фалькейна с местностью, находящейся в огромном удалении от флиттера. Фалькейн перешел на режим снижения, засвистел ветер. В самый последний момент он включил антигравитацию, и флиттер мгновенно замер над самой землей.

— До встречи, Дэвид… мы обязательно с тобой встретимся, — Стефа прижалась к нему губами. Кровь ударила ему в лицо, он вдохнул странный тревожный запах ее волос. Девушка стремительно выскочила из люка.

Земцы размещались в огромном здании поблизости от дворца. Оно выходило на вымощенную булыжниками площадь, так же, как и построенные вокруг дворца дома богатеев. Здание имело единственный вход. Но какие-то воспоминания о Земле навевало созерцание заостренной железной крыши, остроконечных коньков, украшенных головами чудовищ, даже железной двери. Несколько икрананкийцев глуповато уставились на флиттер. Часовые у входа в казарму, огромного роста бородачи в кольчугах из цепей, в позолоченных и украшенных плюмажами шлемах, в плащах, развеваемых ветром, после недолгого оцепенения схватились за оружие и закричали. Стефа подбежала к ним.

Фалькейн взлетел. Он успел увидеть, как Стефа скрылась в здании.

— Летим к императору, — сказал он. — Надеюсь, там сначала спрашивают, а потом стреляют.

В помещении для гостей зазвенел колокольчик.

— Войдите, — сказал Фалькейн.

Слуга в облегающей ливрее отодвинул толстый занавес, служивший входной дверью в этой бедной деревом стране. Он поклонился и объявил, что император желает видеть посланцев «Политехнолиги». Его манеры были вежливыми, но лишены раболепности, и он не использовал никаких особых титулов для правителя, как, например, «его Величество» или «его Могущество». Система наследственности семейных занятий не способствовала образованию кастовой иерархии. Поддерживаемый своей фратрией, привратник был так же горд и независим, как солдат или писец.

— Мой товарищ отсутствует, — сказал Фалькейн, — но я могу действовать и один.

«Как действовать, — думал он про себя. — Мы уже с неделю как заглушили моторы флиттера. Может, один из курьеров, что спешат взад и вперед, несет приказ сжечь нас живьем? Но надо идти. Я буду действовать, буду действовать, буду действовать».

Он отправился переодеваться по случаю приема у императора. Комнаты, предоставленные ему, были просторны, но с низкими потолками, и на туземный манер роскошны. К сожалению, он не разделял эстетических воззрений туземцев. Ему нравились украшающие стены великолепные меха, особенно когда он думал, сколько бы они могли стоить на Земле. Но фресками он не мог любоваться, и не только из-за неискусности местных художников: половина цветов ему казалась сплошной чернотой. Голый пол был всегда холоден. И он не мог удобно устроиться на диване или в кровати, предназначенных для икрананкийцев.

С балкона третьего этажа открывался вид на дворцовый парк. Он был похож на старояпонский сад: скалы, низкие угнетенные растения, необыкновенные фонтаны, журчащие внутри стеклянных колонн, чтобы избежать испарения. За окружающими парк стенами были видны лишь крыши ближайших зданий. На западе сквозь пыльную завесу утомленно светило оранжево-малиновое солнце. «Еще одна буря, — подумал Фалькейн, — новая беда для скотоводов».

Неделя в императорском дворце могла быть интересной, если бы империя была человеческой, и к тому же декадентской, упадочной. Катандаран не был ни тем, ни другим. В отчаянии Дэвид пытался совершенствоваться в туземном языке, читая то, что было объявлено величайшим эпосом в мире. В нем было больше повторов и многословия, чем в библии. Он включил передатчик.

— Алло, Адзель, — сказал он по-латыни. — Как дела?

— Мы находимся у входа в нечто, похожее на таверну, — послышался голос воденита. — Как свидетельствует надпись, это дворец утонченных наслаждений и крепкой выпивки.

О боже! А я остался дома. Послушай, меня вызывает большое красное колесо. Вероятно, для новых вопросов и отсрочек решения, но никогда нельзя знать заранее. Поэтому держи радио включенным, но молчи, ясно? Насколько можно судить, икрананкийцы не знают об этом средстве связи. Для нас это козырь про запас. Если только им не рассказали земцы… Но нет, это кажется невероятным. Их предки, высаженные лишь с небольшим количеством инструментов, столкнувшись с необычной культурой, быстро забыли отечественное искусство и потеряли технические навыки. Зачем собирать пистолеты или делать что-то еще, если вы и так вдвое сильнее туземцев? За исключением нескольких бытовых мелочей, люди не внесли ничего нового, и их знания стерлись из памяти.

— Хорошо, — сказал Адзель. — Я уверяю капитана Патрика, что это безвредная магия. Мне все равно как-то придется успокоить его. Удачи!

Фалькейн вернулся в гостиную и последовал за слугой вниз по длинным коридорам и извивающимся аппарелям. Вокруг кипела деловая жизнь: слышны были топот ног, голоса, шелест одежды и бумаг. Проходили икрананкийцы — чиновники, торговцы, лакеи в ливреях, крестьяне в юбочках, скотоводы в шляпах и сапогах, посетители издалека, даже купец из далеких, теплых, солнечных стран в сверкающем драгоценностями плаще. Гул деловитой озабоченности наполнял императорский дворец. Кухонные запахи напомнили Фалькейну, что он голоден. Что и говорить, местная кухня восхитительна и понравится Ван Рийну. Если только…