Бесконечная война - allig_eri

class="p1">— И я утру нос бессмертному ублюдку! — расхохотался Велес. — Будет знать, кому на самом деле благоволит судьба!

Вскоре гонцы понесли приказы. На территорию Монхарба и Кииз-Дара, которые соприкасались границами с Сайнадским царством, ступили незаметные тени разведчиков, собирающих информацию о ситуации на чужой территории. Велес готовился выступать, при этом даже не нарушив договора с Дэсарандесом. Ведь он не будет нападать на земли, которые формально находились под контролем Империи, царь даст возможность городам освободиться самим и нападёт уже на нейтральные фигуры.

Велеса аж потряхивало от своей гениальности. Вторая по размеру держава, с подчинением бывшего Нанва, имела шансы стать первой.

«Во всём первой!» — мысленно произнёс царь.

Глава 10

«Говорят, что люди не случайно обращают свои молитвы лишь к богам и мёртвым, ибо лучше услышать в ответ молчание, нежели правду».

Гильем Кауец, «Век позора».

* * *

Таскол, взгляд со стороны

Дни побега превратились в недели побега. Карсин исчезал на несколько дней и возвращался обычно с ужасными новостями, тщательно завёрнутыми в ложные надежды или, что ещё хуже, в отсутствие информации. Киан Силакви, императорский хранитель, продолжал укреплять своё положение, требуя от той или иной особы признания в верности, придумывая всё новые доказательства злодеяний Милены.

И ни слова об Ольтее. Словно её не существовало.

В момент крушения всего, Мирадель поняла, что только она была для неё тем, что имело значение. Тем, что по настоящему его имело. Титулы, полномочии, привилегии — всё это тлен. Но ныне Милена проживала жизнь, сосредоточенную лишь на самых элементарных потребностях и страстях. Она совсем забыла о том, как медленно бьётся сердце простоты.

«Если Хоресу будет так угодно, то я откажусь от титула, — думала женщина. — Откажусь от всего… Только позволь… увидеть её… Позволь это…»

Только Лотти хоть как-то заставляла Мирадель сосредотачиваться на реальности. Вопреки запрету Карсина, она продолжала излишне часто контактировать со своими земляками из Роха.

— Вы не понимаете… — произнесла она однажды, глядя на Милену. Глаза девушки блестели слезами. — Не понимаете… чем всё это может обернуться. Они и так завидуют мне, ведь в курсе о моём покровителе. Но они почти ничего о нём не знают — это наше спасение. Однако если я стану… игнорировать их, стану сидеть дома или… ходить отдельно… то все подумают, что я начала задирать нос. Считать себя выше других. Тогда мне попытаются отомстить. Это… не приведёт ни к чему хорошему. Вы даже не представляете, чем всё обернётся!

Но императрица представляла. Она вспоминала свою старую жизнь — до брака с Дэсарандесом, когда жила в семье обедневшей знати. Однажды, на её глазах, по схожей причине избили одну девушку, изуродовав ей лицо — разбили камнем, выбив зубы и сломав скулу. В дальнейшем, без лечения волшебника, у неё осталась лишь одна дорога — просить милостыню возле храма.

Поэтому Мирадель понимала Лотти и не мешала ей, позволяя смуглянке отлучаться на половину дня или даже весь. Императрица же молчаливо просиживала в маленькой комнатке, предаваясь горестным размышлениям.

Гордость не требовала от неё действий. Гордость Милены была растоптана в грязь давным-давно.

Её тревожила не гордость, а страхи.

Чем дольше она проживала здесь, среди простолюдинов, тем больше вспоминала давно забытые дни, старые привычки и занятия. Не столько плохие, сколько странные для её нынешнего сознания. Женщина смотрела в щель ставень, наблюдала за людьми, придумывала им историю и жизнь. Запоминала и потом крутила в своей голове, подстраивая под новые сведения, которые накапливались с каждым новым днём.

Постепенно ей стало казаться, что она всегда знала этих людей.

Она тосковала по своему дворцу и обожающим её слугам, по солнечному свету, пробивающемуся сквозь ароматный пар, и по скрытому пению хоров. И она плакала так тихо, как только могла, из-за отсутствия своей любимой.

— Мне… стыдно, — однажды призналась ей Лотти.

— Почему тебе должно быть стыдно?

— Потому что… я не оказываю вам положенных почестей. Я не удовлетворяю ваши нужды. Я… я прошу вас врать, чтобы Карсин не знал о моих делах. Я использую вас, а должно быть наоборот! — она расстроено посмотрела на императрицу. — Вы могли бы проклясть меня и отправить в ад.

Мирадель снисходительно кивнула.

— Значит, ты всё-таки боишься… а не стыдишься, — пояснила она.

— Вы — его сосуд! — воскликнула девушка. — Я была на площади у Ороз-Хора и видела его рядом с вами. Господина Вечности. Первого и единственного. Он — не просто пророк Хореса, он и есть бог, я в этом уверена!

После этих слов наступила тишина, которую могло заполнить только поверхностное дыхание.

— А что, если бы он был просто человеком, Лотти? — спросила Милена.

Императрица так и не поняла своего мрачного каприза, заставившего её произнести эти слова, хотя и пожалела о них.

— Я… не понимаю… — испуганно ответила девушка, подобрав под себя ноги.

— Что если бы Дэсарандес был простым человеком, притворяющимся кем-то более могущественным — пророком или даже, как ты говоришь, богом — просто чтобы было проще управлять тобой и всеми остальными?

— Но зачем ему так поступать⁈ — воскликнула смуглянка, казавшаяся одновременно взволнованной, смущённой и испуганной.

— Чтобы спасти твою жизнь, — серьёзно произнесла Мирадель.

«От угрозы, которую ты даже не осознаёшь», — мысленно дополнила она, вспомнив гисилентилов.

В моменты неосторожного горя, несмотря на всю свою красоту, Лотти выглядела весьма неприглядно. Милена смотрела, как она сморгнула две слезинки, прежде чем попыталась найти убежище под фальшивой крышей, которой была её улыбкой.

— Зачем ему нужно спасать мою жизнь?

Совместно они только ужинали. Все остальные приёмы пищи проходили отдельно. Во время еды обе молчали. Поначалу Мирадель приписывала молчание девушки её трудному детству — рабыни были повсеместно приучены оставаться тихими и незаметными в присутствии своих хозяев. Но смелость Лотти в остальном заставила её изменить это мнение. Будучи в мрачном настроении, Милена думала, что она, возможно, таким образом защищает себя, делая всё возможное, чтобы облегчить грядущее предательство. Когда же императрице становилось легче, она считала, что смуглянка просто не замечала смыслов, которые вечно пропитывали молчанию, и поэтому оно не тяготило её.

Первое время в их совместном проживании было некоторое утешение, вызванное тем, что Мирадель пребывала в беспредельном изнеможении, а Лотти — в раболепном упрямстве. На самом деле именно её многочисленные знакомые и друзья (среди которых было полно мужчин) — созвездие грязных жизней