Костры амбиций - Том Вулф

— Д-да, скажем, так. Я от тебя ничего не скрываю, Пит. Ты — настоящий газетчик. Когда на телевидении видят, что настоящий газетчик нащупал какую-то тему, они тут же на нее и набрасываются.

Фэллоу лениво откинулся на спинку стула и отпил большой глоток пива. Окруженный зловещей ресторанной полутьмой, он предвкушал, как сделает еще один сенсационный разоблачительный материал — о работе телевизионной службы новостей. Но это потом. А сейчас ему все-таки очень лестно и приятно, что телевидение с такой жадностью подхватило с его подачи дело Лэмба.

Не прошло и нескольких минут, как он уже убедил себя, что статья о преступном равнодушии медиков будет всего лишь логическим развитием его предыдущей публикации. Он бы и сам додумался, и совершенно он не нуждается в подсказке этого дурачка янки с круглыми румяными щечками.

Сегодня Джимми Коуфи, Рэя Андриутти и Ларри Крамера кормит дармовыми сандвичами затянувшееся дело Вилли Франсиско. После того как на старого толстяка Мак-Гигана из коллегии присяжных внезапно напали сомнения, судье Мелднику понадобилось ни много ни мало четыре дня, чтобы узнать из опроса сотрудников, какое у него мнение по вопросу об отмене вынесенного вердикта. Сегодня утром он наконец объявил, что ввиду отсутствия единогласия вердикт отменяется. Но в начале рабочего дня дело Вилли Франсиско еще считалось незавершенным, так что Глория, секретарша Берни Фицгиббона, имела право заказать сандвичи для всего отдела.

И вот Рэй, изогнувшись над столом, опять кусает разрезанный вдоль небольшой батон с сочной колбасной прослойкой, запивая желтым кофе из ведерной кружки. Крамер ест отдающий синтетикой ростбиф. А Джимми до своего почти не дотрагивается, он оплакивает крушение такого, казалось бы, верного дела. У Джимми Коуфи отличные показатели. В отделе, как в бейсбольной команде, ведется личный счет очков: сколько каждый прокурорский помощник выработал обвинительных вердиктов и повинных признаний. И Джимми за два года не проиграл ни одного дела. Теперь с досады он проникся лютой ненавистью к этому негодяю Вилли Франсиско и его подлому преступлению, хотя Андриутти и Крамеру оно кажется заурядной бодягой. Странно наблюдать Джимми Коуфи в бешенстве. Обычно он держится с таким же черно-ирландским хладнокровием, как и сам Берни Фицгиббон.

— Знаю я, как это бывает, — злится он. — Сажаешь эту мразь на скамью подсудимых, а он начинает строить из себя звезду эстрады. Видали, как этот чертов Вилли прыгал и орал: «Не единогласно! Незаконно!»?

Крамер кивнул.

— Тоже мне законник, зараза, нашелся. Эксперт. А ведь другого такого болвана-подсудимого даже в Бронкском суде охренеешь, не найдешь. Я позавчера сказал Байтелбергу, что, если Мелдник отменит вердикт — а куда ему деваться? — мы готовы заключить сделку. Заменим в обвинительном заключении «умышленное убийство» на «непредумышленное», только бы не устраивали пересуд. Так нет, куда там. Вилли на мякине не проведешь, он у нас больно умный. Вообразил, что мы уже и лапки кверху. Что присяжные теперь у него вот где. А он, между прочим, на повторном суде загремит дай боже. Получит от двенадцати с половиной до двадцати пяти годков, хрен ему в рыло, а сговорились бы — так от трех до шести или от четырех до восьми.

Рэй Андриутти на минуту оторвался от своего суперсандвича, чтобы сказать:

— А может, он правильно рассчитал, Джимми. Если он признает себя виновным, то угодит за решетку на все сто. А присяжные в Бронксе такие, что еще бабушка надвое сказала. Слыхали, что вчера было?

— Что?

— Ну, с доктором из Монтоука?

— Нет.

— Доктор один в Монтоуке небось Бронкса вообще в глаза не видывал. У него пациент страдал какой-то небывалой тропической хворью. Совсем ему плохо, а больница в районе не берется его заболевание лечить, зато в вестчестерской есть особое отделение, оборудованное специально для таких больных. Ну, доктор заказывает перевозку, залезает вместе со своим пациентом и сопровождает его в Вестчестер, но там в приемном покое больной умирает. Родные подают на врача в суд за преступную халатность. Но в какой район они направляют иск? Думаете, в Монтоук? В Вестчестер? Как бы не так. В Бронкс.

— Каким это образом? — спрашивает Крамер.

— А таким, что перевозка следовала из Монтоука в Вестчестер по шоссе Майора Дигана, и их адвокат представил дело так, что якобы преступная халатность была допущена как раз на территории Бронкса; здесь его и судили. Присудили восемь миллионов долларов компенсации. Вчера только присяжные вынесли вердикт. Вот что значит адвокат, который разбирается в географии.

— Да ну, — махнул рукой Джимми Коуфи. — По-моему, про Бронкс знают все адвокаты Америки. В гражданских делах присяжные Бронкса служат орудием перераспределения богатства.

Присяжные Бронкса… Крамеру при этих словах видится вовсе не ряд темных лиц, как Рэю и Джимми… Он вспоминает безупречные белые зубы, приоткрытые в улыбке, и прелестный полный рот, лоснящийся коричневой помадой, и глаза, сияющие на него через столик… к самом центре Настоящей Жизни на Манхэттене… бог ты мой. Он остался с пустыми карманами, после того как заплатил по счету… Но зато, когда они вышли и он остановил для нее такси и взял ее за руку — попрощаться и поблагодарить за вечер, она задержала свою руку в его, и он тогда сжал чуть сильнее, она тоже ответила пожатием, и так они стояли, глядя в глаза друг другу, то-то было чудесное мгновение, куда более упоительное, полное восторга и… вот именно, черт возьми… любви, подлинной любви, которая бьет под дых и переполняет сердце, чем когда-то, когда он блудил как кот, и нахрапом выбивал очки на первых же свиданиях… Нет, он многое готов простить присяжным Бронкса. Благодаря суду присяжных Бронкса в его жизнь теперь вошла Женщина его Судьбы… Ах, Любовь, Судьба, «Переполнено сердце мое»… Пусть других коробит от выспренних слов… Пусть Рэй уплетает свой суперсандвич, а Джимми Коуфи ворчит и злится на Вилли Франсиско и жирного Лестера Мак-Гигана, — он, Ларри Крамер, витает в эмпиреях…

На столе у Рэя зазвонил телефон. Рэй поднял трубку и, прожевав, произнес:

— Особо опасные… Угу… Берни сейчас нет… По делу Лэмба? Крамер… Ларри. — Рэй оглянулся на Крамера и состроил постную гримасу. — Здесь. Хотите поговорить с ним?.. Минуточку. — И, прикрыв ладонью трубку, объяснил:

— Из Бюро бесплатной юридической помощи, некто Сесил Хейден.

Крамер встает, подходит к столу Андриутги и берет у него трубку.

— Крамер.

— Ларри, говорит Сесил Хейден из «Бесплатной юридической помощи». — Такой жизнерадостный-жизнерадостный голос. — Это ведь вы ведете дело Лэмба?

— Ну, я.

— Ларри, нам с вами, по-моему, подошло время заключить сделку, — и до того доволен, дальше некуда.

— О чем?

— Я поверенный некоего Роланда Обэрна, который позавчера по решению «большого жюри» привлечен к суду за незаконное хранение и продажу наркотиков. Вейсс в заявлении для прессы назвал его «Королем крэка с Вечнозеленой аллеи». Мой клиент был очень польщен. Почему, вы легко поймете, если когда-нибудь видели Вечнозеленую аллею. «Король» не сумел наскрести девять тысяч долларов для залога и пребывает в настоящее время в кутузке на Райкерс-Айленде.

— Да, но какое отношение все это имеет к делу Лэмба?

— Он говорит, что был с Генри Лэмбом, когда того сбила машина. Он отвез его в клинику. Он может описать того, кто сидел за рулем. И хочет заключить сделку.

18

Шууман

Толстяк Дэниэл Торрес, помощник окружного прокурора, вошел в кабинет Крамера, во-первых, с десятилетним сынишкой, а во-вторых, с печатью глубочайшего неудовольствия на челе. Злость, хотя и не очень заметная на пухлой физиономии, была вызвана тем, что его заставили тащиться в островную цитадель субботним утром. С тех пор как Крамер видел его последний раз в зале суда, где председательствовал Ковитский, этот пузырь распух, казалось, еще больше. На нем была клетчатая спортивная рубашка, куртка, которая никаким мыслимым образом не могла бы застегнуться на его огромном мягком брюхе, и штаны из магазина Лайнбекера для мужчин с нестандартной фигурой, что во Фреш-Мэдоу. Причем штаны так перетягивали живот, что нижняя его часть торчала из-под ремня как Южная Америка. «Эндокринопатия», — мысленно поставил диагноз Крамер. Сын, наоборот, был стройный, смуглый мальчишка с тонкими чертами лица, на вид застенчивый и ранимый. В руках он держал книгу в мягком переплете и бейсбольную перчатку. Окинув беглым скучающим взглядом помещение, он сел в кресло Джимми Коуфи и погрузился в чтение.

— Кто бы знал, — мотнув головой в сторону окна, за которым виднелся стадион «Янки», проговорил Торрес, — что у команды «Янки» будет выездная игра как раз в ту самую субботу, когда мне придется переть сюда! Эти выходные я провожу с ним… — теперь он мотнул головой по направлению к сыну. — Обещал сводить его на игру, а бывшей жене поклялся зайти на Спрингфилдский бульвар к Килю, купить саженцев и привезти ей, только как я успею отсюда на Спрингфилдский бульвар, потом в Маспет, а после к стадиону «Ши» на игру, ума не приложу. Зачем я обещал завезти эти самые саженцы к ней домой, даже можете меня не спрашивать. — Он покачал головой.