История Руси - Кожинов Вадим Валерьянович

В зачине одной из записей этого былинного духовного стиха, впервые опубликованного Петром Киреевским, сообщается:

Со восточныя было стороны,

От царя иудейского,

От его силы жидовския

Прилетела калена стрела...

(Голубиная книга. Русские народные духовные стихи ХI-ХХ веков. М., 1991, с. 85).

Св. Федор не имел на Руси столь давнего и широкого признания, как св. Георгий; "духовный стих-былина" о нем сложился, вероятно, позднее, чем "Егорий Храбрый" и испытал сильное воздействие последнего: ряд элементов "Федора Тырянина" скорее всего был перенесен из "Егория Храброго",например, только что цитированное изображение победы героя (привожу запись сподвижника Петра Киреевского - П. И. Якушкина, сделанную в 1840-х гг.):

Побивал царя Иудейского,

Его силу жидовскую,

Жидовскую, бусурманскую.

Обливала его кровь жидовская,

Жидовская, бусурманская...

"Уж ты, матушка сыра земля,

Расступися на четыре на четверти,

На все четыре на стороны!

Ты пожри в себя кровь жидовскую,

Жидовскую кровь, бусурманскую".

По Божию соизволению

Расступалася мать сыра земля

На четыре на четверти,

Пожирала в себя кровь жидовскую,

Жидовскую, бусурманскую,

Царя Иудейского.

(Стихи духовные. М., 1991, с. 88-89).

Целесообразно еще раз подчеркнуть, что в этих русских произведениях, восходящих к раннехристианским преданиям о святых Георгии и Федоре, место древнеримского (или персидского) врага Христианства занял "царь Иудейский". Естественно прийти к выводу, что такое "превращение" имело свое реальное историческое основание: первоначальные русские сказители обладали сведениями о долгой и жестокой борьбе с иудейским Хазарским каганатом и сделали высокочтимых святых победоносными героями именно этой борьбы, совершенно преобразив тем самым пришедшие из Византии предания (там ведь речь шла о казненных мучениках Христианства).

Вернемся теперь к былине "Вольх Всеславьевич" (или "Волх Святославьёвич"). В записи А. В. Маркова (№ 51) Волх Святославьёвич

Принималсэ за цяжолу свою палицю...

Со своей-то со силушкой с великою:

Как избили-то ведь всю силу Индейськую...

Он ведь брал-то все царя, царя Индейского,

Он ведь брал-то царя да за жолты кудри,

Он кинал-то ведь царя все и кирпишной мос...

А св. Федор (запись П. И. Якушкина)

...Поехал далече во чисты поля

Супротив царя Иудейского,

Супротив силы его жидовские...

Вполне уместно предположение, что в первом случае, пройдя через ряд поколений сказителей, определение "иудейский" к XIX веку заменилось на "индейский", а во втором - смогло уцелеть в первоначальном виде. Тот факт, что древнее определение врага долго сохранялось именно в духовных стихах, обусловлено, по-видимому, их прямой связью с религией,- связью, побуждавшей сказителей с наибольшей бережностью относиться к тексту. Вместе с тем определение "иудейский" все же претерпевало с течением времени изменения. Так, в одном из поздних вариантов "Егория Храброго" (запись А. В. Маркова, 1903 год) оно превратилось в "удоньский",- возможно, тот или иной сказатель плохо расслышал из уст своего предшественника слово "иудейский":

Выходил тут Ёгорий в Святую Русь.

Он хватил тут собаку удоньскаго царя

За его-то волосы проклятыя,

Тряхнул о землю и отмесьтил ёму ретиво серьце.

Характерна здесь прямая перекличка с только что цитированной былиной "Волх Святославьёвич", записанной тем же А. В. Марковым в том же Беломорье.

Столь же показательно и другое - похожее - изменение в охарактеризованной выше былине "Илья Муромец и Жидовин". В записи 1840-х годов, впервые опубликованной Петром Киреевским, о враге Ильи сказано, что он явился

Из этой земли из Жидовския,

а между тем в записи сделанной в конце 1890-х годов А. В. Марковым (№ 98), тот приезжает

Да из той жо из земьли-то из Задоньския.

Эту замену можно толковать различным образом - и как простую "ошибку" сказителя (он "услышал" слово "жидовская" или "юдейская" как "задоньския"), и осознанное преобразование: вместо какой-то неведомой ему "жидовской" сказитель говорит о "задоньской" - то есть, возможно, о находящейся за Доном (любопытно, что ведь и центр Хазарского каганата находился именно за Доном...).

Наконец, еще одна "замена" и, пожалуй, самая показательная. В поздней - конца XIX века - записи "Егория Храброго" (А. В. Марков, № 24) царь иудейский (или жидовский) заменен "тотарьским". Выше цитировались строки из более ранней записи "Егория Храброго" о пролитии обильной "жидовской крови", но здесь Егорий говорит:

Я пролью-то, пролью-то кровь тотарьскую,

Отьсеку у тя тотарьску-ту твою голову...

Итак, целый ряд фактов свидетельствует, что с течением времени в русском эпосе происходили разного рода замены "иудейского" (царя, царства, земли),- по всей вероятности, из-за утраты исторической памяти об иудейском каганате и борьбе с ним. Это с особенной убедительностью подтверждает представление о том, что наш богатырский эпос порожден "хазарской" эпохой (а не более поздними временами).

* * *

Как уже сказано, великолепная былина "Илья Муромец и Жидовин" ни разу не публиковалась (целиком) в течение сорока лет - с 1918 по 1957-й год. Что же касается остальных цитированных мною в связи с ней произведений, они не появлялись в печати более семидесяти лет - с 1918 по 1990-й год (единственное исключение - "Егорий Храбрый", записанный от великой сказительницы М. Д. Кривополеновой и вошедший в переизданную после революции, в 1922 году, книгу известной фольклористки О. Э. Озаровской "Бабушкины старины").

Кто-либо, возможно, подумает, что былинные духовные стихи о Егории и Федоре не публиковались из-за их религиозного содержания, но это не так. Например, в упомянутой хрестоматии Н. П. Андреева "Русский фольклор", изданной в 1936 и 1938 годах массовым тиражом, есть раздел "Духовные стихи", в котором представлены "Голубиная книга", "О Христовом вознесении" и др., но нет ни "Егория Храброго", ни "Федора Тырянина",- хотя они, если угодно, менее "религиозны", чем вошедшие в эту хрестоматию.

Произведения, в которых сохранились явные, очевидные отзвуки свершавшейся тысячелетие с лишним назад борьбы с иудейским каганатом, не публиковались, без сомнения, потому, что в них усматривали пресловутый "антисемитизм". И в этом поистине необходимо разобраться, так как вообще многое из того, что сказано в моем сочинении, с привычной легкостью может быть интерпретировано именно как "антисемитизм"210, "юдофобство" - то есть негативное или даже открыто враждебное отношение к определенному народу, национальности, этносу, который-де и в целом, и в лице каждой составляющей его личности способен только наносить вред другим народам.