Яд для королевы - Жюльетта Бенцони

Прибытие королевского поезда встречало громкое пение труб и звук барабанной дроби. Под торжественный военный марш король, королева и придворные вошли во дворец, и, когда распахнулись двери главных апартаментов, никто не смог удержаться от восторженного возгласа.

— Боже мой! Как красиво! — воскликнула даже королева, увидев свои покои.

Но тут же прижала ладони ко рту, стараясь соблюсти привычную сдержанность и не поддаться восторгу, рвущемуся из груди. Она неспешно осматривала принадлежащие ей великолепные покои, где отныне она будет царить; от помещения, где размещалась охрана, их отделяла великолепная лестница из разноцветного мрамора, а за ней... Королева с восторгом оглядела будуар, потом спальню. Какой нарядной и веселой выглядела эта комната благодаря серебряной решетке, отделявшей постель от остального помещения! Изящные серебряные стулья были обтянуты парчой, наборные столики изготовлены из редких пород деревьев. А какие зеркала, гобелены с золотым шитьем, росписи потолка, изображающие античных цариц, какие шелковые ковры, позолоченная лепнина, бронза! А хрустальные люстры! А множество других красот, которые могут восхитить жену, воздавая дань всемогуществу ее супруга!

О всемогуществе и славе короля напоминали бронзовые статуи и картины Лебрена и Миньяра, расположенные на каждом шагу. Куда ни кинешь взгляд — повсюду разноцветный мрамор, то белый каррарский, то парчовый, то глазковый, то синий с белыми прожилками. Помимо мрамора, — оникс, малахит, лазурит и золото, снова золото, опять золото, везде и всюду — золото. Изысканное и богатое убранство покоев королевы дополняли великолепные люстры из горного хрусталя, которые, переливаясь и сверкая неподражаемой огранкой, свешивались с высоких расписных потолков. Нечего и говорить о том, что убранство покоев короля было еще богаче, еще роскошнее.

Немного придя в себя от ослепительной роскоши, все, кроме королевской семьи, фаворитов и государственных мужей, отправились на поиски отведенных им помещений. Шарлотте и другим фрейлинам королевы не пришлось идти далеко, им предстояло жить в маленьких комнатках на антресолях, окна которых выходили во внутренний двор. Все девушки находились под впечатлением от сказочного великолепия дворца, и всех их пугали его немыслимые размеры. Они невольно сожалели о старом уютном Сен-Жермене, где все жили так близко и так дружно. Королева, обратив внимание, что Зеркальная галерея, которая должна соединять ее покои с покоями короля, хоть и начата, но еще далеко не закончена, тоже загрустила. Тем более что мадам де Монтеспан и мадам де Ментенон разместились с Его величеством по соседству... Но грустить ей оказалось некогда — веселая череда пышных празднеств и всевозможных развлечений оживила и дворец и городок, знаменуя окончательное переселение королевского двора. Вскоре был объявлен список постоянных развлечений — три раза в неделю театральные постановки, по субботам — балы, в остальные дни — музыкальные концерты и пение, начиная с шести часов. Разумеется, не забыли и карточную игру, которой отвели... Да практически каждый день!

О своем предыдущем пребывании в Версале Шарлотта сохранила приятные воспоминания. Скорее всего потому, что суетливая придворная жизнь тогда не слишком утруждала ее. Король отвел своей невестке великолепные покои, но они не стали волшебной страной, посетить которую стремился бы каждый. Курфюрстина не обладала ни одним из притягательных качеств, которые превращают женщину в объект внимания. Подобным умением в совершенстве владела изысканная и безупречная Генриетта Английская. К курфюрстине питали скорее уважение, зная, что она без устали делит с королем неистовые радости охоты и что король любит ее. Как и у королевы, у нее был свой небольшой кружок верных почитателей. Зато все остальные придворные — а их было большинство — куда охотнее толпились у дверей святилища, каким представлялись им покои короля, и в гостиных его фавориток. Лавальер сменила Монтеспан, Монтеспан — Фонтанж, а ей на смену пришла Ментенон. Хотя эта дама не стремилась сиять в окружении света и солнечных лучей, предпочитая более таинственное и скромное освещение.

На этот раз Шарлотта оказалась на самом виду, поскольку в этом дворце королева занимала покои, какие она и должна была занимать, — в самом центре. К тому же Людовик ввел этикет, призванный чуть ли не обожествлять Его королевское величество, и пять тысяч придворных и десять тысяч военных, отряженных охранять королевскую резиденцию, должны были неукоснительно его соблюдать. Глядя на огромную толпу, которая постоянно окружала короля, юная чтица сообразила, что задуманный мадам де Монтеспан план просто-напросто неосуществим, как бы той ни хотелось воспрепятствовать растущему влиянию ненавистной соперницы. Затерявшись среди разнаряженных в золото и бриллианты придворных, Шарлотта, даже в самом распрекрасном платье, сможет удержать королевский взгляд разве что на секунду. А парк Сен-Жермена, как бы он ни был хорош, не идет ни в какое сравнение с великолепным версальским парком, где мысль о приятном уединении вдвоем ранним утром просто не могла осуществиться. Здесь Шарлотта становилась одной из марионеток среди огромного числа кукол, занятых в нескончаемом театральном представлении...

Но времени огорчаться или досадовать у Шарлотты не было. Едва только королевский двор расположился в Версале, как придворных, едва опомнившихся после процессов против отравителей, сотрясла новая буря. Яростный гнев короля, какого никто никогда еще не видел, обрушился на сообщество миньонов, которое доставило столько мучительных минут герцогине Орлеанской.

За несколько месяцев до переселения в Версаль, когда Суд ревностных только-только прекратил свою работу, в Париже произошло несколько чудовищных преступлений. Четверо молодых господ, напившись до невменяемости, отправились в бордель на улице Урс, учинили там скандал и послали за молоденьким продавцом сладостей, довольно смазливым парнишкой, собираясь поиграть с ним в любимые игры. Когда тот отказался, они отрезали ему детородные органы и бросили умирать в луже крови. Виновниками преступления были герцог де ла Ферте, маркиз де Биран, шевалье де Кольбер, сын министра, и молодой д'Аржансон. Весь Париж содрогнулся от ужаса, узнав об этом злодеянии, и потребовал возмездия. Людовик, которому поутру доложили о свершившемся, вознамерился сурово наказать преступников, но, в конце концов, сжалился над семьями, которые молили его о милости, и ограничился тем, что лишил молодых людей придворных должностей и запретил появляться при дворе. Кольбер был единственным, кто сурово наказал своего сына, избив его до полусмерти...