Короли преступного мира - Евгений Осипович Белянкин

не брезгуют ничем — выстрелы «за наличные» вошли в моду по весьма твердым расценкам.

Генеральный директор приехал к дону Роберту за поддержкой… Он надеялся на его надежную защиту.

Рыжий репортер в клетчатой кепке был быстро вычислен, и генеральный директор тут же из кабинета дона Роберта позвонил во влиятельную газету. Он говорил недолго — несколько любезностей и просьба…

— Можешь не волноваться, — сказал он уверенно. — Из его репортажа выбросят все, что надо.

Дон Роберт выпил новое французское лекарство. Генеральный директор любезно откланялся, и Альберт проводил его к выходу.

Подошла Эльмира.

— Кто это?

— Фирмач. — Альберт улыбнулся. — Вспомнил, фамилия его Пьянков.

— Какая-то пьяная…

И Эльмира обняла Альберта.

— Ты стал какой-то жесткий, недобрый. А раньше… раньше ты был иной.

— Да не был я иной. Все придумываешь ты. Какой был, такой и остался.

— Конечно, вы — мужики, вам не рожать. А тут, как подумаешь… голова кругом. Шевельнется там, а я в ужасе. Кто там? Мальчик? Девочка? Вот и хожу, как дура, не зная, куда сесть, куда пойти.

— Вечные бабьи проблемы. — Альберт ласково погладил Эльмиру по длинным растрепанным волосам. — Ох, ах… Смотри на все проще… Все само собой решится.

— Конечно, куда проще. Подруга летом собирается на море… Как подумаю… море!..

— Что, Лазурный Берег, Канарские острова? — едко засмеялся Альберт. — И с кем она собирается там трахаться?

— Пошляк! У тебя на уме одни гадости! Разве я об этом?

— Не надо камуфлировать свои чувства. Подруга пока еще вертихвостка, а ты уже баба — и в этом надо твердо сознаться себе… Извини, меня что-то отец зовет.

— Все вы такие, как отец.

И Эльмира плаксиво всхлипнула.

— Ты видел, какой у меня партнер? — зло и резко сказал дон Роберт, когда в кабинет вошел Альберт. — Он надул меня на десять миллионов.

Оказывается, звонил Ахмет Борисович и сказал дону Роберту, что опасения оправдались. Сомов как партнер человек нечистоплотный, что и взбесило дона Роберта. Несмотря на свою болезнь, он попросил немедленно приехать Ахмета Борисовича.

— Вот видишь, какой у тебя шеф? — сказал дон Роберт Альберту. — А ведь я ему, если по-честному, доверял, хоть и не внушал он большого доверия.

И тяжело повернулся на бок — видимо, боль не давала покоя.

Альберт накапал в стакан с водой лекарства.

— Выпейте. Я думаю, что Сомов от этого богаче не станет.

Приподнятые брови увеличили лоб, дон Роберт насмешливо улыбнулся: слова зятя ему понравились. Он наставительно сказал про Сомова:

— Храмы у нас разные, но дорога одна. И если уж столкнемся на ней, разойтись будет трудно.

Приехал Ахмет Борисович. Альберт тактично оставил их одних.

— Это же надо, двурушник! — И дон Роберт даже присел на диван. — Я и сейчас уверен, что уран, который нет-нет, да и появляется на Западе, дело его рук. На «бабки» хваткий! Ты слыхал о контейнере, который обнаружили эмбэшники в Германии…

— Эта ампула — только образец ядерного товара. Рекламный экземпляр.

— Вот-вот. А сколько Сомов таких образцов отвез на Запад? Я это чувствовал…

— Может, Сомов со своим генералом и приторговывали ураном. Но доказательств у нас нет. Перед нами у него алиби.

— А перед кем у него не алиби?

Ахмет Борисович молча подождал, пока дон Роберт успокоится.

— Ну ладно. — Дон Роберт залез под клетчатый плед. — Говоришь, на десять миллионов?

— Не меньше. — И Ахмет Борисович, вынув из папки документы и свои расчеты, стал излагать обстоятельства.

— Столыпин в курсе? — прервал дон Роберт.

— Думаю, да. Хотя кто знает. Могло идти и по иным каналам. Сомов действовал якобы от нас, иногда, видимо, подставляя нас… но делал это ловко. Естественно, сделки были внушительные… Я не говорю уж о том, что Сомов обманывал нас с ценами… Мы недополучили по крайней мере…

— Не на тех напал, падла. Ему это просто так не пройдет. Он отдаст все до копейки. — Дон Роберт, отбросив плед, вскочил и в одних цветастых трусах вышагивал по кабинету.

— Все до копейки… Уж здесь мы мелочиться не будем.

Дона Роберта прорезала боль, и он свалился на диван. В глазах пробежала тревога, так как больше всего на свете он боялся боли…

— Говорят, в печени, как и в почках, бывает камень. Это ужасно!

80

Лариса иногда задумывалась: жизнь проститутки — карьера? От простой… до валютной, или все же — это та неловкая профессия — хобби, где говорить о карьере язык не поворачивается…

Но если смотреть на молоденьких девочек? Мысль застревала на языке: они делали карьеру. Как-то Лариса обслуживала иностранца. Ему хотелось чего-то необычного, не так как у русских…

— Можно я привяжу тебя за лодыжки и запястья к кровати шелковыми галстуками?.. Не волнуйся, это же в ваших просветительных газетах пишут…

И он ее привязал…

Потом, удовлетворившись как надо, восхитился:

— Да ты сделаешь карьеру. Русские женщины там всегда делают хорошую карьеру. Они к ней просто приспособлены.

С этими мыслями Лариса разыскивала по телефону Сомова. Старые номера все больше молчали — и вдруг Сомов.

— Это я, Лариса. Соскучилась. Ты не поверишь, как я соскучилась.

Сомов чего-то медлил.

— Милый, — сказала нежно Лариса, почувствовав, как голос ее изменился. — Мне нужна сейчас твоя сила, твоя страсть.

— Ладно, — вдруг, согласившись, буркнул он. — Да где?

— Как где? В пансионате. Лучшего места и не придумаешь.

— Давно там не был. Да ладно, приезжай — я буду там.

В назначенный час она взяла такси и поехала: ох уж эта карьера высокопоставленной проститутки! Она ехала к нему с охотой. Но, если бы не «приказал» дон Роберт, может быть, и не поехала… что-то в нем уже не устраивало.

— Ты меня долго ждал? — Лариса поцеловала его в губы.

— Как сказать. Женщины любят загадочных мужчин, а я сейчас и вправду загадочный тип…

Лариса вглядывалась в Сомова. Это был и тот, и другой человек. Действительно, загадочный тип. Пил, как пропойца, и не коньяк, как прежде, а водку.

— Понимаешь, — показывая на грудь, сказал он, — вот что-то лопнуло, вот здесь…

— Все пройдет. — И Лариса прижалась к нему. — Нервы, а их любовь успокаивает…

— Ты хотела сказать «секс», — ухмыльнувшись, засмеялся Сомов.

В постели Сомов тоже был не таким, как раньше; он уже не зверел и в ожесточении не тискал груди; ей даже понравился новый Сомов, более уравновешенный в сексе…

Потом, отдыхая, он вдруг сам обнял Ларису.

— Эх, Лариска, что бы я без тебя делал. Ты же врачеватель. Как-то в кино смотрел: девка в больнице всем отдавалась. Медсестра какая-то! Вот дура! А мы сейчас думаем