Огненный омут - Симона Вилар

– С бургундцем ушло немало франков. А эти вояки графа Эбля только и делают, что хлещут привезенное из Шартра вино. Я тут присмотрелся – они слишком уверены в себе, и охрана поставлена у них из рук вон плохо.

– Что сегодня? – спросила Эмма, чувствуя, как вдруг сильно забилось сердце.

Риульф какое-то время молчал, кусал губы.

– Я оглядел этот холм. Склоны крутые, но со всех сторон хорошо просматриваются. В одном месте, правда, склон почти отвесный и весь порос кривыми деревцами и кустарником. И вот там-то я и смогу забраться. Я ведь и не на такие кручи в детстве лазал, – добавил он важно, с видом бывалого вояки.

Эмму бы позабавила его серьезность, если бы сейчас она не была столь взволнована.

– Но зачем, во имя неба? Что это даст?

– А вот что. Сейчас в лагере многие пьяны, но силы у них превосходящие, и поэтому никто не ждет нападения. А вот норманны об этом не знают. Если я проберусь к ним и сообщу, что франки их не ожидают, и расскажу, где лучше пробраться… Я ведь давно здесь ко всему приглядываюсь. – И он хитро подмигнул Эмме.

Она какое-то время внимательно глядела на него. Потом стремительно обняла и поцеловала в лоб.

– Храни тебя Господь и Пречистая Дева, мой мальчик. А я буду от всей души молиться за тебя. – И она широко его перекрестила.

Риульф смущенно заулыбался. Взглянул задорно.

– К тому же я и Ролло словечко за вас замолвлю. Ведь так? Ну а о том, что вы и меня поцеловали, ни гугу.

Эмма с замиранием сердца вслушивалась в его удаляющиеся шаги.

– Еще один умер, – сказал Олаф Геллону Луарскому.

Геллон склонился над умершим от страшной раны викингом. Рана сквозная, у самого сердца – диво, что он и прожил-то до вечера.

Геллон по скандинавскому обычаю закрыл ему глаза и ноздри, вытер руку о штаны.

– Ладно. Один ждет его душу, а тело… Что ж, тащи его на вал. Раз христиане так боятся мертвечины, мы должны постараться, чтобы эта стена трупов не уменьшалась. Клянусь своим оружием и Одином, в добрый час я вспомнил эту историю с мясным завалом Ролло.

Он повернулся, пошел прочь. Мухи донимали даже ночью, он уже привык к их гудению. Это только в первые дни было тяжело… Да и сейчас нелегко, но, видимо, сами боги охраняют своих любимцев, раз среди них не начались болезни. Хотя, может, кто-то уже сдирает струпья с подмышек. Разве кто скажет? Викинги не привыкли жаловаться. Только вот голод гнетет. Пищи, что они захватили здесь в крепости, оказалось явно недостаточно. Зато вода – хоть сейчас пей.

Так он и сделал. Крутил деревянную вертушку, пока не появился черпак с водой. Пил долго, пока не наполнил желудок. Противно. Сейчас бы пива.

Подошли еще двое. Геллон отдал им черпак, аккуратно расправил бороду надвое. Пошел проверять посты. Ночью франки не решатся нападать, а днем… Геллон сам не знал, на что он надеется. Помощь вряд ли придет. А плен…

Нет, это позор, лучше смерть. Они будут обороняться до конца, пока не падет последний воин, пока проказа не вгрызется в нутро. Проклятый Ролло! Заманил их к этому городу. Он, Геллон, ведь чувствовал здесь что-то неладное. И все из-за сварливой рыжей девки – пропади она пропадом!

Геллон услышал громкий стон. Рагнар. Сидит под тыном, уронив голову на руки. Последнее время датчанин сам не свой. Ярости в нем на десятерых, франков бьет, как истинный берсерк. Геллон сам видел, как Рагнар одним из первых подбежал сегодня к катапульте, метнул в нее травяной факел. Потом отбивался сразу от нескольких. Семерых один уложил, не менее. А когда вернулся, опять затосковал, все воет по своей Белой Ведьме.

Геллон приблизился, сжал плечо Рагнара. Тот даже не поднял головы.

– Я сам ее убил, – стонал он. – Сам, понимаешь, вот этой рукой. Она ведь предала нас… она предала меня. Ей нужен был лишь Ролло – да провались он в Хель из копий и мечей! Все из-за него и его рыжей суки!

– А знаешь, она как раз здесь, – сказал Геллон, чтобы хоть как-то отвлечь Рагнара от его мрачных мыслей.

Почувствовал, как тот встрепенулся.

– Здесь? О чем ты говоришь?

– Я видел ее внизу. Всю в белом, как невеста. Теперь она с этим выродком Эблем.

Рагнар так и зашелся тихим хрюкающим смехом.

– Вот потаскуха! А Ролло так убивался из-за нее. Так этому выродку и надо. И он еще не мог простить мне, что я был у нее первым. Нет, пусть поразит меня молот Тора, если я не отправлю ее вслед за Снэфрид. Всем этим шлюхам одна дорога. О, Боги! Я ведь так любил ее, Глум, – назвал он ярла прежним именем, – так любил… И я убил ее.

– Пустое, Рагнар. Зачем она была нужна тебе? Она была уже стара. К тому же продалась франкам.

– Что ты понимаешь? – вспылил датчанин. – Снэфрид была настоящей наездницей волков,[55] она была не такая, как все. И у меня больше не будет подобной женщины.

Он снова застонал. Геллон пожал плечами. Порой он не понимал Рагнара. Что за удача – путаться с нечистью? Он даже сплюнул, отошел. Из мрака приблизился огромный Олаф, свалил у ног конунга целую кучу копий.

– Вот, насобирали на склоне. Будет чем пускать изморозь ран[56] христианам.

Какой-то шум на дальней площадке холма привлек их внимание. Оба заспешили туда. Оказалось, викинги обступили светловолосого подростка в темной одежде.

– Забери меня Локи, если это не Риульф, – узнал паренька Олаф. – Всемогущие Боги! Как ты здесь оказался, сынок?

– Ну и вонища же здесь, – усмехнулся Риульф. Чувствовал себя героем и был рад оказаться среди своих.

– Не тяни, – встряхнул его Геллон. – Как ты пробрался сюда?

Тогда Риульф рассказал, как висел над кручей, готовый в любой миг сорваться, как опасался, что его собьет стрелой свой же часовой. А когда залез на гору падали, его так и стало выворачивать наизнанку, пока его, скорчившегося в спазме, не обнаружил один из часовых. Еще удача, что не убил сразу.

– Все это хорошо, – сказал Геллон, – но спрашивается, за каким демоном ты лез сюда?

Это даже обидело Риульфа.

– Не за каким, а за какими. За вами самими – разрази вас гром!

Он старался говорить, как бывалый воин, но с его ломающимся голосом это вышло столь забавно, что викинги невольно засмеялись. В царившую на холме мрачную атмосферу это внесло некоторое облегчение, однако Геллон остался серьезен. С силой сжал локоть паренька.

– Клянусь своим смертным часом, ты сейчас все выложишь или я выпущу тебе кишки и скажу, что так и было.

Риульф почувствовал обиду. Огляделся.

– А где Ролло? Я буду говорить только с ним.

– Кровь Локи! Ты меня злишь, щенок. Откуда здесь взяться Ролло? Его здесь нет.

– А… Ну, тогда…

– Что тогда? Ты будешь говорить?

Геллон резко встряхнул мальчика, но за него вступился Олаф.