Курская битва: хроника, факты, люди. Книга 2 - Виталий Жилин

«Мой товарищ из 106-й дивизии, эльзасец Андреас Гитингер, — говорит Матье, — мне сообщил, что там осталось еще к началу августа 40 человек. В 9-й роте 239-го пехотного полка осталось еще к началу августа 6 человек. Когда ее соединили с 11-й ротой, то получилось в общем 11 солдат. Из зенитной роты забрали для пополнения дивизии по 10 человек от каждого взвода. Солдаты в нашей роте не видят выхода из положения. Они жаждут конца войны, но надеются на чудо».

Нужно прибавить, что письма, которые получают солдаты из Германии, пестрят сообщениями о гибели их земляков.

Выражая в этих письмах беспокойство за судьбу солдата, родные, в сущности, внушают ему тревогу за его собственную жизнь и этим снижают его боевой дух. Некий Лоренц Пауль пишет из Керкница штабс-фельдфебелю Отто Ничке:

«Мы были долгое время тобой обеспокоены, ибо вас также могла постигнуть судьба сталинградцев. Юрис Макс тоже был в 29-м и со времени Сталинграда о нем ничего не слышно. Немало знакомых из округа тоже там были прихвачены, ибо в окружении были, вероятно, главным образом бранденбургские войска». Таким образом, сами родные пугают своих фрицев Сталинградом.

В коллективных письмах на Восточный фронт перечисляются списки по 20–30 знакомых адресату людей, павших на поле боя.

Известия о событиях в самой Германии также не могут служить источником утешения для солдат. Это, прежде всего, относится к письмам из городских районов. Сообщения о бомбардировках немецких городов стали обычным явлением в этих письмах и даже в немецко-фашистской печати. Немцы два года тому назад хвастливо кричали из всех радиостанций о своем воздушном флоте и угрожали разбомбить весь мир. Они, конечно, пытались это сделать. А теперь получилось другое. Они льют крокодиловы слезы и выступают в роли обиженных: какое право имела английская бомба, искавшая в Кельне завод горючего, попасть в Кельнский собор? Немецкий обыватель, огрызаясь, оставляет город и бежит, исполненный страха в деревню. Некая тетя Христина пишет из Франкфурта-на-Майне своему племяннику на Восточный фронт:

«Те, которые пришли к таким грязным крестьянам, будут этим не так довольны. Но разве это им поможет. Лучше на грязной земле, чем в Эссене в подвале, ибо Томми посетили Эссен также в прошлую ночь. По-видимому, они хотят разнести этот город в пух и прах».

Немцы хотели превратить в пепел Москву и Лондон, а получилось другое: Москва осталась Москвой и вместе с Лондоном летает бомбить Берлин. Надо сказать, что этот город, в самом деле, превратится в прах, если он своевременно не освободится от Гитлера. Послушаем, что рассказывает фашистский солдат-отпускник, побывавший недавно в Берлине и потом попавший к нам в плен. Рудольф Гольнов — старший солдат из 5-й роты 417-го пехотного полка 168-й пехотной дивизии сообщает о Берлине следующее:

«Когда я 20 июля приехал в Берлин, то там продолжались пожары, начавшиеся 16–17 июля от воздушных бомбардировок. По улице Унтерден-Линден сгорело свыше 80 больших зданий. Другие дома были разрушены. Особенно пострадал в городе район Фридрих-Штадт».

Бомбардировка Берлина продолжается. Многочисленные письма из Германии на Восточный фронт сообщают об эвакуации жителей из этого города.

Эсэсовцу Гергардту Ресселу (полевая почта 48314 Д) в письме от 9.7 из Гиршурга жена пишет: «Представь себе — берлинцы вынуждены выселяться … Люди, которые должны работать, не имеют права оставлять Берлин». Как чувствуют себя эти «люди», говорится в другом письме: «Вальтер из Гартэнштадта тоже сказал, что когда окончится война, он босиком побежит из Берлина домой».

Нужно ли говорить, какое влияние оказывают подобные письма на настроение солдат? Командование немецко-фашистских соединений вынуждено принимать меры, чтобы поддержать моральное состояние своих частей. Среди трофейных документов обнаружено тревожное и патетическое обращение командира 167-й немецкой пехотной дивизии генерал-майора Триренбергера к солдатам соединения. Он призывает своих подчиненных помочь солдатам, семьи которых пострадали от бомбардировок. Дальнейшие выдержки из документов о воздушных налетах были бы просто скучны. Более достойны внимания такие факты, как сообщение о взрыве, который произвел, быть может не случайно, в знаменитом химическом концерне И.Г. В письме старшему стрелку Иозефу Фрольцу (полевая почта 37900) из семьи Фрольца (Людвигсфаген-на-Рейне), сообщается:

«Еще вчера вечером в 18 часов произошел взрыв в И.Г. Мы в Маудахе думали, что пробил наш последний час. Было много убитых и тяжелораненых. Будем надеяться, что эта несчастная война скоро окончится».

Солдаты узнают из писем не только о бомбардировках и взрывах. Бремя тотальной трудовой мобилизации отражается в жалобах фронтовиков. Любопытно, что фашистская тетка Христина потеряла в этом пункте свое терпение. Она мечтала покончить летом 1943 г. с Восточным фронтом и потом показать англичанам «свои зубы». Христина была уверена, что это удастся сделать и, как будто, готова была принять личное участие в этой победе. Но когда тетку Христину потянули в бюро труда, она жалобно застонала, ее воинственный пыл стал сразу угасать:

«Большинство девушек и женщин, — пишет она племяннику на Восточный фронт, — привлечено к работе на военном производстве. Если уже теперь получаются недоброкачественные боеприпасы, то не знают, что говорить, ибо все уходит в эти фабрики боеприпасов. Меня тоже вызвали второй раз завтра в бюро труда по вопросу военной мобилизации. В первый раз я была на комиссии у врача. Здесь приблизительно так же, как у солдат: кто нездоров, того производят в здоровые. Я бы теперь желала, чтобы меня, по крайней мере, еще некоторое время не трогали, ибо я абсолютно не на высоте и едва имею силы выполнять теперешнюю работу, не говоря уже о дополнительной работе, к которой я вовсе не привыкла…. Нужно лишь удивляться, что моя соседка счастлива иметь 45-летний возраст, к тому еще пользуется 44-летней служанкой и до сегодняшнего дня никакое ведомство этим не заинтересовалось. Где же справедливость? Я привела лишь один пример, но вблизи нас имеется много таких. Разве можно этим не возмущаться? Впрочем, все это ни к чему, война должна когда-нибудь кончиться и нужно работать. Все же, когда видишь, как некоторые умудряются пройти мимо войны, то с досады желчь разливается. А потом еще эти ловчилы высмеивают тех, кто работает».

Солдаты на Восточном фронте знают о тотальной мобилизации, о том, что в Германии заставляют сдавать детей в детские сады, а их матерей привлекают к работе. Не оставляют в покое и стариков. Пленный фельдфебель из 3-й роты 616-го батальона Гельмут Гаук жалуется на то, что отец его вынужден работать слесарем, несмотря на свой 60-летний возраст. А ночью появляются английские бомбардировщики и не дают отдохнуть. Письма с родины также дают знать солдатам, что Гитлер применяет крайние меры для пополнения своей потрепанной армии. В письме из Штутгардта от владельца фабрики автомобильных принадлежностей Густава Рау на Восточный фронт говорится о напряженном положении в стране, о мобилизации последних остатков мужчин, о том, что, наряду с 45-летними, забирают с завода остатки молодежи. Рау жалуется на то, что становится все труднее и труднее «затыкать дыры», которые вследствие мобилизации образуются у него на производстве.

«Мы, — пишет Рау, — выделываем вручную нарезные патроны для автомобильных свечей, тогда как раньше их производили исключительно автоматическим способом».

Известно, что взятых в армию немцев заменяют иностранцами. Когда немецкий солдат приезжает с фронта в Германию, то он склонен там видеть засилье иностранцев. Рудольф Гольнов с горечью рассказывает о том, что когда был в отпуске в Берлине, то видел там большое множество итальянцев, голландцев, бельгийцев и других иноземцев. Русские носят на правой стороне груди светло-синюю четырехугольную нашивку с белой окантовкой. В середине надпись «ОСТ», Гольнов также видел в Берлине много французов. Это бывшие военнопленные, которых теперь заставляют здесь работать. Вблизи Берлина, в городе Либенвальде есть фабрика боеприпасов, где работают 600 украинцев. Есть на этой фабрике и немцы, но они работают в отдельных от украинцев помещениях. Гольнов не говорит о причине своего огорчения, но мы понимаем: гитлеровский солдат обеспокоен тем, что Германия наводнена теми самыми народами, против которых они воевали на Западе и теперь воюют на Восточном фронте. Немцы несут поражение за поражением. Где гарантия, что в известный момент бредущие по Берлину мирные рабы не окажутся действующим противником? Гитлеровскую молодежь возмущает общение немецких девушек с голландцами и бельгийцами. Одно время в городских садах на стволах деревьев висели печатанные на пишущей машинке листовки, клеймящие этих девушек. Отец одной из таких девушек ходил жаловаться на это к городскому правителю. Последний ответил, что фюрером не запрещен брак немки с голландцем, так как голландцы относятся к нордической расе. Гольнов утверждает, что даже после этого разъяснения немецкие солдаты неодобрительно относились к фактам общения немок с голландцами.