Пропавшая экспедиция - Станислав Рем

Кузьменко нежно провёл рукой по женской шее, освобождая её от волос. Вика напряглась. Она почувствовала, как прикосновения мужчины изменились. И это напугало ещё больше. Девушка взвизгнула и неожиданно дёрнулась всем телом. Кузьменко не удержался на ногах, завалился на бок. Правая рука насильника крепко ухватила волосы жертвы, притянула за них девчонку к себе. Левая, грязная, волосатая ладонь крепко сжала рот жертвы. Вика с силой стиснула зубы. Леший застонал от боли, но руку ото рта не отнял. Даже наоборот, ещё сильнее вжал ладонь. Одновременно резким ударом свободного кулака оглушил девушку.

Виктория ослабела, обмякла. Леший замер, настороженно прислушался. Вроде опасности не было: над тайгой стояла тишина. Можно действовать.

Животное в человеческом обличии осторожно, стараясь не шуметь, вытянуло тело из кустарника, опустило на землю, на спину, и, оседлав бёдра жертвы, принялось лихорадочно расстёгивать сначала куртку, потом рубашку. Из-за пояса девчонки выпала тетрадь. Леший тут же сунул её в задний карман брюк. И это было последнее, что он успел сделать. Похоть заглушила в насильнике все остальные чувства, в том числе и чувство опасности. Он не успел отреагировать на появление за спиной худой, жилистой фигуры Донченко.

Мощный удар металлическим откидным прикладом автомата отправил преступника на некоторое время в небытие.

Ельцов, опустив взгляд, спокойно посмотрел на ствол АК, направленный ему в живот.

— Да, промашка вышла с тобой. — Взгляд переместился выше, на лицо Свата. — Единственно, в чём сомневался, ты помогаешь Лешему или Гризли? А может, обоим?

— Заткнись! — ствол оружия несильно ткнул в тело декана. — Двигай в кусты! И без фокусов.

— На что рассчитываешь, Сват? — Ельцов чуть не споткнулся.

— На время, Юрий Николаевич. Мне нужно всего шесть часов. Лешему этого времени хватит. Главное, чтобы девчонка нашла тетрадь.

— А если не найдёт?

— Уйдём вместе.

— И ты думаешь, Щетинин, после того, что произошло, тебя отпустит?

Сват ткнул стволом декана в спину:

— Куда он денется. А ты пока со своим старым знакомым пообщайся. Вы ведь давненько не виделись.

— Сволочь! Гад… Убью! — Мишка, ничего не соображая от ненависти, принялся бить связанного Лешего ногами.

От слепой ярости носки сапог попадали то по голове, оставляя кровавые следы, то по телу лежащего на земле насильника. Тот никак не реагировал: удар прикладом оказался слишком чувствительным.

Донченко схватил Дмитриева за куртку, рывком откинул в сторону:

— Тихо! Успокойся.

Вика, всхлипывая, спрятала лицо в коленях. Мишка плюнул в сторону наёмника, подполз к девушке:

— Всё хорошо, малыш. — Мужские руки нежно обняли стан девушки. — Теперь всё будет хорошо…

Виктория, немного успокоившись, прижалась к Михаилу.

Лёха быстрыми, скользящими движениями обшарил тело контрактника, извлёк тетрадь, кинул Вике:

— Держи. И не потеряй. А теперь уходите. Оба! Вниз, к морю. Мы вас найдём.

— А ты? — Мишка удивлённо смотрел на Донченко. Он почувствовал: что-то сейчас происходило не то.

Капитан рывком стянул с себя пояс, вторично, крепко, с проверкой, перетянул и без того уже связанные руки Лешего. После чего обернулся к Дмитриеву и зло выкрикнул:

— Что стоим? Я же сказал — уходите! Немедленно!

Санатов с удивлением наблюдал за тем, как прибывшего в лодке мужика, судя по всему, начальника, сопроводили под прицелом автомата к кострищу, что догорал на берегу реки. Что же, чёрт возьми, у них там происходит?

Впрочем, дальше анализировать Санатов не стал. Бросив взгляд в сторону костра, Серёга отметил, что, пока он наблюдал за диалогом прибывшего с военным и за его арестом, из лагеря исчезли два наёмника, из тех, кто сушился у огня после вынужденного купания. «Ай да гаврики, — Серый тихонько матюкнулся. — Решили обойти наших? А вот болтянского вам…» — и рысью кинулся в кусты. Нужно было помогать своим.

Леший застонал. Левая рука наёмника дёрнулась было к ране на голове, но Лёшка крепко связал наёмника. Опер, заметив движение, присел рядом:

— Привет, Леший.

— Да пошёл ты…

— Других слов я от тебя и не ждал. — Донченко пропустил мат мимо ушей. — Это хорошо, что ты злой. Это мне поможет. Знаешь, Леший, я как-то и не сомневался в том, что ты захочешь оседлать девчонку. У тебя всегда вместо мозгов яйца думали. На чём и сыграл. Ты ведь когда баб трахаешь, ни хрена не слышишь.

— Сука, — простонал наёмник. — Всё не можешь простить той…

Мат вторично разнёсся над тайгой. Но на этот раз Донченко пропускать ругань не стал. Короткий удар ниже рёбер заставил насильника поперхнуться собственными словами.

— А вот тут ты прав, — согласился Донченко, похлопав врага по плечу. — Не могу простить. И не хочу. Я любил её. А ты, гадина… — Лёшка сжал кулаки, но бить не стал.

Леший, с трудом повернув голову вбок, снизу вверх посмотрел на бывшего однополчанина.

— Болит? — хриплый смешок вырвался из глотки насильника. — А ты отомсти мне. У тебя ж тогда не получилось, так давай сейчас. Давай схлестнёмся на кулачках. Чешутся же!

Донченко оборвал Лешего неожиданным и оригинальным способом: достал платок, скрутил его в жгут, который стянул на голове Кузьменко, перехватив рот с такой силой, что едва не порвал соединения губ.

— Как был сволочью, Леший, так им и остался. — Лёшка, подхватив автомат, вскочил на ноги. — Помнишь, как убил девочку? Помнишь. По глазам вижу. А ведь она была жива, когда ты её бензином обливал… Словом, так: если Бог на свете есть, ты, падаль, сдохнешь. Если нет — выживешь. Сдохнешь — поставлю за тебя свечку. А выживешь… Если выживешь — встретимся.

С последними словами Донченко ударом ноги столкнул извивающееся тело наёмника в ту самую пещеру, из которой недавно выбралась Виктория.

— Здравствуй, Володя. — Ельцов не стал вставать, протягивать руку. Понимал, тот всё одно не ответит. А потому просто дождался, когда Савицкий присядет рядом на край бревна, которое Мишка Дмитриев заготовил прошлым вечером для костра.

— Мне с тобой говорить не о чем, — хмуро отозвался старик.

— А мне, кажется, наоборот. — Декан отмахнулся от назойливого шмеля. — Есть нам о чём с тобой потолковать. Где милиция, что была с тобой?

Савицкий кивнул сединой в сторону разбитого лагеря:

— Майор в палатке. Под охраной. Где второй — не знаю. Спроси у своих.

— А у меня здесь своих нет.

— Кинули? — В голосе старика слышалась пустота. Ни удивления, ни радости — ничего. — Давно бы так. Всё комбинации разыгрываете? И неймётся же вам. Игруны… А всё одно ты послабее, чем твой папаша.