Падение царского режима. Том 4 - Павел Щёголев

Перебирая в памяти лица[*] для этой роли, я невольно остановился на полк. Комиссарове, как на человеке, искренно ко мне расположенном, которому я могу, вследствие этого, вполне довериться, откровенно посвятить в наши отношения к Распутину и А. А. Вырубовой и наши планы и попросить его личной для меня услуги в осуществлении намеченного нами плана установления отвечающих нашим пожеланиям взаимоотношений с Распутиным. Когда я об этом передал А. Н. Хвостову, то он с особым удовольствием согласился на вызов Комиссарова, с большим интересом выслушал данную мною характеристику Комиссарова и просил меня немедленно ему представить Комиссарова по его приезде и постараться всячески его уговорить принять упомянутое выше поручение, устроив его и в материальном, и служебном отношениях таким образом, чтобы это могло на первое время вполне удовлетворить его, обещая ему в будущем дальнейшее служебное поощрение. После этого я срочною телеграммою вызвал Комиссарова и, по его явке ко мне вечером на квартиру, откровенно посвятил его и в свои отношения к Хвостову, и в наш план, и, предупредив по телефону А. Н. Хвостова, поехал к нему вместе с Комиссаровым. Комиссаров до того времени лично с А. Н. Хвостовым знаком не был.

Когда я представил А. Н. Хвостову Комиссарова, и за поданным нам чаем завязался разговор о прошлой деятельности Комиссарова, связанный[*] с временем его близости к Плеве и Дурново, о политической программе последних, о способах борьбы их с бывшими при них революционными течениями в стране и о их личной жизни и особенностях их характера, то я увидел, насколько быстро полк. Комиссаров как своею внешностью, так и затронутою в умело передаваемом изложении темою, оживившей Хвостова, произвел на него особое впечатление. При этом меня поразила происходившая, по мере разговора и обнаруживавшегося интереса А. Н. Хвостова к Комиссарову, перемена тона отношений последнего к А. Н. Хвостову, далеко перешедшая грань принятой вначале Комиссаровым почтительности, чего я до сих пор не замечал в отношениях к себе со стороны Комиссарова. Боясь, чтобы это не обратило на себя внимания А. Н. Хвостова, я постарался сократить и без того далеко затянувшееся первое представление Комиссарова А. Н. Хвостову.

Когда, распрощавшись с Хвостовым, мы вышли и сели в автомобиль, то я, в тоне упрека, высказал Комиссарову свое по этому поводу опасение; на это мне Комиссаров ответил, что я неправильно себе представляю и обрисовываю личность и мотивы побуждений А. Н. Хвостова как министра вообще и в отношении Распутина в особенности, в которых он, Комиссаров, лично не видит никаких государственных или идейных соображений, а только преследование А. Н. Хвостовым личных своих интересов. Это впечатление, по словам Комиссарова, он вынес непосредственно из всей обстановки приема его А. Н. Хвостовым, из его отношений к темам разговора, которому он, Комиссаров, нащупывая А. Н. Хвостова, старался придать особый отпечаток, заставивший его в тех же видах переменить и тон его поведения к Хвостову. К этому Комиссаров добавил, что, зная близко и представляясь многим министрам внутренних дел, он, Комиссаров, в А. Н. Хвостове не мог почувствовать министра внутренних дел.

Этот взгляд Комиссарова на А. Н. Хвостова меня как бы обидел за А. Н. Хвостова, и я дал это понять Комиссарову; но последний, обещая в будущем не выходить из рамок вполне корректного отношения к А. Н. Хвостову, заявил мне, что он только для меня, но не для А. Н. Хвостова, о котором он навряд ли и в будущем переменит свое мнение, возьмет, как ему ни тяжело, предлагаемое ему поручение, но ставит мне одно условие разрешить ему, при всех случаях общения с Распутиным, быть не в офицерской форме, которую он не желает ронять, а в штатском платье.

Обсуждая далее вопрос о таком его официальном устройстве, которое дало бы ему возможность всецело отдаться исполнению поставленных ему задач, я за назначением полк. Домбровского, согласно настоятельной просьбе наказного атамана войска Донского ген. Покотило обратно на должность начальника донского областного жандармского управления, воспользовался открывшейся свободной вакансией начальника второклассного жандармского управления и назначил на нее полк. Комиссарова и, прикомандировав его, как эвакуированного офицера, к департаменту полиции, определил его в свое распоряжение. Затем я прилично обставил полк. Комиссарова с материальной стороны, разрешил ему вытребовать находившийся в пользовании помощника варшавского генерал-губернатора по полицейской части ген. Клыкова автомобиль с шоффером для служебных разъездов, позволив ген. Клыкову из остаточных сумм по его управлению купить себе новый автомобиль; поручил Комиссарову немедленно избрать[*] соответствующий штат опытных, испытанных и преданных филеров, организовать параллельное наблюдение за Распутиным, вменив филерам в обязанность постараться заручиться расположением к себе Распутина, чего они впоследствии вполне достигли, и позаботиться приисканием вполне удобной, подходящей для конспиративных свиданий с Распутиным квартиры. Полковнику же Глобачеву, не открывая ему вполне всей роли Комиссарова при Распутине, поручил не мешать Комиссарову в его действиях собирать, в случае тех или других обращений Комиссарова, справки об интересующих Комиссарова лицах, поставив его в курс всех имеющих[*] у него, Глобачева, о Распутине и близких к нему лицах сведений, не устанавливать проследок в случаях выездов Распутина с Комиссаровым, не заносить посещений Комиссаровым квартиры Распутина в сводку своих филерных наблюдений и не интересоваться квартирами, нанятыми Комиссаровым, и нашими выездами с Хвостовым в случае моих о том требований. Затем, когда Комиссаров, после сдачи должности в Вятке, прибыл в Петроград, я сумел его личностью и преданностью интересам трона заинтересовать А. А. Вырубову и Распутина, рассказав им о роли Комиссарова при Дурново и оттенив в специальной окраске, отношение к нему ген. Джунковского, в чем меня поддержал и А. Н. Хвостов. Затем, когда вопрос зашел о жене Комиссарова, отошедшей от Распутина и тем давшей А. А. Вырубовой и Распутину повод быть ею недовольными и даже упрекать ее в излишнем любопытстве к письмам, которые писал Распутин, то я указал им на ее болезненность и нервность и этим их успокоил.

После этого я сказал Распутину, что, исполняя его желание и веря в его проницательное знание людей, мы сами отходим постепенно от кн. Андроникова, и что теперь те же 1.500 рублей, которые на его жизненные нужды передавал ему от нас кн. Андроников, будет ему передавать, помимо мною даваемых ему на ежемесячные благотворительные нужды, Комиссаров, которому он может, при ежедневной его к нему явке, передавать прошения, какие-либо интересующие нас новости и свои пожелания. Затем я указал Распутину, что Комиссарову он может вполне доверяться и что для дальнейших наших свиданий с ним, Распутиным, мы найдем специальную квартиру, где можем, никем не стесняемые говорить с ним вполне откровенно. Квартира была нанята Комиссаровым в районе, вполне удовлетворявшем требованиям, предъявленным к ней А. Н. Хвостовым, в переулке, выходящем на Фонтанку, в первом этаже, причем пришлось, при переуступке Комиссарову контракта, купить находившуюся в ней рыночного производства мебель, так как иначе хозяйка этого помещения, специально тем промыслом занимавшаяся и имевшая несколько подобных квартир, ее не передавала. Квартиру Комиссаров соответствующим образом обставил, приспособив ее для вполне приличного жилого помещения, оборудовал столовую, снабдив ее всем необходимым в том числе и вином, для устройства обедов и ужинов Распутина и поселил в ней преданного женатого филера, под видом лакея, соответствующим образом экипировав его. Комиссаров сразу произвел на Распутина хорошее впечатление, быстро ориентировался в окружающей Распутина жизни, сумел установить с ним дружеские отношения и войти в курс интересов и привычек Распутина. Утром обычно, до прихода посетителей, Комиссаров являлся на квартиру к Распутину и, пока тот был в трезвом и приличном виде, узнавал от него новости, наводя его на интересующие нас темы, проводил, путем обсуждения с Распутиным, наши пожелания, придавая им необходимую окраску, подчеркивал нашу доброжелательность к нему, Распутину, нашу преданность А. А. Вырубовой и интересам императрицы и государя, удерживал Распутина, путем благожелательных советов, от его поездок в незнакомые дома и от употребления вина в незнакомом обществе, чем заслужил расположение ближних родственников и семьи Распутина, и скоро стал своим человеком в доме Распутина, где его называли с уважением «Михаил Степанович» или «наш полковник». Затем, когда начинались приемы и прошения, преимущественно с ходатайством о праве жительства в столицах, которые ему передавал Распутин для представления нам на предмет их удовлетворения, он брал их от Распутина, ехал ко мне, со мною к А. Н. Хвостову и докладывал подробно обо всем, что касалось Распутина и о том, как они, по шутливому замечанию Комиссарова, решают с Распутиным государственные вопросы и обсуждают необходимые перемены в составе кабинета.