Ворошилов - Владислав Кардашов

Главком сердито оглядел нас, словно прикидывая, кому еще дать взбучку. Он побывал в разных местах на строительстве рубежей, видел недостатки работ, тактически неправильное расположение рвов и огневых точек. Зайцев пытался было оправдаться нехваткой военных и технических кадров:

— Один техник на пятьсот строителей, товарищ маршал. За всеми уследить не можем…

Ворошилов резко обрывает его:

— Вы что же, свою вину на рабочих свалить хотите? Выл я сегодня у вас на строительстве, разговаривал с рабочими. Да они скоро нас с вами заткнут за пояс. Послушайте, какие умные вещи говорят! Почему, мол, мы так делаем, что если фашистский танк заберется в ров, то до него не доберешься, а сам он может стрелять оттуда? Выходит, не препятствие мы готовим, а укрытие для немецких танков. Как вам нравится такая критика?..

После той встречи с Ворошиловым основная масса рабочей силы города, инженерные части и материальные средства стали направляться под Лугу».

Одновременно, конечно, продолжалось строительство и под самым городом; как показали события, укрепления пригодились и здесь.

В конце июля Ворошилов и Жданов были вызваны в Ставку, где обсуждалась возможность возобновления противником наступательных операций. Через неделю положение под Ленинградом действительно осложнилось.

8 августа с плацдармов за Лугой гитлеровцы перешли в наступление через Копорское плато. Продолжались бои на Карельском перешейке и около Петрозаводска. Ясно вырисовывалось намерение гитлеровского командования окружить и взять город.

Превосходство в силах и средствах по-прежнему было на стороне врага, и, несмотря на героическое сопротивление советских войск, ему удалось осуществить прорыв. 16 августа наши части оставили Кингисепп, 19–20 августа начались бои в Красногвардейском укрепленном районе. На юге противник 19 августа захватил Новгород и, повернув на север, 20 августа ворвался в Чудово, тем самым перерезав основную артерию Ленинграда — Октябрьскую железную дорогу. На земле, на море, в воздухе сражались советские люди. Тяжело было повсюду, но особенно болезненно воспринималось в войсках господство вражеской авиации.

13 августа главкома ВВС Северо-Западного направления генерал-лейтенанта А. А. Новикова вызвал к себе Ворошилов. Маршал был мрачен:

— Знаете ли вы, что немцы под Новгородом жмут на сорок восьмую армию?

— Да, товарищ маршал.

— Почему же там нет нашей авиации? Акимов[42] жалуется, что летчики только ночью действуют. Днем они, видимо, летать боятся?

— Товарищ маршал, главные силы под Кингисеппом. А ночные полеты — вынужденные, у нас нет истребителей для прикрытия бомбардировщиков.

— Как, и истребителей нет? — Маршал нахмурился еще больше.

— Товарищ маршал, ведь истребители теперь у нас универсалы: и истребители, и штурмовики, и бомбардировщики. Пилоты по шесть-восемъ вылетов в день делают, бывает, что к концу дня люди падают и теряют сознание…

— Но не можем же мы оставить Акимова без прикрытия с воздуха?

Новиков обещал помочь 48-й армии и, воспользовавшись удобным моментом, предложил объединить всю авиацию в одних руках, чтобы иметь возможность маневрировать ею, перебрасывая на наиболее угрожаемые участки. Маршал согласился.

— Хорошо, только надо посоветоваться в Военном Совете. '

Все свои важнейшие решения, приказы, директивы главнокомандующий Северо-Западным направлением неизменно считал нужным обсудить в Военном Совете: мнение такого авторитетного, выдающегося деятеля партии, как Жданов, очень много значило для него. Жданов, волевой и умелый руководитель, вникал во все детали обороны города и неизменно поддерживал Ворошилова. Не возражал он и в этом случае. Вскоре все силы ленинградской авиации были объединены. Ставка утвердила эту реорганизацию.

С каждым днем боевые действия перемещались все ближе к Ленинграду, в его предместья, и советским войскам не удавалось остановить врага.

20 августа в Смольном, во второй раз с начала войны, собрался партийный, советский, хозяйственный актив города. Настроение собравшихся было очень тревожным, о тяжелом положении знал каждый. И все же, когда Ворошилов, выступавший первым, стал рассказывать о боевой обстановке под Ленинградом и показал на карте, где проходит линия фронта, зал затаил дыхание: настолько близко был враг, настолько реальной была опасность. А Ворошилов анализировал намерения врага, вкратце описал действия советского командования.

— Положение, как видите, довольно трудное, — говорил он, — но у нас есть возможность не только задержать продвижение противника, но разбить его и уничтожить. Имейте в виду, что враг разовьет бешеную атаку, будет применять и авиацию и артиллерию. Артиллерии у нас хватит. Поединок мы с ним организуем неплохой. Надо производить больше снарядов, мин и минометов. Врага мы не только не пустим в Ленинград, но и расколотим его здесь. Ленинград станет для него могилой!

В этот же день руководители обороны Ленинграда составили два обращения — к войскам и к населению города — с призывом отстоять Ленинград. В приказе к войскам Ворошилов предупреждал о грозной опасности, нависшей над колыбелью пролетарской революции, о недопустимости отступления. «Отдельные бойцы, командиры и политработники преступно забывают воинскую присягу и проявляют в бою позорную растерянность, малодушие и трусость… Нельзя терпеть в Красной Армии подобные позорные факты…» Тут же Ворошилов выражал уверенность: «Ленинград был, есть и навеки останется городом Великого Октября!» Завершался приказ словами: «Ни шагу назад! Бесстрашия, мужества, отваги ждет от вас родной город! Вперед, к победе!»

Бесчисленны подвиги, совершенные защитниками города и в эти, и в последущие критические дни. Однако остановить врага сразу не удавалось. 21 августа Б. М. Шапошников телеграфировал Ворошилову: «В связи с создавшейся обстановкой под Ленинградом Верховный Главнокомандующий срочно предлагает вам представить соображения по плану действия». На следующий день Ворошилов докладывал в Ставку: «22.8.41 г. войска Ленинградского участка Северного фронта ведут бой на фронте общим протяжением до 400 км. На этом фронте действуют 22 стрелковые дивизии. За исключением 5 стрелковых дивизий, боевая ценность остальных низкая. Семь СД из них (1-я гвардейская рабочая, 1-я ДНО, 4-я ДНО, 70-я, 237-я, 128-я и 311-я) имеют в своем составе от 500 до 3000 человек, но не имеют почти совершенно тяжелого оружия пехоты, артиллерии и раций…»

Учитывая слабость своих войск, Ворошилов выдвигал следующий план действий: «1) Ввиду превосходства сил у противника и усталости большинства наших соединений, а также необходимости пополнить их и привести в порядок, в ближайший период времени предполагается ограничиться обороной, при этом наиболее потрепанные дивизии по очереди будут выводиться в резерв, пополняться людьми, вооружением и приводиться в боевое состояние; 2) Со стороны противника надо ждать активных действий в самое ближайшее время, поэтому не исключена будет необходимость на некоторых участках фронта отхода на тыловые рубежи, а также эвакуация войск, прикрывающих Лужскую губу…»