Миры Джона Уиндема, том 5 - Джон Уиндем

— Не знаю я никаких Джонсов, — ответила Пегги. — Это и есть ваши друзья?

— Это люди, с которыми мне приходится жить, — сказала женщина. Она снова поглядела на Пегги. — Вы еще очень молоды, моя милая, поэтому пока они для вас не представляют интереса, но позже вы с ними обязательно познакомитесь где-нибудь в обществе.

Пегги поняла, что ответа от нее не ждут, а потому сменила тему.

— Вы американка? — спросила она. — Должно быть, это прекрасно — быть американкой. У меня там уймища родственников, которых я никогда не видала. Однако я жуть как надеюсь, что скоро попаду в Америку.

— Можете забрать ее себе целиком, — ответила леди. — Лично я предпочитаю Париж.

Внезапно освещение изменилось, и, взглянув вверх, Пегги увидела, что замок теперь окутан персиковым сиянием.

— О, как это прекрасно!… Совсем будто сказочный дворец! — воскликнула она.

— Еще бы! — ответила леди без всякого энтузиазма. — Таков замысел.

— Как все это романтично, — отозвалась Пегги. — Луна… и эта река… и освещение… и удивительный запах всех этих цветов…

— По пятничным вечерам они дают «Шагни» номер семь, — объяснила леди. — Завтра же будет ревиганоская «Ярость» — немного вульгарно, но, полагаю, в субботние вечера вообще все деградирует, не так ли? Думаю, это связано с возросшим потребительским потенциалом слоев населения с низкими доходами. Воскресенья всегда лучше — дают котинсоновского «Истинноверующего», а это как-то очищает. Духи распыляются из бойниц, — пояснила она, — за исключением того времени, когда ветер дует в другую сторону. Тогда распыление идет с башни аэропорта.

«Наша великая профессия (так незабываемо выразилась мадам Петиция Шалин в своей речи на торжественном ужине Международной Ассоциации Практикующих Косметологов), наше высокое Призвание, есть нечто несравненно более значительное, нежели просто отрасль промышленности. Действительно, ее можно назвать Духовной Силой, которая пробуждает в женщинах Веру. Слезно, слезно, еще со времен, предшествовавших первым лучам рассвета нашей истории, возносили свои мольбы несчастные женщины о ниспослании им Красоты… но эти молитвы редко воплощались в реальность… Однако теперь именно нам вручена сила, способная осуществить эти мольбы и дать покой миллионам наших бедных сестер, И эта возвышенная мысль, мои друзья…»

Доказательством существования новой Веры являются флакончики, горшочки, коробочки и тюбики фирмы «Соратники Красоты Летиции Шалин», украшающие витрины магазинов, туалетные столики и дамские косметички от Сиэтла до Хельсинки и от Лиссабона до Токио; их можно обнаружить даже (хотя только марки, вышедшие из моды, и совсем по другим ценам) в каком-нибудь Омске. Элегантные святилища Шалин, расположенные с точным учетом цен на недвижимость, соблазнительно сверкают в Нью-Йорке, Лондоне, Рио, Париже, Риме и еще в дюжине крупнейших городов мира; это административные центры Империи, которая бешено ненавидит конкурентов, но уже не находит новых миров для завоевания.

В офисах и салонах этих зданий работа по воплощению Красоты идет в лихорадочном и истощающем нервы темпе, ибо здесь всегда существует возможность, что лично Летиция Шалин (она же Леттис Шукельман, согласно паспортным данным) в любую минуту может свалиться с чистого неба в сопровождении своих палачей и необыкновенно эффективных экспертов.

И все же, несмотря на наличие эффективнейшей системы управления и доведенного до блеска умения выдавливать соки, предел экспансии (если не считать незначительных подвижек, в результате поедания какого-нибудь зазевавшегося мелкого конкурента) был достигнут. Во всяком случае, так казалось до тех пор, пока дочка Летиции — мисс Кэти Шукельман (или Шалин) не вышла замуж за обедневшего европейца и таким образом не превратилась в Ее Светлость Великую Герцогиню Катерину Маринштейнскую.

Кэти не довелось повидать Маринштейн до того, как. она вышла замуж за герцога, а когда она его увидела, то испытала чувство, близкое к шоку. У замка был весьма романтический облик, но в смысле комфорта он подходил для жилья не больше, чем квартира, переделанная из нескольких пещер. Да и сам городок пришел в полный упадок, и его жители были заняты почти исключительно попрошайничеством, сном, совокуплением и беспробудным пьянством. На остальной территории герцогства положение было не лучше, за исключением того, что просить милостыню там вообще было не у кого.

Других Великих Герцогинь в аналогичной ситуации просто-напросто стошнило бы и они поспешили бы убраться в какой-нибудь более оборудованный для красивой жизни город. Но Кэти происходила из предприимчивой семейки. Еще сидя на пользующихся всемирной известностью материнских коленях, она впитала в себя не только религию Красоты, но и весьма полезные рабочие принципы Большого Бизнеса, необходимые для той, кому позднее надлежало стать владетельницей значительной части капитала «Петиция Шалин» и многочисленных дочерних предприятий.

И когда она, устроившись в амбразуре башни своего замка, глядела на обветшалый Маринштейн, в душе герцогини вдруг зазвучало эхо того предпринимательского идеализма, который когда-то воодушевил ее мать излить благословение Красоты на женщин всего мира. После часового раздумья Кэти нашла точнее решение своей проблемы.

— Мамаша, — сказала она, обращаясь к отсутствовавшей родительнице с помощью Мирового Духа, — мамаша, лапочка, хоть ты и не дура, но думаю, и у тебя есть кое-какие незаштопанные прорехи в делах. Пока, во всяком случае.

И она тотчас велела позвать к себе секретаршу, которой тут же начала диктовать письма.

Уже через три месяца место для будущего аэропорта было выровнено и началась укладка бетонной полосы; Великая Герцогиня торжественно заложила камень в фундамент своего первого первоклассного отеля; невиданные здесь. машины начали прокладывать дренажные канавы вдоль улиц, а обыватели Маринштейна стали посещать курсы по проблемам гигиены и гражданских обязанностей.

Через пять лет в дополнение к двум первоклассным отелям в городе появились два второклассных и еще три строились, так как Великой Герцогине пришло в голову, что наряду со Всеохватывающей Красотой она может обеспечивать клиентов более узкоспециализированными частными красотами, а также обучать, как ими пользоваться и развивать их. Таким-то образом тут появилось более полудюжины salles, cliniques и ecoles, как временных, так и постоянных, а маринштейнцы после весьма сурового обучения стали проникаться основами экономической теории, провозглашающей важность охраны тайны источников появления золотых яиц.