Неизвестные Стругацкие От «Страны багровых туч» до "Трудно быть богом": черновики, рукописи, варианты. - Светлана Бондаренко

— Как это может быть? — закричал Юра.

— Не знаю, — сказала она тихо.

 Быков расхаживал по кают-компании, заложив руки за спину и опустив голову. Жилин стоял, прислонившись к двери в рубку. Юрковский сидел за столом, сцепив пальцы. Все трое слушали Михаила Антоновича. Михаил Антонович говорил страстно и взволнованно, прижимая к левой стороне груди коротенькую ручку.

— …Поверь мне, Володенька, никогда в жизни я не выслушивал за каких-нибудь полчаса столько гадостей о других людях. Все гадкие, все дурные, и только Базанов хороший. Владислав Кимович, видите ли, шантажист и вымогатель. Базанов выполнил три великолепные работы, а Шершня эти работы почему-то не удовлетворяют, Шершень требует доработки и, видите ли, соавторства. На обсерватории все боятся Шершня. Был один смелый человек Генрих Мюллер, и того Шершень, видите ли, выжил. Хотя заметь, в конечном итоге прав таки был тот же негодник Шершень, это вынужден признать даже сам Базанов. Шершень завел себе осведомителя и клеврета. Подумай только, ни дать, ни взять прошлый век! Клеврет этот — некто бездарь Кравец. Этот Кравец везде подслушивает, а потом наушничает директору, а потом по указанию директора распространяет всякие гнусные слухи! Кстати, этот Кравец потом зашел в библиотеку за какой-то книжкой. Как на него Базанов закричал! «Пошел вон!» — кричит. Бедный Кравец, такой симпатичный юноша, даже представиться не успел толком. Весь покраснел и ушел, даже книжки не взял. Я, конечно, не сдержался, я был очень возмущен и сделал Базанову выговор. Я ему Прямо сказал: «Что же это вы, Петя? Разве можно так?» Но он даже внимания на меня не обратил.

Михаил Антонович перевел дух и вытер лицо платочком.

— Ну вот, — продолжал он. — Базанов, видите ли, необычайно нравственно чистоплотен. Он совсем не может видеть, как кто-то за кем-то ухаживает. Здесь есть молоденькая сотрудница, Зина Шатрова, астрофизик, так он приклеил к ней сразу двух кавалеров, да еще вообразил, что они из-за нее передрались.

Она, видите ли, делает авансы и тому и другому, а те как петушки… Причем сам, заметьте, добавляет, что это все слухи, что он этим слухам не верит, но что факт остается фактом, все трое в ссоре. Сам, между прочим, Базанов особой нравственностью не отличается. Во всяком случае, инженер-контролер обещает отхлестать его. Мало того, что он склочничает со всеми астрономами, он втянул в свои склоки и инженер-контролеров. Все у него кретины, сопляки, работать никто не умеет, недоучки… У меня волосы дыбом вставали, когда я все это слышал! Извините меня, мальчики, но я уже, наверное, двадцать лет ничего подобного не слышал. Вообрази, Володенька… Как ты думаешь, кого он считает главным виновником всего этого, как он говорит, кабака?

 Михаил Антонович сделал эффектную паузу. Быков остановился и посмотрел на него. Юрковский, сильно прищурясь, играл желваками на обрюзглых щеках.

— Тебя! — сказал Михаил Антонович сорвавшимся голосом. — Я прямо ушам не поверил. Генеральный инспектор МУКСа прикрывает все эти безобразия, мало того, возит с собой по обсерваториям каких-то таинственных любимцев, чтобы их там пристроить! Набил все обсерватории в космосе своими протеже-недоучками и своими ставленниками, вроде Шершня! Этого я уже не выдержал. Я возмутился! Я ему сказал: «Извините,— говорю, — голубчик, извольте отдавать отчет в своих словах! Как вам не стыдно», — говорю.

Михаил Антонович снова перевел дух и замолчал. Быков снова стал расхаживать по кают-компании.

— Так, — сказал Юрковский ровным голосом. — Чем же ваша беседа кончилась?

Михаил Антонович смущенно задвигался на диване.

— Ты знаешь, Володенька, — сказал он. — Базанов произвел на меня гадкое впечатление. Но разговор кончился как-то странно. Может быть, если бы не эти последние слова, я бы не стал тебе рассказывать. Я его спросил: «Петя, — спрашиваю,— а зачем вы мне все это рассказываете?» Он вдруг как-то странно осекся, как-то странно на меня посмотрел и как-то странно сказал: «Может быть, — говорит, — Михаил Антонович, вы это еще кому-нибудь расскажете?» И пошел из библиотеки. Мне вдруг его стало так жалко, так жалко. Я кричу: «Петя!» А он не обернулся и вышел.

Михаил Антонович помолчал.

— И все-таки Базанов гадкий человек. Я бы на твоем месте, Володенька, сделал выводы.

Юрковский сидел, опустив глаза. Все молчали.

— Да, — сказал наконец Юрковский ржавым голосом. — Базанов — гадкий человек. Петр Базанов — отвратительный склочник. Мерзкая личность Петр Базанов — лучший студент своего курса, любимец всего выпуска, человек, который никогда не врал.

(Последнего абзаца в более позднем варианте уже нет.

— Ну хорошо, — сказал Юрковский, не поднимая глаз.— Спасибо, Михаил. Придется принять меры. Видимо, Базанова придется убрать.)

Михаил Антонович ошарашенно глядел на него. Быков сказал:

— Хорошо живут у тебя на базах, генеральный инспектор. Дружно живут.

— Давайте я пойду, поговорю с ребятами, — тихо предложил Жилин.

В коридоре послышался стук магнитных подков.

— Не надо, — сказал Юрковский. — С ребятами говорил Юра.

(В более позднем варианте Юрковский уже не ждет Юру, что бы узнать, что творится на станции:

Жилин спросил тихо:

— А где Юра?

— Да, — сказал Быков. — Где стажер, Михаил?

Михаил Антонович растерянно поглядел на него.

— Он… там… в обсерватории. Он разве не вернулся? Странно… Значит, он еще там…

— С астрономами заболтался, вероятно, — решил Быков.— Что ж, пора, пожалуй, обедать. Ты обедаешь с нами, Владимир?

— Нет, — сказал Юрковский и поднялся. — Я совсем забыл.

Шершень опять приглашал нас всех на обед. Прошу собираться.

И в этот момент в коридоре послышался стук магнитных подков.)

Все посмотрели на него.

— Как это понимать? — сказал Быков.

— Сейчас увидишь, — сказал Юрковский.

Дверь распахнулась, и в кают-компанию влетел Юра. Быков поймал его за плечо и поставил на пол. Юра вырвался от него.

— Ваня! — закричал он отчаянно. Глаза у него были совершенно круглые. — Владимир Сергеевич! Немедленно пойдемте на обсерваторию! Сейчас же! Нельзя терять ни минуты!

— Тихо, тихо, кадет, — сказал Юрковский.

— Ты говорил с Базановым? — спросил Быков.

— С каким Базановым? — закричал Юра. — Я говорил с девушкой! Понимаете? Надо ее немедленно спасать! Она там умрет! Тут любой умрет! В этом притоне! Куда вы смотрите, Владимир Сергеевич? Это же застенок! Вы понимаете, она плачет!

— Плачет? — сказал Юрковский. — Значит, это Зина Шатрова.

— Да, Зина, — сказал Юра. — Откуда вы знаете?

— Я сообразил, — медленно сказал Юрковский. — Если плачет, значит это Зина Шатрова, которую в Институте никогда никто не видел хмурой, у которой каждое третье слово было шуткой. Только она может здесь плакать.

— Так что же вы сидите? — закричал Юра.

— Молчать, стажер, — жестко сказал Быков. Он повернулся к Юрковскому: — Пойдем?

— Пойдем, — сказал Юрковский. Он достал из кармана радиофон и морщась набрал какой-то номер. — Шершень? — сказал он. — Это Юрковский. Соберите астрономов в свой кабинет. Я сейчас буду у вас.

(В более позднем варианте речь о Зине уже не идет. Юра рассказывает о дальнейших происшествиях:

— Я дрался, — хмуро ответил Юра.

— Господи! С кем?

— Сначала я дрался со Свирским…

— Ну?

— Затем, пока Свирский отлеживался, я разговаривал с Авериным.

— Кто это — Аверин? — брезгливо осведомился Быков.

— Это один молодой астрофизик, — нетерпеливо пояснил Юрковский. — И Свирский тоже. Продолжайте, кадет.

— Затем мы все вместе пошли искать Кравца…

— Господи! — сказал Михаил Антонович. — Кравца? Этого симпатичного юношу?

— Да. Аверин и Свирский решили его покарать немедленно, я отговаривал, но им очень хотелось.

— Ну?

— Кравца мы не нашли, зато встретили Базанова.

— Ну?

Юра опустил голову и печально вздохнул.

— Базанов нокаутировал меня на второй минуте. Я совершенно не учел, что у него…

— Одну минуту, кадет… Ты мне разрешишь, Алексей?

Быков кивнул. Юрковский встал, прошелся по каюте и остановился перед Юрой, глубоко засунув руки в карманы.

— Я так понимаю, кадет, что вы устроили на обсерватории отвратительный дебош. Вы избили сотрудников обсерватории…

— Не всех, — быстро сказал Юра. — К сожалению, не всех.

— Вы хамите, кадет, — холодно сказал Юрковский.

— Не всех, — упрямо повторил Юра. — К сожалению, я не добрался до Кравца и до Шершня…

— Молчать, стажер! — проревел Быков.

Воцарилось молчание. Михаил Антонович горестно вздыхал и кивал головой. Юрковский в задумчивости глядел на Юру.