Тар-Айимский Кранг. Сборник научно-фантастической прозы - Алан Фостер

Дриденвопа работал вместе с человеком Кэссиди, но не настолько интенсивно, чтобы не заметить действий диэйнта. Отвлеченный, он оставил свою работу и уставился, глядя, как Тинтонурак вылил сиропное содержимое одной колбы в другую. Похожие на составленные из драгоценных камней глаза неуверенно сверкнули, когда содержимое переполнившейся колбы выплеснуло новую смесь на стол, а затем на пол. Диэйнт производил свои физические манипуляции столь же чисто, как и мысленные, и это было непохоже на него. Равно как и маска чистого, бездумного восторга на его лице. Дриденвопа сделал было замечание, но затем сдержался. Диэйнт наверняка знал, что делал. Эта успокаивающая мысль отправила его обратно к собственной задаче, пока и он, и Кэссиди, не заметили, что диэйнт переложил контейнер с яркой этикеткой из стопоруки в иструку.

— Разве это не…? — начал было человек Кэссиди на симворечи, универсальном галактическом диалекте, когда диэйнт открыл контейнер. Вместо того чтобы закончить вопрос, он издал странный нечеловеческий вой и попытался преодолеть метры разделяющих столов и оборудования, прежде чем случится неизбежное. Но он оказался не в состоянии добраться туда вовремя, чтобы помешать небольшой порции безвредной жидкости из контейнера попасть в колбу безвредной смеси жидких металлов. Вместе эти безвредные вещества создали быстро растущий шар, настолько горячий и интенсивно излучающий, что заставлял белый фосфор казаться арктически холодным.

Несмотря на увеличившийся накал, Тинтонурак сосредоточился на приятной красоте внутри предмета…

Всегда эффективная пожарная команда местного транксийского муниципалитета прибыла со своей обычной быстротой. Все, что они увидели — лишь опаленный участок между двумя зданиями. Невероятный жар испепелил металлические стены лаборатории. Ее органические обитатели погибли.

Следователи решили, что кто-то совершил необычную, но все же возможную ошибку. Даже самый блестящий ученый мог совершить роковую оплошность, даже транкс мог смертельно ошибиться, загипнотизированный великолепием, которое следователи могли бы понять, не будь оно кремировано вместе с остальным содержимым лаборатории, как и было отмечено.

Джив поразмыслил над вопросом Флинкса.

— Потому что он симптоматичен для того, что в последнее время происходило с внушающей беспокойство частотой по всему Содружеству. Большинство отказывается видеть в этом какую-то закономерность, какую-то связь между происшествиями. Очень немногие, среди них и я, не столь уверены, что эти события не взаимосвязаны.

За последние несколько лет важные лица с уникальными талантами проявляли тревожную тенденцию разносить себя в клочья, иногда — заодно с равно уникальной аппаратурой. Взятые индивидуально, эти происшествия затрагивают только жертвы. Взятые коллективно, они представляют собой нечто опасное для великого множества других.

Молчание в палате нарушалось только эффектным гудением системы жизнеобеспечения, жутковатым сопением механического зомби.

— Из дюжины случаев, Повало — единственный, кто не вполне основательно разделался с самим собой. Хотя, при всем том, что составляет разницу, он мог бы с таким же успехом быть мертвецом. От него, безусловно, теперь мало толку для него же самого.

— Вы говорите, что некоторые из вас считают эти самоубийства связанными между собой, — рискнул спросить Флинкс. — Вы обнаружили что-нибудь, объединяющее их?

— Ничего достоверного, — признал Джив. — Вот потому-то нас так мало. Все они, однако, имеют одно общее. Похоже, что ни у кого из жертв не было никакой причины желать покончить с собой. Лично я думаю, что это крайне многозначительно. Но Совет не согласен.

Флинкс не проявил большого интереса. Сейчас настало время отбросить личное любопытство и заняться сматыванием удочек.

— Что вы хотите от меня?

Джив подошел к ближайшему креслу и рухнул в него.

— Повало был богатым, умным, вполне владеющим собой инженером, занимавшимся важными исследованиями. Теперь он растение. Я хочу знать, почему подобный человек… почему многие подобные люди и транксы вдруг находят необходимым убить себя. Да, убить себя… я не могу называть это самоубийством, когда на самом деле считаю, что тут нечто иное.

— Что мне предлагается сделать? — осторожно спросил Флинкс.

— Ты засек того проникшего ААнна, когда никто другой не подозревал о его присутствии.

— Это была просто случайность, — объяснил Флинкс. Он почесал Пипа под челюстью. — Это происходит, только когда Пип возбуждается, когда он воспринимает возможную угрозу мне. — Он показал на Повало. — Ваш пациент едва ли угроза.

— Я ничего не ожидаю, — успокоил его Джив. — Я просто прошу тебя попробовать. После того, как у тебя не получится, я попробую гадальщиков на картах и чайных листьях.

Флинкс безупречно вздохнул.

— Если вы настаиваете…

— Прошу, — мягко напомнил ему Советник, — а не настаиваю.

Семантика, сардонически подумал Флинкс, но послушно повернулся лицом к койке и сосредоточился на занимавшем ее обмякшем теле. Он постарался проникнуть за эти незрячие глаза, больше боясь того, что может что-то найти, чем того, что не найдет.

Почувствовав усилие своего хозяина, Пип рефлекторно сжал ему плечо. Флинкс без большой уверенности надеялся, что Джив не заметит реакции мини-дракончика. Он почему-то не учел того, что самого его беспокойства, когда он сосредоточился на Повало, будет достаточно, чтобы стимулировать Пипа. Тут имелась-таки угроза, даже если только у него самого в голове.

Никакой слабый туман не заволакивал его зрения. В его ушах не звучало никакой отвлекающей ритмичной музыки. Койка, ее кокон из проводов, сверкающая аппаратура и полупрозрачный раствор желатина — все было ясным для его глаз, как всегда. И все же… В мозгу у него было что-то, виденное им без этих глаз, чю-то, чего там не было минуту назад.

Оно было частью существа на койке.

Молодой человек в расцвете юности — идеализированное искажение Мордекая Повало — ухаживал за женщиной сверхъестественной красоты. Они вместе плавали в густых кучевых облаках, насыщенных влажной любовью. Они бок о бок экстатически ныряли в зеленые глубины мелкого океана. Время от времени фигуры слегка изменялись по сложению, расцветке, но тема всегда была той же самой.

Без предупреждения женщина исчезала: уплывала, улетала, убегала, в зависимости от обстановки данного момента. Безнадежно обезумевший от горя мужчина шел к рабочему столу, нажимал кнопку на крошечном пульте, делавшем все снова хорошим.