Зарисовки.Сборник - Урфин Джюс

– Смотри на меня, Казанова! – Вик встал и покачивая бедрами, извиваясь, стал медленно стягивать свои джинсы. Вслед, в столь же медленном и эротичном темпе, он избавился от белья. Неторопливо лаская свое тело, он наблюдал за эффектом, производимым на меня этим действом. Эффект был сногсшибательным, я буквально исходил соком желания, казалось, взорвусь от одного только прикосновения к напряженной плоти. Вик же, опустившись на колени, изогнувшись, опустился на локти. Я, увидев это зрелище, вцепился в простынь, пытаясь сохранить остатки самоконтроля, с такой силой, что костяшки пальцев, побелев, онемели. Вик же почти невесомо ласкал губами кожу на внутренней части бедра. От его легких прикосновений по коже растекались мурашки острого удовольствия. Я, не выдерживая, глухо стонал. Желая и не смея торопить и просить о большем. Губы Вика, сужая область поцелуев, становясь влажнее и горячее, приближались к моему члену, заставляли меня дышать через раз. Внизу живота пульсирующей болью желания отзывалась плоть, вздрагивая от каждого поцелуя. Я, истекающий смазкой, распятый на постели под умелыми ласками парня, почти молил его о том, чтобы он не останавливался. Наконец, его губы сомкнулись на головке моего члена. Я, вздрогнув, жадно вбирал в себя эту картинку. Протянув дрожащую руку, отвел его волосы назад, чтобы видеть, чтобы навсегда запечатлеть это в своем сознании. На лице Вика застыло выражение удовольствия. Этого я вынести не смог и, качнув бедрами навстречу его умелому языку, разрядился. Вик, слизнув остатки спермы, приподнявшись, вытянулся на мне сверху. Я почувствовал, как сильно он возбужден. Вик, потираясь о мое тело, прильнул к губам. И я почувствовал островатый вкус своей собственной спермы. Это раскаленной иглой нового возбуждения пробило меня вдоль позвоночника. Сжав его ягодицы, я перевернул его на спину и, подмяв под себя, попытался отдать хоть часть подаренного удовольствия. Лаская и покрывая поцелуями его нежную кожу. Чувствуя его отдачу, заводился еще больше. Вик, сладко постанывая, изгибался, бессовестно разметавшись по постели, направлял мои неумелые ласки. Эти просьбы-приказы стегали мое сознание, захлестывая волнами удовольствия. Добравшись до нежного живота, чувствуя под бархатом кожи напряженные мускулы, вдыхая его личный интимный запах, я замер. Последний шаг. Мой рубеж проходит по линии паха Вика. И я не сомневаясь пересекаю его, обхватывая губами головку напряженного члена. Впитывая, как музыку, его стоны. Неумело ласкаю его языком. Чувствую его вкус. Божественный мальчик. Мой идеал. Моя гибель. Моя страсть. Вик, изгибаясь и поддаваясь, стонет, впиваясь пальцами в мои волосы, оттаскивая меня от себя.

– Смазка. Возьми, – он кидает мне тюбик.

Я в растерянности застываю. Чисто теоретически я понимаю, что надо делать. Видя мою нерешительность, Вик, разводит колени в стороны и шепчет:

– Приласкай меня со смазкой там, а потом бери.

Я выдавливаю прохладный гель на пальцы и нежно прикасаюсь к колечку его ануса. И кончиками пальцев чувствую его пульсацию. Вик стонет и раскрывается сильнее. Я погружаю в него палец, чувствую шелковистую плотность его нутра. Не спеша лаская, погружаю еще один палец. Вик со стоном ускользает от моей ласки. В следующую секунду прижимает меня к себе и оплетает талию ногами.

– Не могу больше терпеть, – выстанывает он мне в губы. – Бери!

Я, почти окостенев от желания, подхватываю его под ягодицы и, не отрывая взгляда от лица, проникаю членом. Мне хочется чувствовать и видеть каждый миг, как эмоции отражаются на его лице. Как излом бровей говорит о боли первого проникновения, закусанные губы, раскрываясь, изгибаются в чувственной улыбке. Как стон боли сменяется стоном удовольствия. Я двигаюсь, схожу с ума, не понимая, где кончается мое тело, где начинается тело Вика. Полное растворение. Несусь к вершине удовольствия и чувствую, что Вик находится рядом со мной на этом пути. Его тело, изгибаясь, само задает бешеный ритм, он, впиваясь в мои плечи, изгибается, требуя еще большего. Я еле сдерживаюсь, чувствуя, как он, выплескиваясь на мой живот, лихорадочно пульсируя, сжимает меня внутри. Я кончаю следом и с хриплым стоном обрушиваюсь на него. Бессвязно шепчу о любви, целую мокрые виски, ловлю губами его сбивчивое дыхание. Господи, как же я люблю тебя, мой мальчик... Вик! Неугомонный и темпераментный, всю ночь он щедро одаривает меня любовью. Страстным пламенем бьется в моих руках. Заставляя покинуть этот мир. Жить и дышать в нереальном мире его страсти. Ночь переполняется его хриплыми стонами, плавно перетекает в серое утро, и мы обессиленно и опустошенно засыпаем, сплетаясь в очередном объятии.

Просыпаюсь я оттого, что кто-то настойчиво трясет меня за плечо. Открываю глаза и вижу Вика. Бледный, с припухшими губами. Он настойчиво будит меня. Я моментально переполняюсь нежностью, мне хочется прижать его крепче к себе, зацеловать эти губы. Сказать о том, как я его люблю. Но Вик резко отбивает мою протянутую руку. Выскальзывает из постели. И, кидая мне джинсы, отводя глаза, говорит:

– Уходи, Казанова.

Уходить? Но почему? Это какое-то недоразумение? Нам же так хорошо. Все, что произошло этой ночью? Стараюсь притянуть его к себе и поцеловать. Вик сильным толчком бьет меня в грудь и зло шипит в лицо:

– Я тебя больше не хочу. Просто уходи.

Мой мир моментально превращается в ничто. Минуту назад переполненный любовью и нежностью, я вдруг растоптан. Растоптан человеком, ради которого я готов отдать все. Я не понимаю, что происходит. В каком-то тупом оцепенении, собирая вещи по квартире, натягиваю их на себя.

Время играет со мной в прятки, вырывая из дня минуты и часы. Я, словно всплывая из пучины боли на поверхность сознания, каждый раз обнаруживаю себя в новом месте. И снова провал.

– Кир, – меня кто-то тянет за руку. – Кир, – я выплываю из небытия. Перед глазами озабоченная мордочка мелкого, он тревожно заглядывает в мои глаза. – Кир, ты что-то принимал? Где ты был? Как ты себя чувствуешь? – Я оглядываюсь. Как я оказался перед домом мелкого?

– Что я тут делаю?

– Вот и я хочу знать, чего это ты решил замерзнуть на лавочке перед моим домом?

– Ничего не помню.

– Где ты был? Что ты принимал?

– Был? Где я был? – память взрывается картинками проведенной ночи и утра. Вик! В моем сердце будто проворачивается раскаленный гвоздь.

– Вик, – и я вскидываю виноватый взгляд на мелкого.

– Понятно, – сурово поджимая губы, отвечает мне он. – Какой же ты идиот, Кир. Пошли.

Я покорно плетусь за мелким к нему домой. Он затаскивает меня в комнату и исчезает на кухне. Потом отпаивает меня чаем и сосредоточено молчит.