Эльфийский клинок - Ник Перумов

— А как же мои сородичи, что сражались в битве на Пелленорских Полях — разве содеянное ими не есть всеобщее добро?! — не отступал хоббит.

— Ты говоришь, всеобщее?! То есть то, что хорошо для всех?! — усмехнулся Олмер. — Но разве допустимо защищать такое добро ложью?! Не понимаешь? Что ж, поясню. Никто не порицал хоббита, упомянутого тобой, за то, что он сразил Черного Короля ударом в спину, — так почему в песне об Эовейн говорится, что они встретились лицом к лицу?! Недурно, клянусь Великой Лестницей!

— Так что же Великому Мериадоку погибать было, что ли?! — вознегодовал Фолко, но Олмер успокаивающе поднял руку.

— Я этого не говорил, половинчик. Нет, тот хоббит сражался доблестно. Но зачем стыдливо набрасывать покрывало недомолвок?!

Наступило короткое молчание. Фолко не нашелся, что возразить, — он сам не раз слышал эту старинную песню о поединке у стен Минас-Тирита и, зная подлинную историю, поначалу удивлялся, но потом привык, решил, что здесь простая ошибка, и более над этим никогда не задумывался. И неожиданно для самого себя вдруг спросил:

— Скажи, почтенный Олмер, отчего ты зовешь нас половинчиками?!

— Так называют подобных тебе на моей родине, на востоке, где сохранилась еще память о Днях Странствий, когда мир был еще молод. Я знаю, на юге, в Гондоре, вас именуют невысокликами, в Рохане — холбутланами, на востоке же говорят как есть. Ну что же…

Олмер шагнул в сторону, как бы направляясь к лежащим на траве плащу и кинжалу, и в это время Санделло неожиданно протянул гному руку. Олмер замер, не отрывая взгляда от стоящих друг против друга гнома и человека, и Фолко вдруг почувствовал легкое головокружение, словно смотрел вниз с огромной высоты; в следующую секунду Торин медленно пожал широкую и плоскую кисть горбуна.

— Не стоит сводить счеты после глупых ссор, не так ли?! — тихо, но настойчиво произнес Санделло, и Торин, точно эхо, откликнулся:

— Не стоит… Что ж, если мой друг, простил тебя, будем считать, что и я не держу на тебя зла.

— Ну и хорошо, — раздался голос Олмера, и золотоискатель оказался между гномом и горбуном, кладя руки им на плечи.

Хоббит удивился, увидев, как пригнулся к земле Санделло, а Торин неожиданно пошатнулся, словно взвалил на себя тяжелый груз; однако это длилось недолго, Олмер убрал руки, нагнулся, поднял с земли обломки топора и протянул их Торину.

— Теперь простимся, — просто сказал он, вновь кладя руку на плечо горбуна. — Что бы вы ни думали обо мне и моем спутнике, я желаю вам вернуться такими же, какие вы есть сейчас.

Трудно сказать, что изменилось в его голосе, но Фолко эти мгновения не сводил с Олмера глаз, ловя каждое его слово; последняя фраза, сказанная с какой-то мрачной решительностью, заставила хоббита вздрогнуть.

Из кустов на поляну вышел человек в недлинном дорожном плаще; он почтительно поклонился Олмеру.

— Да, да, мы сейчас, — ответил на немой вопрос Олмер. — Приведи коней…

Возникла секундная пауза, и вдруг Санделло подошел к хоббиту.

— Разреши твой нож, — неожиданно сказал он. — Ты недоворачиваешь ладонь, смотри, вот так!

Молниеносное, незаметное глазу движение руки горбуна, в которую удивленный, но неиспуганный хоббит вложил один из своих метательных ножей, — и клинок с тяжелым звонким ударом вонзился в нарост совсем рядом с первым ножом.

Слуга подвел золотоискателю и горбуну их лошадей: Олмеру — высокого каурого жеребца, Санделло — гнедую кобылу; и горбун, уже сидя в седле, неожиданно наклонился к замершему Фолко и молча протянул ему еще полную на три четверти баклагу.

За зелеными стенами поляны послышалось недалекое ржание; Олмер и Санделло тронули коней и, не оглянувшись, исчезли в зарослях. Несколько мгновений качались потревоженные ветви, но вот и они замерли. Над поляной воцарилось полное спокойствие.

— Уф, — вдруг тяжело вздохнул гном, поспешно распуская завязки куртки и обнажая мокрую от пота грудь. — Что, оставил вино? Давай скорее сюда! Чье бы оно ни было, надо выпить после такого…

Гном забулькал, а Фолко со всех ног бросился к дереву: в коре торчал кинутый им нож, а рядом, так что между лезвиями едва можно было всунуть палец, засел второй нож, посланный Санделло с такой силой, что ушел в дерево почти до половины; как Фолко ни старался, вытащить его он не смог. В эту минуту он невольно подумал о словах Рогволда, сказанных им по поводу первой встречи с Санделло, мол, тот мог убить хоббита, не вставая из-за стола.

Пряча на перевязи вынутый из дерева нож, Фолко пошел просить Торина о помощи. Гном к тому времени опростал изрядную часть баклаги, несколько успокоился и только вращал глазами. Ворча и жестикулируя, он пошел за хоббитом.

— Этот, что ли?! Ничего себе, вот это рука… — Торин почесал затылок. — Ну, попробуем…

Однако пробовать пришлось долго, и, лишь собрав всю свою огромную силу, гном смог выдернуть брошенный Санделло нож. Торин фыркнул и утер пот.

— Н-да, — протянул он, — ну и ручища у этого горбуна, чтоб ей отсохнуть! Он показался мне очень шустрым еще тогда, в Пригорье, но знай я, что он… такой, клянусь бородой Дьюрина, я был бы поосторожнее…

Торин тяжело вздохнул и сел прямо на землю, охватив руками голову. Фолко осторожно опустился рядом с ним, ища взгляд друга, но гном упорно смотрел вниз. На мгновение над ними нависла гулкая тишина; внезапно гном застонал, точно от нестерпимого стыда, даже заскрежетал зубами. Перепуганный хоббит сперва аж прижался к земле.

— Что же это за Олмер, который переломил мой топор, точно соломинку! — отрывисто и зло бросал перед собой слова Торин. — Что я на него смотрел?! Почему отдал топор?! Почему я пожал руку этому убийце?! — Ладони гнома сжались в кулаки, по лицу прошла мгновенная судорога, словно от отвращения. — Что со мной было, Фолко?! Ты был рядом, ты видел — что со мной было?!

Торин вскочил, его щеки пылали, крепкие желтоватые зубы закусили губу.

— Что ты, Торин, что с тобой?! — в испуге вскрикнул хоббит. — С чего ты взвился?!

— С чего?! — Глаза гнома недобро прищурились. — Ты видел, как он положил мне руку на плечо?! Я думал, что ткнусь носом в землю! Ну, среди тангаров я бы назвал двух-трех, кому это под силу, — как и сломать мой топор, — но чтобы так сделал человек?!

— Опомнись, Торин! Ну силен он, очень силен, и что с того?! Почему бы не быть силачу и среди людей!

— Силачу… — горько усмехнулся гном. — Да нет, тут что-то не то, брат хоббит. Что-то со мной было не то, не как всегда… Впрочем, ладно, давай с самого начала! Они действительно ничего тебе не сделали? Я чуть не свихнулся, когда увидел тебя рядом с ними!