Post-scriptum (1982-2013) - Джейн Биркин

что он нам несет? У меня насморк, за завтраком уронила в кофе яйцо. Сообщение от Линды: «Только что посмотрела передачу об изготовлении каноэ, на это уходит пять дней, из целого ствола кедра и березовой коры. Можно или нет?»

День, насыщенный счастьем. Кристоф с нами, значит, начиная с этого дня подъем по утрам в 7 часов; затем радость на маленьком пляже. Такси образца 1950 года, и вот мы у воды, которая воняет. Сижу с текстом в руках, опустив ноги в воду, испытываю блаженство. Как было смешно, когда мы пили кокосовое молоко! Я так и не научилась, я думала, что нужно ртом приложиться к проделанной в орехе дырке, а надо было потягивать молоко из ореха, хотя при этом волокна попадают тебе в нос. Купались и загорали. Кристоф такой милый, помогал мне учить текст роли. Мамаши-свиньи и их детишки набрасывались на наш арахис. Мальчик из отеля получил когда-то по голове кокосом, так что слегка не в себе. Купила для Стефана диск с Кастро, читающим речь Че, и круглую раковину, но, к сожалению, с моллюском. Стефан сказал, что в комнате будет вонять, и договорился, чтобы раковину вычистили. Мы с ним собираемся устроить праздник для всех и пригласить рыбаков. Какой он все же занятный!

Подъем в 5:30. «Как твое ухо, Таллюла?» Спасибо Кристофу, мы выучили текст в Нортгемптоне, когда я играла в «Гамлете». Вещи мамы уже направляются в Брест в грузовике. Трудно сдержать слезы.

Бедная Шарлотта в отчаянии, что выбрала съемки в фильме в Буэнос-Айресе, вместо того чтобы остаться с Беном и Алисой. После шести сообщений я решила позвонить ей: какое счастье услышать ее голос! Ей покрасят брови в красный цвет. Алиса хочет вернуться в Париж, отчего Шарлотта чувствует себя обиженной. Бен хочет быть с друзьями, а Иван говорит, что она не думает о том, что для них представляет интерес. Как жаль, что мамы нет и она не может посоветовать, я пытаюсь быть такой же честной, как она. Дети всегда говорят, что ты все делаешь наперекосяк, так что не беспокойся; она хочет поставить фильм, а ее не оставляют в покое, требуя, чтобы она поехала на Каннский кинофестиваль, на открытие… Я сказала: «Поезжай!» – если у тебя есть силы на двадцать четыре часа перелета; хорошо было бы увидеть ее, фильм входит в программу основного конкурса, все же это самый престижный кинофестиваль, но поскольку ее съемки начинаются в Буэнос-Айресе два дня спустя, они должны ее понять, в противном случае ей придется отдать дань своему профессионализму и никуда не ездить. Ее карьера в кино одна из самых блистательных, и если дети требуют, чтобы она взяла их с собой в Буэнос-Айрес, это тоже возможно. Пусть все идет своим чередом. Это не так уж важно. Она такая милая, а ее беспокойство носит такой ярко выраженный материнский характер. Это уже ее пятый фильм в этом году, и тем не менее во время съемок с Отёем она сама каждое утро отводила детей в школу. В ней никакого эгоизма – типа сон прежде всего и тому подобное. В конце концов, я полагаю, что мне повезло: не пришлось столько сниматься, когда Кейт и Шарлотте было по семь лет. Серж сопровождал меня, плюс мне помогали бебиситтеры.

Нельзя всегда быть правым, Алисе присуще своенравие, как и ее маме, она отпускает поразительные реплики. Возможно, я излишне сурова по отношению к Ивану, но предмет моих забот – прежде всего Шарлотта, так что трудно быть справедливой. Он говорит, что она меняет свое мнение, но ведь все меняют свое мнение, не только она, все хотят и сниматься, и быть со своими детьми. У отцов нет того чувства вины, которое мешает спать, как мешает спать работающий в комнате холодильник, и так было всегда. Я уверена, что он сможет стать заботливым отцом. Не думаю, что предоставила отцам своих детей такую возможность. Уверена, все устроится. Но у Шарлотты был то ли бронхит, то ли аллергия, и боюсь, я ее разбудила; я как раз только что выстирала трусы в туалете – как вульгарно! – но учитывая, что в этом занюханном отеле нет воды, зато в туалете поразительно чисто… Бедная Линда, ее мучает боль в руке, пальцы Эндрю выздоровели благодаря уколам кортизона, но Линде это не помогло. Она сказала, что расставание с Олд-Чёрч-стрит не так ее травмировало, как я думала, и все же я чувствую себя предательницей, из-за того что не довела дело до конца. У мамочки был тот же мучительный выбор: покинуть этот дом и переехать в удобную квартиру, или остаться на старом месте. И теперь ее дом, ее цветы, ее вишневые деревья, вид из окна, которым она любовалась, ее сад, делавший ее такой счастливой, – ничего этого не осталось, воспоминания рассеяны, дети говорят о ней с нежностью, но живут в других местах, а я на съемках и ни слезинки не пролила по поводу ее дома. Мне здесь не до того – невыученный текст роли, проливные дожди, страх. Олд-Чёрч-стрит, ее дорогая одежда, отправленная в мой дом в Бретани, в комнату Жюдит, устроенную заботами Энди, Эрика, Эндрю и Линды на том берегу реки. Так что Лондон отрезан, нет больше надобности бывать там. Навестить Линду или побывать в Уэльсе – да, но не в Челси. Мама наполняла смыслом мою жизнь, я страдаю оттого, что не могу послать ей факс и задать вопрос, обидеться на нее или посмеяться вместе с ней. Какая печаль, я знаю, что мама любила меня, я читала ее дневники, ее мысли о моих детях. Каждый мой телефонный звонок был с благодарностью описан в ее дневнике; не помню, чтобы ее что-то раздражало. Когда умираешь, поднимаешься на некий пьедестал – взять на заметку! Ну все, хватит, не то разревусь. Наш бармен, отличающийся необыкновенно красивым телосложением, только что позвал меня к телефону, словно на конце провода сам Кастро; это звонила Кейт. Радость! Она была больна и потому не отвечала на мои сообщения, в которых я приглашала ее приехать сюда, на Кубу, чтобы сфотографировать простые лица и гордых растрепанных девушек; у нее были проблемы с выставкой, но о них я предпочитала молчать. Она заставила меня поклясться, что я никому не скажу, настолько оригинальна и амбициозна была ее задумка, это будет стоить в три раза больше, чем 100 тысяч, требующихся на устройство обычной выставки. Им такие идеи и не снились; должна признаться, я ничуть не удивилась, когда она мне объяснила, что это будет нечто подвешенное, никаких квадратов, повсюду туннели… Фантастическая работа, настолько четкая, что они поместили