Девятнадцать стражей (сборник) - Пратчетт Терри Дэвид Джон

– И?

– В ваших венах, господин граф, – поспешил на подмогу Вига-Вигоню Закраца, – течет кровь Варжадов. Правда, родству этому несколько сотен лет – но тем более благородна эта кровь.

В моих венах, подумал невольно позабавленный Жарный. В моих венах. Они не вены, и там не кровь; и на самом деле – ничего от Варжадов.

– Майор прав, он убедил нас всех, – генерал Вига-Вигонь преломился в поясе, в поклоне, зарезервированном для монарха; остальные без колебания сделали то же. – В третий раз народ надевает тебе на голову корону, и теперь ты не можешь, не имеешь права ее отбросить.

– Закраца, Закраца, – вздохнул Жарный, – что же ты наделал? Надо было мне тебя коллапсировать вместе с Изменой.

– Можешь меня коллапсировать и без Измены, ничего страшного, – сказал Закраца. – Но сперва прими корону.

Железный Генерал махнул рукой.

– Не сейчас, не сейчас; рановато мы об этом. Не стоит нам делить сокровища живого дракона.

– Потом времени может не быть.

– Его и сейчас-то у нас немного. Конец собрания! По местам!

Урвиты вышли. Однако, выходя, улыбались украдкой друг другу: он не сказал «Нет».

Ползач разминулся в дверях кабинета с Бирзинни, которого выносили полтергейсты. Виду не подал. Однако войдя, встал чуть ли не по стойке «смирно»; стоял молча и неподвижно, пока Жарный не отозвался первым.

– У меня есть причины предполагать, что ты участвовал в заговоре.

Старый эльф только моргнул.

– Я не участвовал.

– Дам тебе возможность это доказать.

И снова только дрожание век.

– Спасибо.

– Наилучшее, на которое хватит тебя и твоих иллюзионистов.

– На всю Чурму?

– На все города Империи.

– Это невозможно.

– Это возможно.

– Да. Конечно. Когда?

– Сегодня ночью.

– Да. Конечно. Я могу идти?

– Мои демоны пойдут с тобой.

А ночь тянулась и тянулась. С момента прохода терминатора через Чурму, когда Генерал начал серию быстрых телепортаций, и до двух клепсидр перед рассветом, когда небо загорелось иллюзией Ползача, на улицах города, в закоулках и парках, в порту и в домах шла своим чередом ночная жизнь столицы. Обитатели ее приняли изменения, случившиеся на высших этажах Замка, с холодом и спокойствием, свойственным стреляным политическим воробьям. Посторонний наблюдатель по поведению их и не догадался бы о событиях, случившихся несколькими днями ранее – а уж тем более о событиях продолжающихся, поскольку ни одна из телепортированных с Шестерни персон не высунула пока что носа на улицу – до самого начала операции «Прилив», да и сама операция длилась не дольше, чем несколько фитилей, и немного оказалось свидетелей непосредственных действий урвитов. Прежде всего потому, что урвиты по определению предпочитали действия внезапные и скрытые; вдобавок в основном они были незаметны для не-урвитов или персон, лишенных артефактных субститутов дымника (как, например, популярные в высших сферах, хоть и предельно дорогие, «белые очки»).

Когда там появился Генерал с отрядом из Шестерни, в крепости Баурабисса пребывало около тысячи урвитов – и ни один из них не принес еще присягу Бирзинни. В ближайших казармах и в своих домах в пределах города находилось еще пять тысяч. В сумме это составляло примерно треть Армии Ноль, костяк корпуса урвитов Империи, который с момента его создания находился под командованием Железного Генерала. Мог ли он поэтому быть уверен в верности каждого из урвитов? Нет, конечно нет. Но с большой долей вероятности он мог делать ставку на верность урвитов как сообщества: традиция, неотделимой частью которой и являлся Железный Генерал, определяла понятие урвита так же сильно, как и сама возможность использовать магию. Предав ее – традицию, – они предали бы самих себя, собственное о себе представление.

К моменту появления Железного Генерала переговоры между Бирзинни и штабом Армии Ноль дошли уже до той типичной для подобных ситуаций мертвой точки, которая означала просто убийственную для какой-либо дипломатии конкретизацию «неприемлемых условий» для обеих сторон. Все чувствовали, что находятся в патовой ситуации: никто ничего не выиграет, если попытается изменить нынешнее положение, потому что оно – лучше любых изменений. Ни одна из сторон не могла в своих уступках податься ни на шаг, не ослабляя тем самым собственной позиции – вплоть до опасности полного проигрыша включительно.

Ибо Бирзинни осознавал, что не обладает достаточными силами, чтоб раздавить урвитов: посылать против них обычную армию было бессмысленно, а вышколенных урвитов за узурпатором стояла всего-то пара дюжин, в основном это были люди из Разведки, исключенные из структуры Армии Ноль и подчиненные напрямую Генеральному Штабу, не слишком податливые к влиянию Железного Генерала – больше теоретики и технари, чем, собственно, урвиты.

Но и в Баурабиссе понимали бессмысленность каких-либо радикальных шагов против нынешнего состава владык на Гавре, поскольку актуальный геополитический контекст не давал, похоже, надежды на успех предприятия в перспективе более долгой, чем десяток-полтора дней: Птах стоял на границах, Птах переходил границу, а Птах – что казалось очевидным в свете едва лишь провозглашенного договора – был союзником Бирзинни, и Птах несомненно обладал достаточным числом вышколенных для боя урвитов. Поэтому в более отдаленной перспективе ситуация для Вига-Вигоня и верных не выглядела удачной: время работало против них. В конце концов Птах вышлет изменнику подмогу; это может случиться даже раньше, чем сам Бирзинни мог бы надеяться, поскольку перед лицом несомненной слабости партнера Диктатор придет к мысли, что одним ходом сумеет сорвать весь банк – и тогда он бросит на Чурму своих урвитов, чтобы «защитить» город от повстанцев из Баурабисса.

Чувствовал ли и Бирзинни этот клинок на своей глотке? А если даже и чувствовал – могли ли сделать что-то большее, продвинуться еще дальше, пойти на какие-то уступки, когда, как уже сказано, не осталось ему в переговорах с Виго-Вигонем ни шага для подобных уступок?..

Выход на сцену Железного Генерала изменил ситуацию настолько, что удивились даже Гоульд и Закраца. А ведь урвиты в свои расчеты должны были включать вероятность возвращения Жарного; правда, ходили слухи о его смерти (наверняка распускаемые по приказу Бирзинни), но сплетни такие сопровождали любое исчезновение Генерала, а еще было ясно, что если «Ян IV» вышел за границы зеркал, эти сведенья не могли быть достоверными. Но возвращение Железного Генерала произвело такой эффект, словно восстал из мертвых сам Люций Варжад. Едва разошлось известие, урвиты из Баурабисса начали рваться в бой. Все поняли, что при нынешнем положении дел промедление невозможно, и если что-то должно быть сделано, то – как можно скорее, поскольку возвращение Жарного вскоре перестанет быть тайной и эффект неожиданности будет утрачен. Поэтому Железный Генерал назначил атаку на эту же ночь. Никто не удивился, не было возражавших. «Им только и нужно было – предводителя, имя, знамя, – сказал потом Закраца. – Генерал вернул им веру в будущее, дал им некую альтернативу Бирзинни и Птаху: легенды не рушатся, это невозможно себе представить, как-то да будет, мы справимся, не проиграем. Впрочем, это ведь весьма естественный ход мысли».

Так что не было колебаний, не было тщательной подготовки; речь шла не о затяжной кампании, но – о молниеносной урвитской операции. «Прилив». В назначенный срок выдвинулись отряды. Все в полном боевом облачении, все – на темпоральных двигателях и в поддерживаемом демонами сферическом камуфляже невидимости, в скрытых внутри этого камуфляжа облаках микролетальнаторов, спиралях криозмей. Раньше из Баурабисса вылетели десятки тысяч джиннов и полтергейстов. – Этой ночью город будет принадлежать нам, – сказал Железный Генерал в телепатическом приказе своей армии. Ни один из жителей Чурмы не заметил урвитов, лавирующих по звездному небу между колесницами, летящих сквозь ночь в виде ультрабыстрых комет с хвостами, сплетенными из заклинаний и чар. Но никто, собственно, и не смотрел в нужном направлении сквозь дымники или их артефактные аналоги, не хватало чувствительных магов.