Дрессировщик драконов - Илья Одинец

Дагар кивнул. На лице мальчика отразилось такое искреннее облегчение, что сердце мастера защемило. Он и не подозревал, с каким грузом на сердце живет его сын.

— Она любит тебя, — нежно произнес дрессировщик, — и желает тебе добра. Тебя ищут, Элиот, чтобы убить. Твоя мать просила меня увести тебя в Арканы. Это единственное место, где эльфы не смогут тебя найти. В залежах тильдадильона не действует магия, там ты будешь в безопасности.

Дрессировщик замолчал. Ему не хватило духу признаться в отцовстве, но главное он сделал — предупредил, и теперь сделает все, чтобы Элиот послушался.

Эльф молчал. Его взгляд рассредоточился, голова опустилась. Дагар не мешал. Он понимал, ребенку нужно многое обдумать, и сидел, не шевелясь.

— Ты не все мне сказал, — наконец прервал молчание мальчик.

— Дракон улетел с Янеком, — признался дрессировщик. — Они окончательно слились и не захотели преследовать тебя.

— Я говорю не об Эргхарге.

Дагар прикусил губу.

— Я выгляжу ребенком, но мой разум сравним с твоим. Я не побегу в Арканы, не стану прятаться, а продолжу поход, чтобы исполнить мое предназначение.

— Но…

— Это судьба, отец. Если хочешь, можешь поехать со мной.

Мальчик произнес последние фразы так легко и просто, что Дагар едва не расплакался. В глазах защипало, в горле образовался непроглатываемый комок горечи, он смог только кивнуть. Он поедет с Элиотом, не бросит его, а постарается защитить. Или погибнуть, если сердце его сына пронзит эльфийская стрела. Отец не должен жить дольше собственного ребенка.

Дагар проглотил горечь и обнял своего сына.

Эл'льяонт не знал, что думать. Он не слишком удивился тому, что Дагар оказался его отцом, так как давно это подозревал. Кьолия не стала бы отдавать сына незнакомцу, старший народ не может уподобиться хомо обыкновениус, которые иногда отказываются от своих отпрысков, если те больны или чем-то отличаются от нормальных детей. Да, Эл'льяонт всего лишь полукровка, но это не значит, что законы, обычаи и здравый смысл к нему не применимы.

Правда открылась, все прояснилось, и мальчик испытал облегчение оттого, что эльфийские нормы морали и образ жизни, впитавшиеся в его естество с самого детства, остались непоколебимы.

Мать хотела защитить его, она любит сына и желает ему только добра. Жаль, что Эл'льяонт не может связаться с ней — у него слишком мало силы для такого сложного заклинания. Сама же Кьолия наверняка боится искать ребенка, потому что не может обманывать правителя и рискует натолкнуть ищеек на след сына.

В замешательстве Эл'льяонт находился оттого, что творил Гланхейл. У эльфов была причина разыскивать будущего правителя, но не было причины убивать детей хомо обыкновениус. Либо Гланхейл сошел с ума, либо сошли с ума те, кому он приказал найти Эл'льяонта. В любом случае, теперь это не имеет значения. Даже если старший народ одумается и перестанет проливать кровь беззащитных, люди не оставят все, как есть.

Фархат дождется ответа от Ви-Элле и О-шо, и двинется к Ил'лэрии, чтобы положить конец жестокой бойне. Правители людских царств объединятся против старшего народа, а простой люд до последнего вздоха будет уверен, что детей продолжают убивать. Теперь им за каждым кустом будут мерещиться эльфийские стрелы, а в каждом приезжем они будут видеть замаскированного эльфа. В любом несчастном случае будут обвинять остроухих, с каждым днем увеличивая напряжение, пока не порвется последняя ниточка благоразумия.

Эл'льяонт должен остановить это. С него все началось, им и должно закончиться.

Он сказал отцу, что поедет на переговоры, но подозревал, что мирным путем дело не завершить. Фархат, несмотря на добродушную улыбку и уверения в честности и благонамеренности, человек агрессивный. Пусть его войско невелико, зато к нему могут присоединиться ви-эллийцы, и тогда без крови не обойдется.

Если бы не убийства, Эл'льяонт мог бы решить дело самостоятельно. Теперь у него только один путь: он вернется домой, и его судьбу будет решать общее собрание. Он пожертвует собой, чтобы остановить войну, которая грозит стать самой жестокой за последние триста лет.

— Я сделаю все, чтобы остановить безумие.

Эл'льяонт подошел к своей палатке и положил ладонь на плотную материю. Сартрская тысяча временно обосновалась у ви-эллийской границы, и у эльфа появилась возможность побыть в одиночестве. Ему надоели назойливое внимание короля и злобные взгляды Вильковеста, он хотел хорошенько все обдумать, чтобы при встрече с Гланхейлом вести себя, как подобает отпрыску старшего народа.

Мальчик откинул полог и вошел в палатку. Внутри было темно и пусто, если не считать походной кровати, однако эльф сразу почувствовал, что не один.

— Geliah anenala, Эл'льяонт, — донеслось из темноты.

Мальчик вздрогнул, но сразу же успокоился. Он улыбнулся и шагнул навстречу эльфу.

— Geliah anenala hilaan, Ирлес. Что ты здесь делаешь?

Глава 18

Истинный смысл

Путешествие Ирлеса Ландала подошло к концу. Длительные и утомительные поиски полукровки закончены, он вышел на след дрессировщика и дракона. Если бы эльф знал, какие трудности его ждут, и сколько тереллов придется ему преодолеть, чтобы достичь цели, Ирлес серьезно задумался бы об отказе от миссии. Он потратил чересчур много сил и энергии, чтобы выполнить задание Гланхейла. Однако сейчас, напав на след, он ни о чем не жалел и понимал, что не смог бы отказать правителю. Помощь в спасении от выхолащивания — долг любого эльфа.

Ландал много ходил, много общался с людьми, подолгу изучал карту, пытаясь вычислить маршрут следования заветной кибитки дрессировщика, искал потухшие следы магии на главных площадях городов, и почти отчаялся, пока не забрел в небольшую деревеньку на юге Миловии со странным названием Пестяки. Именно там ему улыбнулась удача.

На крыше одного из самых богатых домов эльф увидел бледные следы магии истинно свободного. Дракон был здесь, и не просто пролетал над этим местом, но долго кружил, видимо, что-то изучая, возможно, даже садился на крышу. Конечно, Ирлес не мог отличить следы одного дракона от следов другого, но вероятность того, что в Южные провинции Миловии случайно залетит молодой неопытный хищник из Аркан, чересчур мала. Скорее всего, это именно тот дракон, который ему нужен.

За забором, отгораживавшим территорию хозяйства от главной улицы, стоял неприятный мужчина в алой шелковой рубахе, туго натянутой на внушительного объема пузо. Толстяк смотрел на крышу и, потрясая кулаком, ругался:

— Да что ж это за невезенье такое?! Всемилостивейшая Айша! Один чурбан делал, не доделал, теперь второй!