Новая весна - Роберт Джордан

Какое-то время в голову ей не приходило ничего, что превосходило бы уже ею примененные средства. Потом мимо ее лица с жужжанием пролетела оса, и Морейн проследила за ней взглядом, пока та не исчезла между подступавших к дороге деревьев. Оса. Разумеется, она вовсе не желает его убить.

– Мастер Лан, как вы переносите укусы ос?

Он повернулся в седле, чуть поворотив поводьями своего жеребца, и вдруг охнул, а глаза его расширились. Какую-то секунду Морейн ничего не понимала. Потом разглядела, что из правого плеча Лана, пробив его насквозь, торчит наконечник стрелы.

Ни мгновения не раздумывая, Морейн обняла Источник, и саидар наполнил ее. Она как будто снова проходила испытание. Плетения разом возникли перед ее мысленным взором, мгновенно воплотились в реальность, прежде всего – безупречный щит из Воздуха, способный отвратить от Лана новые стрелы, потом еще один – защищая себя. Морейн не могла бы сказать, почему сплела их именно в таком порядке. С наполняющей ее Силой и обострившимся зрением она пристально всматривалась в лесную чащу, откуда прилетела стрела, и на самой опушке леса уловила какое-то движение. Хлестнули потоки Воздуха и обхватили человека как раз в тот миг, когда он выпускал вторую стрелу. Когда лук невидимыми путами крепко прижало к груди, слетевшая с тетивы стрела взмыла вверх. На все, от начала до конца, ушло считаные мгновения, Морейн сплетала потоки так же стремительно, как действовала на испытании. Но этих секунд хватило, чтобы выпущенные Рином и Букамой стрелы попали в цель.

Издав разочарованный стон, Морейн распустила путы Воздуха, и стрелок повалился навзничь. Да, он пытался убить, но она вовсе не желала обрекать его на смертную казнь. Разумеется, когда его передали бы в руки мирового судьи или магистрата, его наверняка бы казнили, однако Морейн не нравилась мысль, что она приняла участие в исполнении приговора, особенно прежде, чем он был вынесен. На ее взгляд, еще немного и она нарушила бы запрет, не позволявший применять саидар в качестве оружия или создавать оружие, которое другие могли использовать для убийства. Она остановилась почти на самой грани.

По-прежнему удерживая саидар, Морейн повернулась к Лану, чтобы предложить ему Исцеление, но заговорить он ей не дал. Не обращая внимания на торчавшую из плеча стрелу, Лан развернул коня и галопом помчался к лесу, а на опушке спешился и зашагал к упавшему. Следом за ним поспешили Букама и Рин. Преисполненная Силой, Морейн явственно слышала их голоса.

– Каниэдрин? – произнес Лан, с потрясением в голосе.

– Ты знаешь его? – спросил Рин.

– Почему? – прорычал Букама, и послышался приглушенный стук – сапог ударил по ребрам.

Им отвечал слабый, задыхающийся голос.

– Золото. Что ж еще?.. А у вас по-прежнему... везение самого Темного... Надо же... повернуться... в тот момент... иначе бы стрела... точно в сердце... Он велел ее... убить первой... Лучше бы... сказал мне... что она – Айз Седай...

Стоило ей услышать последние слова, как Морейн ударила Стрелу каблуками по бокам, посылая кобылу в галоп. В два счета преодолев расстояние, отделявшее ее от лежавшего на земле лучника, она одним махом соскочила с седла, уже готовя плетения для Исцеления.

– Вытащите из него стрелы, – распорядилась Морейн, подбегая к спутникам, повыше приподняв полы плаща и юбки, чтобы не запутаться в них и не споткнуться. – Если оставить стрелы в теле, то Исцеление не сохранит ему жизнь.

– Зачем его Исцелять? – спросил Лан, усаживаясь на поваленное бурей дерево. Громадные корневища, разлапистые и облепленные землей, веером возвышались над его головой. – Вам так не терпится увидеть, как кого-то вешают?

– Он уже мертв, – сказал Рин. – Это вы тоже способны Исцелить? – Судя по заинтересованному тону, он не прочь был проверить, как ей это удастся.

Плечи у Морейн поникли. Глаза Каниэдрина, широко раскрытые и уставившиеся на ветви вверху, уже не видели ничего, их затянула поволока смерти. Странно, но, несмотря на кровь на губах и подбородке, в своей измятой одежде он выглядел безбородым юнцом. Впрочем, достаточно взрослым, чтобы решиться на убийство. Достаточно взрослым, чтобы погибнуть от пары стрел, пронзивших ему грудь. Мертвый, он не расскажет ей, кто ему заплатил, не тот ли Гортанес его нанял. Не расскажет, где ей отыскать этого человека. На поясе юнца висел полный колчан стрел, еще две были воткнуты в землю рядом. Видимо, он был уверен, что сумеет убить четырех человек четырьмя выстрелами. Даже зная Лана и Букаму, он не сомневался в себе. Зная их, он ослушался данных ему распоряжений и первым попытался убить Лана. Наиболее опасного из четверых, как он, должно быть, полагал.

Пока Морейн рассматривала стрелка, ей в голову пришла мысль, что даже мертвый он в состоянии ей кое-что поведать. Поясным ножом она срезала висевшую рядом с колчаном поясную сумку и высыпала ее содержимое на поросшую чахлой травкой землю. Деревянный гребень, надкусанный остаток головки сыра, с приставшими к нему пушинками, маленький складной нож, смотанная в клубок тетива, которую она расплела, дабы удостовериться, что внутри ничего не спрятано, смятый замызганный носовой платок, который она развернула кончиком своего клинка. Неужели она надеялась, что обнаружит внутри собственноручное письмо мастера Гортанеса, с указаниями, как его легче отыскать. Перерезав шнуры кожаного кошеля, привязанного к поясу Каниэдрина, она вывернула его на разбросанные вещи. Высыпалась горстка серебра и медяков. И десять золотых крон. Вот как. Цена ее смерти в Кандоре равнялась стоимости шелкового платья в Тар Валоне. Толстые монеты, с вычеканенным Восходящим Солнцем Кайриэна на аверсе и профилем ее дяди – на реверсе. Подходящая сноска к истории Дома Дамодред.

– У вас в обычае обирать мертвецов? – осведомился Лан тем раздражающе холодным голосом. Всего лишь спросил, не обвинял, но тем не менее!..

Морейн сердито выпрямилась в тот самый момент, когда Рин обломил оперенный конец стрелы, торчавший из спины Лана. Букама узким сыромятным ремешком обвязал древко стрелы у наконечника, потом крепко сжал ремешок в кулаке и быстрым движением выдернул стрелу. Лан моргнул. У него из тела выдернули стрелу, а он всего-навсего моргнул! Почему подобная реакция вызвала у нее недовольство, Морейн не понимала, но именно так и было.

Рин поспешил к дороге, а Букама помог Лану снять куртку и рубашку, обнажив на груди рану со сморщенными краями. Вероятно, входная рана на спине ничем не лучше. Кровь, до того впитывавшаяся в ткань рубашки и куртки, теперь заструилась по груди и ребрам. Ни один из мужчин не попросил Морейн об Исцелении, и ей не очень-то и хотелось предлагать свою помощь. На теле Лана было столько шрамов, что Морейн едва поверила глазам: ведь он очень молод! Хватало и не до конца заживших ран, зашитых темными нитками. По-видимому, гнев у мужчин Лан вызывал с той же легкостью, что и у женщин. Вернулся Рин, он нес полоски ткани для бинтов и разжевывал хлеб для припарки. Никто из них и не собирается просить об Исцелении! Пусть лучше их товарищ кровью истечет!