Дар волка - Энн Райс

Временами на него находило черное уныние. «Если этот мальчик умрет, я с собой покончу», — думал он. Но Лаура предостерегла его. Он не должен оставлять ее, не должен оставлять свою судьбу, оставлять неразгаданной эту загадку. Так что, если он действительно хочет причинить себе вред, сотворить нечто ужасное, проще сразу признаться во всем матери и сдаться властям. Когда же он подумал, что все это будет значить для Феликса, то окончательно отказался от этих мыслей.

— Жди Феликса, — сказала ему Лаура. — Не забывай об этом. Когда тебе становится плохо, задумайся. Скажи себе: «Я не буду делать ничего, пока не приедет Феликс». Пообещай мне, что сделаешь так.

Что касалось Лауры, то ей приходилось сражаться с собственными демонами. Каждое утро она спускалась по крутой опасной тропе к океану и часами гуляла там, глядя на накатывающие на берег холодные волны. Когда Ройбен попробовал последовать за ней, то счел, что по такой тропе вообще не стоит ходить, а холодный ветер с океана мигом превратил его в мрачную мыслящую ледышку.

Она часами гуляла по лесу, с Ройбеном и одна. Если она и боялась хоть немного, то не признавалась в этом. Лишь однажды сказала, что видела кого-то, высоко на утесе, когда гуляла по берегу. Вполне ожидаемо. Это место было безлюдным, безлюднее любого другого, в каких ей доводилось жить, но туристы и любители красивых видов были в порядке вещей даже тут.

Каждый раз, когда она уходила, Ройбен не находил себе места, постоянно прислушиваясь своим внутренним волчьим слухом ко всему, происходящему вокруг.

Не один раз ему приходила в голову мысль, что поблизости может быть другой Морфенкинд, какой-нибудь бродяга, о котором Феликс и знать не знает, но этому не находилось никаких подтверждений. Но он верил в то, что если такое возможно, то Феликс предупредил бы его. Может, он слишком идеализировал Феликса. Может, просто был вынужден идеализировать его.

Но в целом он чувствовал себя в безопасности, как и Лаура.

Она приносила с собой нежные ростки папоротника, сажала их в специальные горшки, ухаживала за ними, собирала красивые камни и камешки, чтобы украсить дно фонтана.

А потом погрузилась в домашние дела, принявшись за реставрацию старинных обоев фабрики Уильяма Морриса, руководила рабочими, которые подкрашивали потолочные плинтусы и другую деревянную отделку. Заказала занавески и шторы, принялась за инвентаризацию фарфора и столового серебра.

А еще нашла прекрасный рояль фабрики Фазиоли для музыкальной комнаты.

Начала снимать фотоаппаратом лес, росший в пределах поместья Нидеков. По ее подсчетам, здесь росло где-то семьдесят пять взрослых секвой высотой более семидесяти метров, калифорнийские пихты почти такой же высоты, и множество молодой поросли секвой, тсуги и серебристых елей.

Она перечислила Ройбену все названия деревьев, научила его отличать от других молодые секвойи, клены и пихты, а также множество других деревьев и растений.

По вечерам она читала Тейяра де Шардена, и Ройбен тоже читал эту книгу. Как и другие труды по теологии, философии и поэзии. Лаура призналась, что не верит в бога, но верит в мир и способна понять веру и любовь Тейяра к миру. Сказала, что тоже хотела бы верить в персонифицированного бога, любящего, понимающего все, происходящее в мире, но пока не может.

Как-то ночью, когда они говорили обо всем этом, она разрыдалась. Попросила Ройбена совершить превращение и снова взять ее в лес, на вершины деревьев. Он сделал это. Четыре часа они путешествовали по верхним ветвям деревьев. Она не боялась высоты и оделась в облегающую плотную одежду и перчатки черного цвета, туристические, чтобы не мерзнуть на ветру и не быть заметной в темноте для любопытных глаз, в отличие от Ройбена. Плакала, не сдерживая себя, прижавшись к его груди. Сказала, что готова рискнуть жизнью, чтобы принять Дар Волка, что не сомневается в этом. Когда вернется Феликс, если Феликс знает ответы на вопросы, если Феликс может как-то направить их, если Феликс знает, как…

Они не один час рассуждали об этом. Наконец, когда она порядком замерзла и захотела спать, успокоившись, он спустил ее вниз, принес к ручью, туда, где он так часто пировал в одиночестве. Она умыла лицо ледяной водой. Они сели среди покрытых мхом камней, и он принялся рассказывать ей обо всем, что он слышит в лесу, о медведе, спящем неподалеку, об олене, тихо идущем в темноте.

И, наконец, он снова принес ее домой, и снова они занимались любовью в столовой, рядом с гудящим в старом и мрачном, средневекового вида камине огнем.

По большей части она не была несчастна. Совсем напротив.

Спальню в западной части дома, которую она выбрала себе в качестве кабинета, отремонтировали, поставив там рабочий стол со стеклянной столешницей и несколькими красивыми деревянными ящиками, поставили и большое кресло с пуфиком для ног, в котором было удобно читать книги, а старую антикварную мебель перенесли в подвал.

К комнате Мерчент они не притронулись. Кто-то, скорее всего сотрудники юридической фирмы, упаковали все личные вещи Мерчент и увезли их прежде, чем Ройбен приехал сюда. Теперь это была просторная спальня, отделанная розовым ситцем, с белыми кружевными занавесками и белым мраморным камином.

Студия и примыкающая к ней спальня, принадлежавшие Феликсу, завершавшие западный ряд комнат в северо-западном углу дома, остались нетронутыми, как священное место.

Ройбен и Лаура готовили всю еду вместе, и все дела по дому тоже делали вместе. Гэлтон же занимался самыми трудоемкими и долгими делами по уходу за поместьем.

Лаура, как она сама призналась, много размышляла над тем, как же она смогла с такой легкостью принять ту жестокость, с которой действовал Человек-волк. Она не нашла ответа на этот вопрос. Так любила Ройбена, что готова была принять в нем все. Она никогда не оставит его. Для нее такое просто немыслимо.

Однако, да, она размышляла об этом днем и ночью, о том, как нас тянет отомстить тем, кто был жесток к нам, о жестокости мести, о том, что это делает с теми, кто отдает себя этим чувствам.

Говоря по правде, ей бы хотелось, чтобы он всегда лишь охотился в лесах, более не возвращаясь на загадочный зов голосов. Но она не могла объяснить, почему эти голоса обладают такой непреодолимой силой, а пресса тем временем ежедневно выносила на обсуждение вопрос о впечатляющих «последствиях» «вмешательств» Человека-волка.

Те, кто был спасен в результате его жестокостей, привлекали не меньшее внимание, чем его жертвы. Старая женщина из Буэна Виста, подвергавшаяся жестоким пыткам до того, как Человек-волк ворвался в окно ее дома, уже оправилась от нервного потрясения и начала давать интервью. Гордо говорила о том, что Человек-волк обязательно должен быть пойман живым, что его не должны пристрелить, словно зверя, и что она потратит все свои деньги на то, чтобы поддержать и защитить его, если его пленят. Сьюзен Ларсон, первая «свидетельница» Человека-волка с Норт-Бич, тоже изо всех сил настаивала на том, что его поимка должна быть «щадящей». Для Ларсон он навсегда остался «Волком-утешителем», потому что прикоснулся к ней и попытался успокоить ее. Плодились фан-клубы Человека-волка в Интернете, на «Ютюбе», а один известный рок-певец даже написал «Балладу о Человеке-волке». Недолго оставалось ждать и других подобных песен. На «Фейсбуке» создали страницу, посвященную Человеку-Волку, на «Ютюбе» проводили конкурсы стихов, посвященных ему. Появилось великое множество футболок в тематике Человека-волка.