Колдун и кристалл - Стивен Кинг

– Открыто! – крикнул Джонас.

Вошел мужчина в сомбреро, пончо и сандалиях фермера или vaguero[40], но белокожий, с торчащим из-под сомбреро клоком светлых волос. Латиго. Суровый, жестокий мужчина, что все же лучше, чем этот смеющийся клоун в черном.

– Рад видеть вас, джентльмены. – Он вошел в комнату, закрыл за собой дверь. Лицо у него оставалось мрачным, лицо человека, долгие годы не видевшего ничего хорошего, может, с самого рождения. – Джонас? Ты в порядке? Как идут дела?

– Я в порядке, а дела идут хорошо. – Он протянул руку, и Латиго коротко пожал ее. Дипейп и Рейнолдс такой чести не удостоились, а вот на Корал он взглянул.

– Долгих дней и приятных ночей, леди.

– И пусть у вас их будет в два раза больше, сэй Латиго. – Она не подняла головы от вязанья.

Латиго присел на край кровати, достал из-под пончо кисет, начал сворачивать самокрутку.

– Надолго я не задержусь, – говорил он, рубя слова: манера, свойственная выходцам из северных феодов Привходящего мира. – Задерживаться здесь мне не стоит. Очень уж я отличаюсь от местных.

– Отличаетесь, это точно, – вставил Рейнолдс.

Латиго бросил на него короткий взгляд, вновь повернулся к Джонасу.

– Большая часть моего отряда расположилась лагерем в тридцати колесах отсюда, в лесу к западу от каньона Молнии… что за мерзкий звук, идущий из каньона? Он пугает лошадей.

– Червоточина, – ответил Джонас.

– Он пугает и людей, если подойти поближе, – добавил Рейнолдс. – Лучше держаться от нее подальше, капитан.

– Сколько вас? – спросил Джонас.

– Сто. Все хорошо вооружены.

– То же говорили и про людей лорда Перта.

– Не остри.

– Они участвовали в боях?

– Они знают, что это такое, – ответил Латиго, но Джонас видел, что он лжет. Опытных бойцов Фарсон держал при себе, в горах. А в таком вот экспедиционном отряде пороха нюхали разве что сержанты, да и то не все. – Двенадцать человек у Скалы Висельников, охраняют цистерны, которые привезли твои люди.

– Больше, чем нужно.

– Я рискнул приехать в этот вонючий городишко не для того, чтобы обсуждать с тобой мои приказы, Джонас.

– Прошу меня извинить, сэй, – ответил Джонас. По голосу чувствовалось, что это всего лишь слова. Он сел на пол рядом с Корал, начал сворачивать самокрутку. Она оставила вязанье, чтобы погладить его по волосам. Дипейп не мог понять, что находит в ней Джонас. Лично он видел перед собой костлявую уродину с длинным носом и крошечными сиськами.

– Теперь насчет этих молодых людей, – продолжил Латиго, ясно показывая, что в них причина его появления в Хэмбри. – Благодетель очень обеспокоился, узнав о посланцах Привходящего мира, объявившихся в Меджисе. А теперь ты говоришь, что они не те, за кого себя выдают. Так кто же они?

Джонас сбросил с головы руку Корал, как настырное насекомое. Она, нисколько не обидевшись, принялась вязать.

– Они – не молодые люди, а мальчишки, и если их приезд сюда – ка (а насколько мне известно, Фарсон к ка относится более чем серьезно), то это скорее наша ка, а не Альянсова.

– К сожалению, мы не можем порадовать Фарсона твоими теологическими изысканиями, – ответил Латиго. – Мы привезли с собой радиопередатчики, но они или сломаны, или не работают на таких расстояниях. И никто не знает, в чем причина. Ненавижу я эти игрушки. Боги смеются над ними. Так что самостоятельность у нас полная. Хорошо это или плохо.

– Фарсон волнуется понапрасну.

– Добродетель не желает, чтобы эти три парня воспринимались как угроза его планам. Полагаю, Уолтер сказал тебе то же самое.

– Ага. И я не забыл ни слова. Сэй Уолтер из тех, кто не забывается.

– Да, – согласился Латиго. – Он – доверенное лицо Благодетеля. И приехал сюда только потому, что с этими парнями надо обязательно разобраться.

– Мы восприняли его слова как руководство к действию. Рой, расскажи сэй Латиго о твоей позавчерашней встрече с шерифом.

Дипейп нервно откашлялся:

– Шериф… Эвери…

– Я его знаю. Жирный как свинья, каких режут на Полную Землю, – кивнул Латиго. – Продолжай.

– Один из помощников Эвери отвез записку этим мальцам, когда они пересчитывали лошадей на Спуске.

– Какую записку?

– Не появляться в городе на день Жатвы. Не появляться на Спуске в день Жатвы. Держаться поближе к своему жилищу в день Жатвы, потому что в дни своих праздников местные жители не жалуют приезжих, даже тех, к кому в другое время отношение самое благожелательное.

– И как они это восприняли?

– Тут же согласились на все условия, – ответил Дипейп. – Для них это обычное дело, они соглашаются со всем, о чем их просят. Они, конечно, что-то подозревают, это точно… нет такого закона или обычая, запрещающего приезжим принимать участие в празднествах, на Жатву или другой день. Наоборот, участие приезжих только приветствуется, и молокососы об этом знают. Идея…

– …в том, чтобы они поверили, что мы запланировали выступление именно на день Жатвы, да, да, – нетерпеливо закончил за него Латиго. – Я хочу знать другое, убеждены ли они в этом? Сможете вы взять их за день до праздника? Будут они дожидаться, пока вы их возьмете?

Дипейп и Рейнолдс посмотрели на Джонаса. Джонас положил руку на бедро Корал. Приплыли, подумал он. То, что он сейчас скажет, придется выполнять. Если все пройдет, как он и пообещает, Больших охотников за гробами похвалят и вознаградят… может, даже дадут премию. Если обещание останется невыполненным, подвесят головами вниз на конце веревки.

– Мы возьмем их без труда. По обвинению в измене. Трое молодых людей, все высокого происхождения, на службе Джона Фарсона. Шокирующий, но факт. Убедительное доказательство того, в какие жуткие времена мы живем.

– Одно обвинение в измене, и сбежится толпа?

Джонас холодно улыбнулся.

– Как идея измена едва ли будет воспринята простым людом, даже если толпу подогреть спиртным, выставленным за счет Ассоциации конезаводчиков. А вот убийство… особенно горячо любимого мэра…

Дипейп стрельнул глазами на сестру мэра.

– Печальное событие, – вздохнула дама. – Пожалуй, я даже смогу повести этих людей за собой.

Дипейп подумал, что наконец-то раскусил причину влюбленности Джонаса: эта женщина не уступала ему в хладнокровии.

– Другой вопрос. Некий предмет, охрану которого Добродетель поручил вам. Хрустальный шар.

Джонас кивнул.

– Да, конечно. Бесценное сокровище.

– Как я понимаю, вы оставили его у местной bruja[41].

– Да.

– Вам следует забрать его. В самое ближайшее время.

– Яйца курицу не учат, – чуть резче, чем следовало, ответил Джонас. – Я подожду, пока этих молокососов не осудят.

– Вы видели этот шар, сэй Латиго? – с любопытством спросил Рейнолдс.

– Вблизи – нет, но я знаю людей, которые видели. – Латиго помолчал. – Один обезумел, и его пришлось пристрелить. В таком состоянии я видел человека тридцать лет назад, на краю Великой пустыни. Его укусил бешеный койот.

– Благословим Черепаху, – пробормотал Рейнолдс и пальцами трижды постучал себя по шее. Он ужасно боялся зверей, заболевших бешенством.

– Тебе уже никого не придется благословлять, если Колдовская радуга доберется до тебя, – сухо ответил Латиго и повернулся к Джонасу. – Взять его тебе будет куда сложнее, чем отдать. Эта ведьма наверняка уже попала под воздействие магического кристалла.

– Я собираюсь послать за ним Раймера и Эвери. От одного Эвери толку, конечно, мало, но Раймер, думаю, найдет, как уговорить старуху.

– Боюсь, не получится, – качнул головой Латиго.

– Почему? – Его рука сжала бедро Корал, а губы изогнулись в неприятной улыбке. – Может, ты скажешь своему тугодумному слуге, почему не получится?

Но ответила Корал:

– Потому что, когда придет пора забирать у Риа часть Колдовской радуги, канцлер будет сопровождать моего брата к месту его последнего приюта.

– О чем она говорит, Элдред? – спросил Дипейп.

– О том, что Раймер тоже умрет. – Улыбка Джонаса стала шире. – Еще одно ужасное преступление, совершенное шпионами Джона Фарсона.

Корал согласно улыбнулась, рукой переместила руку Джонаса повыше по бедру и опять взялась за вязание.

2

Девушка, хотя и юная, была замужем.

Юноша, хоть и красивый, был психически неуравновешен.

Однажды ночью она встретилась с ним в укромном месте, чтобы сказать, что на их романе, при всей его сладостности, надо ставить точку. Он ответил, что роман их не закончится никогда, так указывают звезды. Она возразила, что, возможно, указывали, но нынче созвездия переменились. Может, он начал плакать. Может, она рассмеялась – от нервов, естественно. Но, независимо от причины, для смеха она выбрала самый неудачный момент. Он схватил с земли камень и вышиб ей мозги. Потом, придя в себя и осознав, что натворил, он привалился спиной к гранитной стене, положил ее бедную разбитую голову на свои колени и перерезал себе горло под взглядом сидящей на соседнем дереве совы. Он умер, покрывая ее лицо поцелуями, а когда наутро юношу и девушку нашли, кровь, его и ее, склеила намертво их губы.