Пульс (ЛП) - Гейл Макхью

– Помни, что я сказал тебе, – прошептал. – Потрясающий здоровый малыш.

Шмыгнув носиком, Эмили кивнула, после чего медсестры выкатили кровать из палаты.

Стоя в холле, он смотрел, как Эмили везут к лифту. Сглотнул, когда двери закрылись. Мир, его сердце, время, – всё резко остановилось. С опущенными от страха плечами Гэвин пытался сдержать эмоции, затопившие его мышцы. Когда он повернулся, чтобы вернуться в палату и дождаться медсестру, его взгляд поймал спешащих к нему родителей. Когда они шли к нему, на их лицах было написано волнение.

– Что случилось? – спросила Лилиан с угасшей улыбкой.

Гэвин провел рукой по волосам, как будто проглотив лампу, стоявшую в горле.

– Малыш в патологическом состоянии. Они забрали Эмили в операционную.

Лилиан закрыла рот ладошкой, беспокойство в её глазах отражало беспокойство Чэда. Она обняла Гэвина.

– С ними все будет хорошо. Даже не смей думать иначе.

Гэвин кивнул, изо всех сил стараясь сосредоточиться на словах матери. Он всё ещё не мог поверить в происходящее. В другом конце холла он услышал Оливию, Феллон, Тревора и Колтона. Их радость была такой очевидной, пока они не увидели Гэвина и его родителей. После быстрых объяснений они зашли в палату в ожидании медсестры. И хотя все пытались поддержать беседу, напряжение победило, увеличиваясь с исходом минут.

После некоторого времени, показавшегося вечностью, в палату вошла медсестра, и Гэвин вскочил с кресла. Она протянула ему груду медицинской одежды, и он, не теряя времени, поспешил в ванную переодеться. Переодевшись, попрощался с семьей и друзьями и направился с медсестрой к лифту. Он старался цепляться за надежду, но когда двери лифта открылись, было такое чувство, что ступает в свой собственный кошмар. Он не то что не хотел, – не мог даже представить смерть малыша.

Сердце пустилось вскачь, но он, входя в операционную, загнал плохие мысли подальше. Кругом была суета. Его дикий взгляд остановился на Эмили – при виде неё дыхание испарилось в холодном воздухе. Сердце замедлило свой ритм, опускаясь в живот, когда медсестра повела его к Эмили. Ее изящные ручки с липучками на запястьях обессилено лежали по сторонам. Она казалась такой беспомощной, глядя на него, в мокрых от слез глазах плескался страх и неуверенность. Это убивало Гэвина.

– Я здесь, с тобой, маленькая. Прямо здесь, – шептал он сквозь хирургическую маску. Губы хотели почувствовать её, когда он склонился в дюйме от неё. – Я не отведу от тебя свой взгляд, пока не услышу плач Ноа.

Пробежавшие по телу Эмили мурашки согревали, когда она посмотрела на него. Она кивнула, желая только лишь коснуться его. Она нуждалась в том, чтобы оба её мужчины были в безопасности в её руках. Когда доктор сказал, что начинает, Эмили зажмурила глаза. Слеза скатилась по её щеке. Гэвин переплел свои пальцы с её, и, как и обещал, не отводил взгляда от её глаз. Он был так близко, что Эмили чувствовала тепло, исходящее от него, и любовь, окутывающую её.

– Я каждый день благодарю Бога за тебя, Эмили Купер, – прошептал Гэвин. – Ты знаешь это?

Эмили покачала головой, ощущая, как от его слов подпрыгнуло сердце, а приступ давления окутал живот.

– Благодарю, – ласково продолжил Гэвин. – А ещё я благодарю Божественного рассыльного за день, когда ты вошла в мою жизнь. Благодарю Бога за каждый раз, что ты поджигаешь кастрюли и выкуриваешь всё дерьмо из моего дома.

Эмили слабо улыбнулась, сильнее сжимая его руку. Она не могла увидеть губы Гэвина, но блеск в его глазах говорил о том, что он тоже улыбался.

– Я благодарю Бога за каждую минуту, что ты мне подарила. Даже за плохие минуты. – Он остановился, ближе приблизив лицо. – Ты сказала мне однажды, что думала, будто сломала нас. Ты не сломала нас, куколка. Ты нас исправила. Те плохие минуты сделали из нас тех, кем мы сейчас являемся. Они сплели нас в нечто, благодаря чему мы вместе. Нас написали друг для друга, и я ни за что не изменил бы ни одной строчки в нашей любовной истории. Хорошее, плохое, и все, что между этим. Всё наше. Мы владеем этим.

Операционная по-прежнему была наполнена громкими разговорами и беспорядочными движениями, но единственным, что видела и слышала Эмили, были глаза и голос Гэвина. Не в силах вздохнуть, Эмили сглотнула. Потребность держать его прошила насквозь её грудь.

– Я люблю тебя, – тихо проговорила она, чувствуя рывок в животе. – И это я буду любить тебя до последнего, угасающего вдоха. – И она знала, что будет. Мужчина, склонившийся над ней, спас ее столько раз, что она не была уверена, понимает ли он, что на самом деле значит для неё. Это невозможно.

Она смотрела в глаза Гэвина, когда противный, равномерный шум прорезал воздух, и с последующим прекрасным шумом на этот свет появился Ноа. С живота Эмили исчезло давление, и она почувствовала теплую слезу Гэвина на своей щеке. Слушая плач Ноа и видя, как любимый мужчина впервые обронил слезу у неё на глазах, Эмили почувствовала себя цельной. Сердце трескалось от полноты, когда Гэвин отвел от неё свой нервный взгляд. Оно также стукнуло, когда она услышала его гордую, нежную усмешку.

Её мужчина стал папой. Её любящий Янки, дарящий бутылочные крышки спаситель стал папой. А она мамой. В эту минуту Эмили плакала по своей маме, осознавая, что каждую ошибку, которую она совершила с Эмили, она сделала, потому что была человеком. Несмотря на то, что Эмили ещё не видела его, она чувствовала, как любовь к Ноа затопила её душу, так же, как любовь мамы к ней когда-то затопила её душу.

Не зная, можно или нет, но не в силах вынести этого дерьма, Гэвин сорвал с лица хирургическую маску. Между смехом и попытками восстановить дыхание, Гэвин шептал в губы Эмили, целуя, сердце подпрыгнуло к горлу.

– Ты потрясающа. Я так тебе благодарен. Господи Боже, он красавчик, Эмили. У него вся головушка в каштановых, как у тебя, волосах. – Гэвин заглянул за простынь, висевшую поперек тела Эмили, улыбка стала ещё шире. – Эй, Дуги Хаузер! – Вздернув бровь, доктор поднял на него глаза. – Десять пальцев на руках? Десять на ногах? Здоровенький? – интересовался Гэвин.

– Да по всем пунктам. Мои поздравления вам обоим, – любопытно улыбаясь, он склонил на бок голову. – Хотя, должен заметить, не уверен что знаю, кто такой Дуги Хаузер.

Гэвин усмехнулся:

– Конечно, не знаешь. Ты слишком молод. Спасибо, что принял моего сына. Теперь могу я подержать его?

По-прежнему оставаясь немного смущенным, доктор кивнул.

Как только одна из сияющих медсестер поднесла туго закутанного Ноа, некогда невозмутимый Гэвин вдруг занервничал. Он не знал, откуда это взялось, учитывая, что он держал Терезу и Тимоти, когда те были малышами. Он облизнул пересохшие губы и постарался собраться, когда медсестре положила Ноа в его руки. Как будто этой нервозности и не было никогда, и Гэвин успокоился, едва отражение Эмили взглянуло на него в синих глазах его сына. С совершенным трепетом Гэвин изучал личико Ноа, и разум запечатлел в памяти каждую секунду. Гэвин сглотнул и осторожно коснулся пальцами крошечной пуговки носика Ноа, усмехнувшись, когда его сын зевнул.