Вилла в Италии - Элизабет Эдмонсон

— Мозги! Тут дело не в мозгах. Тут требуются знания, и деловая хватка, и понимание, как работают деньги…

— Ты же училась в Кембридже, — подхватила Фелисити. — У тебя уйма энергии. Ты всегда что-то организовывала в школе, отчего у тебя и было столько неприятностей. Не понимаю, почему ты не можешь за это взяться. Или по крайней мере попробовать.

— Даже не думай. Мой ответ — нет.

— Делия, ну честное слово…

— Честное слово, без толку! — отрезала Воэн, устремляясь к двери. — Ни слова больше на эту тему…

— …Но сейчас уже не требуются парашюты. — Марджори по странному совпадению завела за столом разговор на ту же самую тему. — Как же он справляется?

— Не спрашивайте, понятия не имею, но фабрики до сих пор на ходу и люди до сих пор работают, хотя их уже не так много. Того масштаба, какой был во время войны, уже нет.

— Полагаю, работу потеряли женщины.

— Некоторые из них после войны уже не захотели остаться. Хотели вернуться к домашнему хозяйству. Я думаю, отец сохранил большинство из тех, кто нуждался в работе. Во многих областях женщины справляются лучше мужчин. — Делия встала из-за стола. — Я, право, не понимаю, почему мы разговариваем о промышленном производстве в такой чудесный день. Кто идет купаться?

— Сколько лет вашему отцу? — спросил Уайлд, когда они шли через оливковые рощи к пляжу. Американец остановился и посмотрел вверх, в царство листвы над головой. — Неужели вы не любите оливковые деревья? Цвет листьев, множество оттенков и кривые сучковатые стволы. Пьетро сказал, что эти деревья очень старые. Вы знаете, что оливы могут жить веками? Я собираюсь прийти сюда и написать какое-нибудь из них. Портрет дерева. Так сколько?

— Что? Около семидесяти.

— Лорд Солтфорд не собирается отойти от дел? Или он из тех парней, которые движутся, пока не упадут?

Мысли Делии все еще были заняты деревьями, на которые она смотрела, словно в первый раз, глазами Люциуса — внимательно и отчасти благоговейно.

— Мой отец? Бог его знает, Люциус. Не уверена, что мне хочется говорить об этом. Тео уже умудрился испортить утро, затронув данный предмет.

— Если вы позволили, чтобы разговор испортил вам такое утро, то должны чувствовать себя пораженной. Хотите поговорить об этом?

К своему удивлению, Делия обнаружила, что хочет. Она рассказала Люциусу о концерне «Солтфорд» и сногсшибательной новости, только что обрушенной на нее Тео.

Американец взял у нее полотенце и расстелил на песке. Потом развернул свое собственное и уселся рядом.

— То есть ваш папа считает, что вы пошли в него. Могу понять его соображения. Он хотел бы передать дело сыну, но сына бедняга потерял в войну. Остаетесь вы с сестрой, и хотя Фелисити — писаная красотка, она не из тех, кто мог бы стать промышленным магнатом.

— Точно так же, как и я. — Делия подумала насчет брата. — Я думаю, это только к лучшему, что предприятие не перейдет к Босуэллу. Он управлял бы компанией, как тот извращенец у Толкина.

— Из «Властелина колец»? Вы говорите о рудниках Мордора?

— Если это там горящая земля и орки — то да. Босуэллу понравилось бы иметь армию орков, работающих на него. «Жестокий», «безжалостный» — слишком слабые определения для него. По сравнению с моим отцом, гуманным человеком и гуманным работодателем, помешанным на безопасности производства и тому подобном, радеющем о своих работниках… Да он устроил бы там ад! Так или иначе, мой брат погиб на войне, и не о чем тут рассуждать. Как вы верно заметили, у отца остались я и Флика. Кстати об орках: у кого записная книжка Беатриче Маласпины? Мне хотелось бы еще раз взглянуть на те рисунки. Забавно, как подумаешь, что от нее нам остались только они да башня; сама же она для нас загадка.

Делия задумчиво смотрела, как мелкие волны набегают на берег, создавая легкую рябь. Почему находящееся в непрестанном движении море так умиротворяет, унимает боль, завораживает?

— Все дело в игре света, вечном движении и постоянно меняющемся узоре, — заговорил Люциус, наблюдая за ней. Он всем сердцем тянулся к Делии и сопереживал ей — сидящей здесь, на песке, рядом с ним, обхватив руками колени и положив на них подбородок.

Воэн повернулась к собеседникам и, сдвинув темные очки, посмотрела им прямо в лица. В глазах ее поблескивали золотые крапинки. Рыжевато-карие глаза, так колоритно сочетающиеся с римским носом.

— Я не могу пойти на это, Люциус. Даже если бы хотела. Это не мое. Я приняла решение, что не вернусь больше на оперную сиену, но музыка по-прежнему останется моей жизнью. Можете вы это понять? Или банковское дело так разъело вашу душу, что вы забыли: искусство — это призвание, а не просто выбор?

— Удар ниже пояса. Увольте меня от суждения. Ваш отец считает, что вы справились бы. Я счел бы это за комплимент, особенно после того, как вы потратили столько времени и сил, цапаясь с ним, как по-вашему?

— Он пытается мной манипулировать, навязать мне свою волю.

— Да нет же.

— Ваши родители запихнули вас в банк. Мой родитель тащит меня в «Солтфорд». В чем разница? Разве что вы с этим смирились, а я не намерена. — Делия умолкла на некоторое время, потом вновь взорвалась: — Слишком поздно! Мне двадцать семь лет! Мне уже не измениться!

Она подвинулась к воде и вошла в море. Люциус последовал за ней.

— Двадцать семь! А сколько было Уйнстону Черчиллю, когда он принял на себя руководство Британией в суровое время? За шестьдесят. — Уайлда уязвили ее представления, что жизнь заканчивается в двадцать семь лет. Ведь это означало бы, что он, в свои тридцать пять, не имеет и вовсе никаких перспектив, кроме как быть банкиром и мужем Эльфриды. — Давайте порассуждаем логически. Вы уже потратили тетушкины деньги и в настоящее время не получаете от отца ничего. Насколько хватит ваших сбережений?

— Сбережений? — переспросила она.

— Я так и думал. Иными словами, если доходы от оперного пения прекратятся, вы останетесь без гроша.

— Петь можно не только в опере. Мюзиклы, например. Именно этим я хочу заняться.

— Чтобы выстроить новую карьеру, потребуется время, а какие гарантии, что дело у вас пойдет?

— Жизнь вообще не дает гарантий. Музыка — рискованная профессия; не важно, насколько ты талантлив или успешен. Мне ли этого не знать. Просыпаешься утром с больным горлом и думаешь: что, если я потерял голос навсегда?

— У вас есть квартира?

— Я снимаю.

— Могут возникнуть проблемы. Вам придется искать работу или богатого мужа.

— Ну, уж спасибо.

— Конечно, в положенное время, после смерти отца, вы получите дивиденды со своих десяти процентов солтфордских акций. Если только компания еще будет функционировать и если ваш родитель не передумает.