Берег Живых. Выбор богов. Книга третья - Анна Александровна Сешт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ренэф остался в лагере. Отсюда он слышал их погребальную песнь – жуткую, тоскливую, похожую на хриплый звериный вой, но столь же бесконечно искреннюю.
Очень хотелось есть – хоть кору грызи. Спать, к счастью, хотелось больше, и царевич позволил себе снова провалиться в чуткую дремоту. Тело требовало восстановления и отказывалось совершать больше усилий, чем необходимо. Его никто не тревожил, но он слышал, что Кирану с Ахраттой вернулись.
После небольшого отдыха стоянку перенесли за дерево, символически отгородившись от прогалины и всего, что там случилось. Ренэф выкопал кострище поглубже, принёс вместе с Кирану веток. Ахратта порывался помогать и не успокоился, пока шаманка не прикрикнула на него, добавив пару хлёстких фраз, смысла которых царевич не уловил. Ренэф в целом понимал воина – признать собственное бессилие, пусть и временное, было невозможным подвигом. А уж тем более на глазах у соперника! Но для пути требовались силы, и чужое неуместное упрямство злило.
Никому не нравилась мысль остаться здесь ещё на одну ночь, но о том, чтобы тронуться в путь сегодня, даже не говорили. Если Ренэф ещё держался на ногах, то Ахратта – едва.
Кирану принесла воды и еды, и всё же фруктов, корней и стеблей было недостаточно, чтобы восстановить силы. Царевич думал поохотиться, но и сам не очень верил в свои силы – что уж говорить о его спутниках. Чёрный не появлялся – наверное, тоже залёг где-то, приходил в себя. Но когда начали сгущаться сумерки, Кирану сообщила:
– Сегодня охраняем сами. Я отправила инъялу за помощью. Ещё до полудня.
– Если нас уже ищут, ему и в Кирму возвращаться не придётся, – сказал Ренэф. – Но лучше нам тогда не уходить далеко.
– Далеко мы и не уйдём, – мрачно усмехнулся Ахратта. К вечеру ему стало хуже – дыхание было совсем хриплым, и кожа блестела от пота. – Уверен, что нас ищут?
– Уверен, – тихо ответил царевич, отходя от костра, чтобы не объяснять всего. Его дозор был первым.
Через некоторое время подошла Кирану, и Ренэф помог ей обработать свои раны, предпочитая не думать о том, что она там намешивала в снадобья. Кожа под свежими налепленными листьями горела и нещадно зудела, но когда царевич попытался почесать, шаманка стукнула его по руке – весьма ощутимо.
– Терпи. Не маленький, – строго сказала Кирану, садясь рядом, потом обернулась к лагерю, где уже спал Ахратта, и добавила чуть слышно, озвучивая то, что они оба и так понимали: – Он не сможет идти. Раны глубже, чем у тебя. Джунгли заберут его.
– Значит, придётся ждать отряд. Мы же его не для того вытаскивали, чтобы похоронить здесь же.
Кирану посмотрела на него, нахмурилась.
– Он бы для тебя такого не сделал, Ренэ-эф.
– Да, он говорил. Но я – это я.
– Сколько ты готов ждать? Тебе тоже нужно вернуться. Здесь ты не исцелишься. Мне нужны другие снадобья, ритуальные предметы…
Царевич устало потёр лицо. Дальше следующего утра он был думать не готов, хотя понимал, что надо.
– Давай переждём ещё день. Если твой… друг не вернётся, придумаем что-то с носилками. Ничего мудрее сейчас в голову не идёт, извини.
Кирану задумчиво кивнула, потом вдруг словно решилась на что-то, быстро заговорила:
– Тебе под силу убить чудовище. Там, дома… тебя боятся? За что тебя отправили к нам? Ты убил кого-то?.. Или ты как тёмный боукори? Жрец ваших храмов. Можешь не говорить, просто… – она растерянно остановилась, пытливо вглядываясь ему в лицо.
Ренэф закусил губу, не зная, как ответить. Она ведь рассказала ему всё о себе – даже то, чего не хотела, чтобы он знал. А когда придёт поисковый отряд – там будут те, кому о нём известно. Скоро всё откроется, и тогда… А что тогда? Кирану либо сбежит, либо останется. Другого не дано.
– Я не жрец, – подумав, он поправился: – Не совсем жрец, хотя проходил посвящение и отслужил положенный срок при храме[2]. Я был младшим военачальником. Командиром взвода. Недолго был…
– Да? – изумилась Кирану. – Но ты же слишком…
– Слишком молод? Ну, подавал надежды, – он усмехнулся, вспоминая, как гордился честно заслуженным званием. – Отличился на границах, когда мы отгоняли кочевников от наших торговых путей. А потом мне поручили одно очень важное дело, тайное.
– Ты не справился?
– Возложенная на нас задача была исполнена. Но я… – он вздохнул. Озвучить это оказалось вдруг непросто, хотя он уже смирился. – Я погубил свой отряд. Хорошие солдаты погибли, а могли бы вернуться домой.
– Но раз вы исполнили задачу… значит, погибли они не зря, – возразила Кирану. – С честью.
– Зря, – глухо ответил Ренэф. – Я повёл их, куда не должен был. Не к победе повёл, не к чести – к ненужной смерти. Меня лишили звания и отправили в дальний гарнизон заслуженно, нга-ину.
В наступившей тишине вдалеке рявкнула большая кошка, и кто-то отозвался ей визгливой щёлкающей руганью. После того, как он увидел свою смерть в глазах босамва, ночные джунгли уже не пугали.
– Ну, здесь у нас не так уж плохо, – улыбнулась Кирану, чуть пихнув его локтем – осторожнее, чем тогда, на стене.
Царевич перехватил её руку и нежно сжал.
– Да… Совсем неплохо.
– Прошлое мы поменять не можем, Ренэ-эф, – серьёзно добавила шаманка. – Но оно сделало нас такими, какие мы сейчас. Сильнее. Мудрее. И теперь нам доступно многое, чего не было у нас прежних.
В этих простых словах, таких очевидных, было заключено то, чего ему не хватало. Именно сегодня он был готов услышать и понять их.
Кирану отвернулась, неотрывно глядя на джунгли, но руку не отняла.
– Икхаве-босамва. Победитель. Защитник. В глазах моего народа это как… даже не знаю. Наши герои говорили с Богами. Живых таких давно не было…
– Ну значит, можно не бояться наказания от командира, – усмехнулся Ренэф. – Так и скажу ему: я сбежал, зато теперь я у вас герой.
Сам он был уверен, что разговор предстоит совсем иной.
Шаманка рассмеялась, потом спросила будто между прочим:
– Надолго тебя изгнали?
– Не знаю, – честно признался царевич. – Да и это не то чтобы изгнание… Я ведь всё ещё состою в имперской армии.
– А там, дома, тебя кто-то ждёт?
Наверное, она имела в виду совсем не родителей. Ренэф покачал головой. Кирану задумчиво посмотрела на свою руку в его ладони. Молчание становилось неловким.
– В моих землях теперь безопаснее, – тихо
