Тень твоего поцелуя - Джейн Фэйзер

– В худшем случае попробуют, – ответил тот, пожав плечами. – Но для этого им придется найти корабль, а во всей гавани сейчас нет судна, готового к отплытию. Кроме того, через четверть часа прилив закончится. К тому времени мы уже будем в Соленте, и никто не сумеет настичь «Морскую грезу», когда на ней подняты паруса, надутые добрым попутным ветром.

– Но нам нужно успеть захватить Робина и Луизу! – настойчиво заговорила Пиппа. – Их нельзя оставлять.

Капитан поднял глаза к небу.

– Через час все затянет тучами. Сэр, судя по виду, вам неплохо бы перевязать рану. Да и о леди не мешает позаботиться.

Лайонел повернулся к Пиппе.

– Твое платье залито кровью.

– Это твоя кровь, – пояснила она, поднимая рукав его рубашки и обнажая длинную кровоточащую рану. – Где мы можем это зашить?

– В моей каюте, мадам. Мистер Аштон всегда пользуется моей каютой во время путешествий. Там вы найдете все необходимое.

Капитан кивнул и вернулся на мостик.

– Не поняла, – растерялась Пиппа. – Он не сказал, что мы возьмем на борт Робина и Луизу. Только заметил, что небо затянет тучами.

– Он не любит тратить слова зря, – пояснил Лайонел. – Просто в темную ночь нас труднее будет заметить. Пойдем, спустимся вниз.

Маленькая ручка Пиппы безропотно улеглась в его широкой ладони. Безумная энергия все еще наполняла ее. Отпечаток губ Лайонела горел на ее губах. Странная эйфория обуревала Пиппу, кружила голову до такой степени, что она не замечала кровавых следов, оставленных на безупречно чистых досках палубы ее босыми ногами.

Зато заметил Лайонел и, когда они добрались до трапа, с ужасом посмотрел на багровую дорожку.

– Должно быть, твои ступни изодраны в клочья.

– Должно быть! – радостно согласилась она. – Ничего, заживут.

Лайонел только головой покачал. Не знай он Пиппу лучше, вообразил бы, что она опрокинула несколько кружек крепкого эля. Пиппа ответила ангельской улыбкой, и он снова оглушительно рассмеялся, поражаясь контрасту между ясными, сияющими зеленовато-карими глазами и грязным лицом, обрамленным спутанной сальной массой ее локонов цвета корицы. Не выдержав, он стиснул ее здоровой рукой. Пиппа положила голову ему на грудь.

– Нам столько нужно сказать друг другу, – прошептала она, снова став серьезной. – Слишком много времени потрачено в гневе и обидах.

Она словно очистилась от накопившейся горечи, разъедавшей душу и растаявшей в этом диком взрыве почти животной ярости. Палящий жар страха и бешенства каким-то образом выжег эту горечь. Теперь она обрела способность видеть ясно, и ее дух снова ожил, как плодородная земля, согретая весенним солнышком.

Он молча гладил ее по голове, инстинктивно понимая, что сейчас не время для слов. Потом осторожно разжал объятия и подтолкнул ее к трапу.

Пиппа оглядела маленькую, но уютную капитанскую каюту.

– Как здесь чисто, – вздохнула она. – И до чего же умно придумано – убрать койку в стену. Не занимает лишнего места.

– Немедленно сбрось эти мерзкие лохмотья, – скомандовал он, зубами завязав шарф вокруг раны, прежде чем поднять большое деревянное ведро с крышкой. – Здесь полно воды. Именно это я тебе и обещал, насколько припоминаю.

– Позволь мне сначала промыть и перевязать твою руку, – пробормотала Пиппа, шаря в одном из сундучков, привинченных к фальшборту.

– Это может подождать. Рана неглубокая, и кость не задета. Сначала нужно тебя искупать и осмотреть ноги. Потом настанет моя очередь.

Он поставил посреди комнаты круглую деревянную лохань.

– Снимай эту грязную рвань и вставай сюда.

– Хочешь сказать, – медленно выговорила Пиппа, – что мы наконец останемся обнаженными?

– Да, но с чисто практическими целями, – ухмыльнулся он. – Помочь тебе с одеждой?

– Я, наверное, смогу это сделать куда быстрее, поскольку у тебя действует только одна рука.

Она мигом сорвала с себя одежду и неожиданно смутилась, стоя под качающимся фонарем, свисавшим с потолка.

Лайонел медленно обвел ее ласкающим взглядом и кивком головы показал на лохань.

Пиппа ступила через край и зажмурилась, когда на голову хлынули теплые струи. Потом Лайонел принялся за работу. Его теплые руки, казалось, были повсюду одновременно: втирали мыло в ее волосы, кожу, задерживались на грудях, так что соски превратились в твердые горошинки, скользили между бедрами, вызывая тихий стон наслаждения. Он встал на колени, чтобы оттереть ее ноги, осторожно обходя царапины. Но Пиппа все равно съежилась: ожившее тело снова было подвластно ощущениям, одновременно болезненным и приятным.

Лайонел снова поднял ведро.

– Не открывай глаз, – приказал он, вновь окатив ее, и Пиппа слабо запротестовала, что для него воды не хватит. – Вот и все. Выходи.

Он завернул ее в полотняное полотенце и усадил на низкий табурет.

– Наклонись, и я вытру тебе волосы.

Пиппа прислонилась лбом к его коленям, пока он трудился над ее волосами.

– Одежда, – пробормотала она. – У меня нет ничего.

– А я думал, что ты желаешь покончить с этими обременительными мелочами, – усмехнулся он, продолжая энергично орудовать полотенцем.

– Но не могу же я выйти на палубу в чем мать родила, – резонно заметила она.

– Верно. Правда, пока нам некуда идти. Пройдет не меньше часа, прежде чем мы увидим Луизу и Робина, – объяснил Лайонел, отбрасывая полотенце. – Ну вот, они слишком густые, но я сделал все, что мог.

Пиппа встряхнула волосами, рассыпавшимися по плечам и спине. До чего же чудесно пахнет! Влажные, зато чистые!

Уже не стесняясь, она освободилась от второго полотенца и встала.

– Ваша очередь, сэр, – пропела она, потянувшись к его поясу, и стала мыть Лайонела так же тщательно, как он – се. Руки то и дело задерживались на самых интимных местах, доставляя ему несказанное удовольствие. Под ее пальцами мужское достоинство гордо поднялось и затвердело. Пиппа тихо рассмеялась над Лайонелом, который стоял с закрытыми глазами, упершись кулаками в бедра.

– Ты настоящий паша в гареме, – упрекнула она, вставая на носочки, чтобы поцеловать его в губы. – Чего еще желает мой повелитель?

– Сначала полотенце! – величественно произнес он.

Пиппа игриво бросила в него полотенце и уселась на табурет, наблюдая, как он вытирается. Вид его нагого тела возбуждал ее. Он был так худ, почти костляв, ни унции жира, только мышцы и сухожилия. И несмотря на разгоравшееся желание, она была готова подождать, наслаждаясь предвкушением. Как только Луиза и Робин благополучно окажутся на борту, можно спокойно задвинуть засов на двери каюты и не выходить, пока впереди не покажется французское побережье.